Страдающие этим малоизученным расстройством начинают говорить с акцентом — а это сказывается на их самоощущении и на отношении к ним окружающих, даже друзей, рассказывает корреспондент BBC Future.
В семье Джулии Матиас есть игра, в которую семейство иногда играет, встречая Джулию после очередного бесплодного похода к врачу. За ужином они выбирают иностранный акцент и по очереди пытаются его изобразить.
Эта игра помогает Джулии отвлечься от мыслей о ее состоянии, с которым медики ничего пока не могут поделать. Она всю жизнь прожила в Британии, но однажды обнаружила, что больше не может говорить по-английски как местный житель. Ее говор стал напоминать скорее речь иностранца — француза или китайца. «Четыре года назад на Пасху я в последний раз слышала мой привычный голос», — говорит она в интервью Би-би-си по телефону.
Маттиас — одна из немногих в Британии людей с синдромом иностранного акцента. Они по-прежнему свободно говорят на родном английском, но голос у них почему-то меняется так, что кажется, будто они выросли в другой стране.
Причины возникновения этого состояния сложны и не до конца понятны ученым. Маттиас считает, что ее опыт связан с автомобильной аварией, после которой ее мучили сильные мигрени, зачастую сопровождавшиеся и болью в теле. «Ощущение было такое, будто у тебя вот-вот лопнет голова, — описывает Маттиас. — Суставы сильно болят, кажется, что даже вдохнуть уже нельзя, воздух в легкие не попадает. Я бы с большей охотой вновь пережила роды, чем эту боль».
Через несколько месяцев после начала этих приступов боли случилось нечто еще более странное: у Маттиас начал меняться выговор. Это вскоре заметили посетители салона красоты, где она работала: «Клиенты стали говорить со мной так, будто я не понимаю английского языка».
Почему автомобильная авария привела к таким изменениям, не вполне понятно. Маттиас неоднократно ходила к врачам, но ни одному неврологу не удалось установить точную причину ее сильных мигреней или появления у нее иностранного акцента. По ее словам, особенно обидно, когда окружающие не понимают, в чем тут вообще проблема, или считают, что раз нет диагноза — значит и расстройство воображаемое. «Люди воспринимают это как какую-то шутку. Они замечают лишь иностранный акцент и не думают о остальном», — говорит она.
Но ситуация на самом деле вовсе не шуточная. «Вот представьте: вы идете спать, а с утра просыпаетесь и начинаете говорить чужим голосом — и поделать с этим ничего не можете, — говорит Шейли Блюмстейн из Брауновского университета в американском штате Род-Айленде. — На пациентов это оказывает очень большое влияние». К счастью, исследователи — и Блюмстейн в их числе — сейчас начинают нащупывать ключи к разгадке и причин, и странных последствий этого загадочного расстройства.
Сначала специалисты даже не могли понять, что на самом деле происходит при такой смене голоса. Действительно ли пациенты вдруг обретают иностранный акцент, или же таким образом проявляются какие-то другие изменения?
Ранние исследования Блюмстейн показали, что гласные действительно начинают звучать несколько иначе, но главные перемены касаются базовой мелодики голоса. «Когда мы говорим, в нашей речи есть определенные мелодия и ритм — и вот здесь-то и наблюдаются изменения», — поясняет специалист.
Дело в первую очередь в интонации и ударениях — в том числе в тех легких вариациях, которые мы используем для того, чтобы придать определенную окраску сказанному и подчеркнуть какие-то важные моменты. В 2012 году Аня Кушман из Стратклайдского университета в Глазго отметила небольшие отличия в том, как люди с синдромом иностранного акцента интонационно выделяют определенные слова. «Они повышают и понижают тон точно так же, как и все остальные люди, но прибегают к этому приему гораздо чаще. Вместо того, чтобы выделять интонацией отдельные слова, они выделяют все подряд», — говорит она.
Интонация — это один из наиболее тяжело поддающихся изучению аспектов иностранного языка, и у иностранцев ритм речи зачастую действительно отличается от такового у носителей. Но восприятие говора — дело весьма субъективное: кому-то может показаться, что пациент с синдромом иностранного акцента звучит как русский, кому-то — скорее как немец. То, что вы слышите в чужом голосе, во многом зависит от ваших ожиданий. «Это домыслы, создаваемые самим слушателем», — говорит Йохан Верховен из Лондонского городского университета.
Говоря с Маттиас, я понимаю, почему происходят такие ошибки. Она произносит даже само слово «акцент» с таким ударением, которое сразу напомнило мне моего школьного учителя французского. Но четкий короткий ритм ее речи вполне может быть воспринят и как китайский.
Такие небольшие перемены зачастую связаны с повреждениями нервов. К примеру, Барбара Томазино из Удинского университета в Италии недавно обследовала пациента с опухолью головного мозга. «Иногда она разговаривала так, будто приехала из Южной Америки, иногда — с английским акцентом. Ее итальянская речь была очень странной», — вспоминает Томазино.
Пациентка во время операции на головном мозге находилась в сознании, чтобы специалисты имели возможность следить за электрической активностью и работой клеток, окружавших опухоль. На первый взгляд кажется, что это должно быть болезненно, но на самом деле так обычно и проводятся подобные операции, позволяя хирургу обнаружить границы опухоли.
Вместе с данными магнитно-резонансных томографов такой контроль нервной активности также позволил медикам выявить мозговые клетки, отвечающие за рот и гортань — и они оказались расположенными очень близко к опухоли. Надавливая на этот участок мозга, опухоль, возможно, мешала пациентке контролировать сложные движения языка и губ, необходимые для обычного общения. Не исключено, что именно отсюда и взялся ее странный акцент.
Она продолжала разговаривать в течение всей операции, чтобы врачи могли следить за тем, не повреждают ли они случайно важные участки мозга, окружавшие опухоль. Акцент у пациентки не пропал сразу же, но в ходе восстановления в течение последующих недель к ней вернулось ее привычное звучание. «Последнее, что мы о ней слышали — это что у нее все нормально, жизнь идет как обычно», — говорит Томазино.
На основе этого успешного случая, казалось бы, можно сделать вывод, что у всех пациентов с синдромом иностранного акцента должен быть поврежден один и тот же участок мозга. Но это не так.
«Мы сделали большие и важные шаги, но окончательного ответа все-таки не получили», — говорит Блюмстейн. Возможно, в этом процессе задействованы сразу несколько мозговых регионов, и повреждение каких-то из них ведет к появлению нового говора. Одна из пациенток Блюмстейн получила иностранный акцент после инсульта, а когда второй инсульт повредил другой, на первый взгляд никак не связанный, участок мозга — мозжечок (небольшой регион в основании мозга, напоминающий по форме соцветие цветной капусты), она излечилась и вновь начала говорить как раньше.
«Не знаю, как получился такой эффект. Могу лишь отметить, что мозжечок — это участок, связанный с ритмом», — говорит ученый.
В случае с Маттиас врачи пока не смогли найти биологическую причину ее расстройства. Тем не менее, во многих отношениях ее опыт напоминает опыт других людей с этим синдромом — включая и измененное самоощущение. «У тебя как будто отбирают всю личность, и ты теряешь нечто такое, что тебя определяло», — говорит она. На каком-то этапе она даже боялась видеть собственное отражение в зеркале: «Мне было трудно смотреть в зеркало и говорить, потому что это не мой голос».
Это совершенно не удивительно, если учитывать, какую важную роль голос играет в определении нашего места в мире. «Наш голос и стиль общения — это окно в наш внутренний мир, — комментирует Ник Миллер из Ньюкаслского университета в Британии. — Они обозначают социальный класс, уровень образования, из какого района вы родом. Так что сознательно или бессознательно мы пользуемся тем, как мы говорим, для того, чтобы демонстрировать, кто мы и какие мы».
Миллер вместе с Джеком Райалсом из Университета Центральной Флориды в США недавно закончили работу над книгой, в которой описываются подобные случаи. Она называется «Синдромы иностранного акцента: истории, которые нужно рассказать» (Foreign Accent Syndromes: The stories people have to tell).
Измененное самоощущение отмечали у себя многие из тех, чьи рассказы вошли в книгу. «Я чувствую себя одиноким, изолированным, напуганным. Ощущение такое, будто я оплакиваю хорошего друга», — написала одна из опрошенных, Кат Локетт. Когда она сидела дома одна, со своими кокер-спаниэлями, у нее возникало потустороннее чувство, что в доме «был кто-то чужой» — стоило ей только сказать что-нибудь вслух.
В дополнение к кризису самоощущения таким людям приходится мириться и с недоуменной, а порой и недоброжелательной реакцией окружающих. Определенный говор — это важный способ налаживания отношений в различных социальных группах. Соответственно, многие пациенты из книги Миллера почувствовали себя не у дел — «будто иностранцы в своей собственной стране».
Маттиас и Локетт даже стали жертвами расистских нападок. «Однажды таксист попытался взять с меня вдвое больше денег за поездку, расценки на которую мне знакомы, — пишет Локетт. — А двое водителей автобуса вели со мной так, будто я глухая и тупая, и унижали меня». Порой с подозрением к вашему новому акценту начинаются относиться даже друзья.
Маттиас больше всего помогла ее семья. «Я не сказать чтобы высоко ценю сопереживание, — говорит она. — Моя семья это знает, поэтому они в основном надо мной подшучивают и просят меня произнести слова, которые у меня плохо получаются. Мы сидим и вместе смеемся над этим».
Как и многие другие пациенты с этим расстройством, она пытается мыслить позитивно: «Мы стараемся искать положительные стороны — ведь все могло быть и куда хуже. Мое расстройство, насколько нам известно (а известно нам не очень много), не угрожает моей жизни. Уже за это можно быть благодарной. Постепенно учишься с этим справляться и бороться — изо дня в день».
