Чрезмерное использование мобильного телефона связано с верой в его магические возможности. Все дело в наших религиозных упованиях на неожиданное чудо

Иду я как-то по улице и вижу: навстречу мне шагает женщина, сросшаяся со своим мобильным, разумеется, она не смотрит вперед. Если бы я вовремя не уклонился, мы бы столкнулись. Но будучи по натуре человеком коварным, я встал как вкопанный, отвернувшись в другую сторону, будто высматривал что-то в глубине улицы: так синьора натолкнулась на мою спину. Я напрягся, чтобы приготовится к удару, и мне удалось устоять. Ее же замкнуло, мобильный вывалился у нее из рук, она поняла, что ударилась о того, кто не мог ее увидеть, и пойти в обход следовало бы ей. Она пробормотала извинения, меж тем я в самом миролюбивом тоне проговорил: «Не беспокойтесь, случается, в нынешние времена». Надеюсь только, что мобильный, упав, все же сломался, и советую тем, кто попадет в такую ситуацию, вести себя точь-в-точь как я. Разумеется, этих импульсивных звонильщиков хорошо было бы придушить еще в детстве, но так как Ирода встретишь не каждый день, придется наказывать их теперь, хотя они все равно никогда не поймут, в какую пропасть падают, и, несмотря ни на что, будут упорствовать.

Мне хорошо известно, что о синдроме чрезмерного использования мобильного телефона написаны десятки книг, и, казалось бы, к этому вопросу уже нечего добавить. Но если все же поразмыслить, остается необъяснимым то обстоятельство, что чуть ли не все человечество заражено одной и той же манией и больше не общается друг с другом лицом к лицу, не смотрит на пейзажи, не размышляет о жизни и смерти, а в исступлении непрерывно лопочет, почти всегда без всякой к тому срочности, тратя свою жизнь на диалог вслепую.

Дело в том, что мы живем в эпоху, позволившую  человечеству впервые воплотить в жизнь одно из трех заветных желаний, которые веками считались компетенцией магии. Первое из них — желание летать, разумеется, не усевшись в специальный агрегат, а паря в небесах собственной персоной, взмахивая руками, как крыльями; второе — победить врага или даже целую армию, произнеся тайные заклинания или же проколов глиняную фигурку; третье же — общаться на расстоянии через океаны и горные гряды, предварительно заполучив во служение какого-нибудь мага или же волшебный предмет-помощник, который вмиг перенесет нас из Фрозиноне на Памир, с острова Иннисфри в Тимбукту, из Багдада в город Поукипзи, соединив с тем, от кого мы оделены тысячами миль. Теперь мы можем делать это сами, собственными руками, это вам не история с телевидением, навязывающим чужие решения и вкусы, а прямой эфир показывают все реже.

Что веками заставляло людей обращаться к магии? Спешка. Магия же сулила мгновенный переход от причины к следствию, по мановению ока, избежав промежуточных шагов: произношу заклинание и обращаю железо в золото, призову ангелов и передам через них послание. Вера в магию не рассеялась с приходом научного знания, более того, мечта о синхронизации причины и следствия превратилась в технологию. Сейчас технология — это тот механизм, что дает тебе все и сразу (вот именно, жми на кнопку своего мобильного и моментально свяжешься с Сиднеем). Меж тем, на самом деле наука развивается неспешно. А нас ее осмотрительная медлительность не в силах более удовлетворить. Теперь мы хотим заполучить чудодейственное средство от рака. Сегодня, не завтра. До такой степени, что готовы довериться любому врачу-шарлатану, торгующему моментально исцеляющими волшебными настоями, который не заставит нас  ждать годами.

Связь между одержимостью технологиями и верой в магические возможности очень тесная, в основе ее наши религиозные упования на неожиданное чудо. Развитие технологий рассказывало и продолжает рассказывать нам о тайнах, наука бьется над их разгадкой и исследует, насколько они постижимы или же, напротив, непостижимы. Вера в чудо показывает нам принципиально иное — нуминозное, сакральное, божественное начало, действующее без промедлений.

Можно ли провести параллели между теми, кто обещает мгновенное излечение, как отец Пио, мобильным телефоном и королевой из Белоснежки? В некотором-то смысле да. Ведь и синьора из моего рассказа живет в мире сказок, зачарованная говорящей раковиной, а не волшебным зеркальцем.