Сейчас, когда какой-нибудь российский политик произносит слово «федерализация», можно не уточнять — речь идет об Украине, и, говоря о федерализации, российская сторона имеет в виду, что Донецк и Луганск должны сохранить особый статус вплоть до признания Киевом самопровозглашенных народных республик.
Но аргумент федерализации из российских уст звучит крайне рискованно. Федерализация — потенциально это самый важный политический лозунг и для России. Страна, федеративное устройство которой обозначено даже в официальном названии государства, в действительности имеет более унитарное устройство, чем даже Советский Союз, казавшийся излишне централизованным.
Кремль как субъект федерации
Большинство так называемых субъектов федерации в действительности управляются извне. Давно уже в порядке вещей назначения губернаторов-варягов, то есть людей, не имеющих вообще никакого отношения к тому региону, которым им поручено управлять. Этих губернаторов послушно утверждают на должности законодательные собрания регионов — в каждом из них большинство принадлежит «Единой России», демократический централизм в которой так силен, что исключает любую самостоятельность местных депутатов.
Полиция, МЧС, всевозможные «надзоры» от потребительского до технического вообще никак не подконтрольны региональным властям и управляются федеральными ведомствами напрямую. Бюджетная самостоятельность регионов близка к нулю, даже в традиционно богатых нефтяных автономных округах в порядке вещей бюджетный дефицит, и настоящий бюджет в России только один — федеральный.
Фонд «Петербургская политика» и коммуникационный холдинг «Минченко консалтинг» регулярно публикуют рейтинг «выживаемости» губернаторов — странный термин подразумевает степень устойчивости отношений глав регионов с Кремлем. Собственно, Кремль — это реальный субъект федерации.
Парадокс российского федерализма
Но Россия не была бы Россией, если бы и в вопросе федеративного устройства ее не сопровождал неразрешимый парадокс. Настоящего федерализма в Российской Федерации нет, и страна управляется из Кремля. Но как в эту формулу укладывается Чечня? На протяжении нескольких недель страна наблюдала, как федеральные силовики, расследуя убийство Бориса Немцова, упираются в невидимую стену, которой окружена республика Рамзана Кадырова, и ничего не могут с этой стеной сделать: оказывается, всесилие ФСБ и Следственного комитета заканчивается там, где начинается Кадыров.
На таком фоне уже не удивляет история выдачи чеченской девушки Хеды Гойлабиевой замуж за женатого пожилого чеченского силовика — российским федеральным чиновникам остается только делать вид, что все в порядке, ведь иначе пришлось бы признать, что в республике не действуют федеральные законы. Чечня — самый наглядный случай неполной подконтрольности региона центру, но совсем не единственный.
Следующий за Ткачевым Тулеев?
Недавнее назначение главы Краснодарского края Александра Ткачева министром сельского хозяйства стало заключительным актом затянувшихся на многие годы попыток Кремля ограничить влияние Ткачева. Этот губернатор за годы пребывания у власти превратил свой край в своего рода внутреннюю империю, устройство которой наглядно продемонстрировала история станицы Кущевской, где единство местной власти, бизнеса и преступности привело в 2010 году к массовому убийству.
Слухи о скорой отставке Ткачева ходили, как минимум, пять лет, но избавиться от него Кремль смог только сейчас, расплатившись за край большим федеральным министерством. Среди потенциальных героев будущих кадровых драм — кемеровский губернатор Аман Тулеев, которому политологи тоже уже много лет подряд обещают скорую отставку, но каждый раз оказывается, что заменить его невозможно. Слишком много в Кемеровской области замыкается персонально на главу региона.
Чем грозит ослабление федеральной власти
Самые громкие губернаторские отставки прошлых лет также свидетельствовали о чем угодно, но не о всевластии федерального центра. Татарстан, второй после Чечни «сепаратистский» регион девяностых, с советских времен управлялся Минтимером Шаймиевым. Пять лет назад он сам выбрал себе преемника Рустама Минниханова, вынудив Кремль смириться с тем, что власть в республике останется в руках тех же групп, что и во времена Шаймиева.
Когда-то политологи отмечали на карте России «красный пояс» — в него входили те регионы, власть в которых принадлежит сторонникам коммунистической партии. Сейчас можно говорить о поясе реального федерализма, в который входят те регионы, с которыми Кремлю приходится считаться всерьез. И хотя таких регионов с каждым годом все меньше, говорить о полном подчинении России Кремлю все равно пока не приходится.
В верности Владимиру Путину одинаково клянутся главы всех регионов. Со стороны почти незаметны различия между ними. Но при любом ослаблении федеральной власти (которая, безусловно, не застрахована ни от каких кризисов) первыми о своей самостоятельности вспомнят «особые» регионы во главе с Чечней, за ними последуют остальные, включая, те, которые сегодня служат образцом лояльности центру. За пятнадцать путинских лет Кремль приложил огромные усилия к превращению России в унитарное государство, но она слишком велика, чтобы перестать быть федерацией.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Сейчас, когда какой-нибудь российский политик произносит слово «федерализация», можно не уточнять — речь идет об Украине, и, говоря о федерализации, российская сторона имеет в виду, что Донецк и Луганск должны сохранить особый статус вплоть до признания Киевом самопровозглашенных народных республик.
