Современному правозащитному движению исполняется 40 лет

800 лет назад, летом, король Джон встретился с группой феодальных баронов в Раннимиде на берегу Тэмзы. Там он согласился подписать Великую хартию вольностей — первый в истории документ, ограничивающий абсолютную власть монарха и устанавливающий связь между правителем и его людьми. Великая хартия вольностей, ставшая основой всех современных конвенций и законодательств, стала началом глобальной дискуссии об ответственности правителей перед людьми, которыми они управляют.

Примерно четыре десятилетия назад, также летом, еще одна встреча, на этот раз в столице Финляндии Хельсинки, принесла нам вторую серию важнейших соглашений. Хотя об этом документе известно гораздо меньше, подписание Хельсинских соглашений стало переломным моментом в долгой борьбе человека против государственной власти. Во многом основанные на тех же принципах, что и Великая хартия вольностей, Хельсинские соглашения закрепили широкий спектр личных свобод, прав человека и ответственность государства, которые не утратили своей актуальности и по сей день, независимо от предмета разговора — будь то политика китайского правительства в области интернета, зверства Исламского государства или американская «война с терроризмом». Язык правозащитного движения стал lingua franca критиков недостойного поведения государств и квази-правительств.

Сегодня большинство государств официально поддерживают всеобщую декларацию прав человека ООН, споря лишь о том, насколько их проступки ее нарушают. Повсюду возникло множество правозащитных групп, выступающих с резкой критикой обращения с американскими заключенными, китайскими рабочими, иранскими диссидентами и другими группами населения, чьи права ущемляются.

Тем не менее, несмотря на всеобщее признание того, что права человека представляют собой всеобщие, универсальные ценности, довольно трудно предсказать, когда та или иная правозащитная кампания сможет повлиять на политику государства. Сегодня вопрос заключается не том, может ли защита прав человека привести к каким-либо положительным изменениям, а в том, способна ли она сделать это в каком-либо конкретном случае.

Так было не всегда. До недавнего времени права человека не были частью дискурса реальной политики и, вне всяких сомнений, не считались эффективным оружием в борьбе против мощных режимов. Ситуация изменилась 40 лет назад, когда страны по обе стороны от Железного занавеса подписали Хельсинский заключительный акт и, сами того не подозревая, положили начало эпохи правозащитного движения.

«Солидарность» в Польше, «Хартия-77» в Чехословакии и Московская Хельсинкская группа сыграли ключевую роль в распаде Советского Союза. Они стимулировали рост недовольства внутри своих стран, компрометировали свои правительства за рубежом и ускорили потерю легитимности советского блока. Многие историки сейчас уверены в том, что Хельсинские соглашения 1975 года и то правозащитное движение, основу которого они заложили, сыграли ключевую роль в окончании холодной войны, чем превзошли самые смелые ожидания тех дипломатов, которые их подписывали.

«Самым важным наследием Хельсинского заключительного акта стало то, что сегодня граждане имеют право следить и докладывать о нарушениях прав человека в их странах, — сказала Сара Снайдер (Sarah Snyder), историк из Американского университета, написавшая книгу «Правозащитный активизм и конец холодной войны» («Human Rights Activism and the End of the Cold War»). До 1975 года такие организации, как Amnesty International, пытались оказать давление в основном посредством написания писем, находясь при этом за пределами тех стран, где творилась несправедливость. Снайдер считает, что Хельсинкские соглашения создали новую парадигму прав человека и глобальную сеть организаций, которые их защищали, добиваясь устойчивых результатов — и это самое поразительное, потому что, по словам Снайдер, Хельсинкские соглашения не были юридически обязывающим договором. «Они были обязывающими лишь в одном смысле — в нравственном», — добавила она.

Ученые даже придумали особый термин, обозначающий те ситуации, когда правозащитная деятельность приводит к видимым переменам на местах, «хельсинский эффект» — именно такое название получила книга, написанная политологом Дэниэлом Томасом (Daniel Thomas) в 2001 году, в которой он отстаивает идею о том, что именно правозащитное движение, а не геополитика или экономика, стало главным фактором окончания холодной войны.

Каким образом не имеющее обязательной силы формальное соглашение, которое было достигнуто 40 лет назад, дало начало современному правозащитному движению? И что сегодня осталось от наследия Хельсинского заключительного акта?

В разгар холодной войны советский блок был закрытым и непроницаемым сообществом. Многим людям, жившим за Железным занавесом, не разрешалось покидать свои страны, а иностранцы могли рассчитывать только на короткие и жестко контролируемые визиты на территорию советского блока. Призрак катастрофического конфликта преследовал Восток и Запад, и обе стороны при каждом удобном случае демонстрировали свои арсеналы неядерного и ядерного оружия, обладающие немыслимым разрушительным потенциалом.

На протяжении холодной войны моменты высокого напряжения сменялись периодами относительного затишья и примирения. Хельсинские соглашения ознаменовали собой один из периодов примирения. Отношения между европейскими странами стали настолько напряженными и опасными, что Москва, Вашингтон и все столицы между ними пришли к выводу о необходимости некоторой разрядки. Обе стороны хотели любой ценой избежать войны между двумя сверхдержавами на европейском континенте. И обе стороны хотели положить конец тому, что они считали враждебной экспансией противника.

1 августа 1975 года они собрались в Хельсинки, чтобы подписать соглашение, оказавшееся судьбоносным прорывом — хотя и в несколько ином смысле, чем ожидали обе стороны. В этом соглашении, подписанном 35 государствами, в том числе США и СССР, основное внимание было уделено восстановлению уважения к границам других государств, национальному суверенитету и необходимости мирного разрешения будущих конфликтов между государствами. В него также вошел пункт, в котором признавались универсальные права человека, в том числе свобода мысли, совести и вероисповедания.

Президент Джеральд Форд (Gerald Ford) подвергся суровой критике со стороны своих оппонентов в США за то, что он признал право Советского Союза на господство в Восточной Европе. Между тем, советское правительство назвало подписание Хельсинских соглашений своей величайшей победой, зафиксировавшей его сферу влияния и обеспечившей легитимность его репрессий против граждан и правительств Польши, Чехословакии и других государств. Оно настолько легкомысленно отнеслось к пунктам о защите прав человека, что опубликовало полный текст Хельсинского заключительного акта на страницах газеты «Правда».

Западные дипломаты надеялись на то, что личные свободы, перечисленные в Хельсинкских соглашениях, помогут облегчить процесс заключения браков между гражданами стран Восточного блока и жителями Запада, а также процесс обмена в области культуры и образования, который способствует международному диалогу.

Однако значение Принципа VII стало очевидным практически сразу после подписания этого документа. По всему Восточному блоку возникло множество гражданских групп, решительно настроенных воспользоваться своим правом и начать следить за тем, как их правительства исполняют условия Хельсинкского заключительного акта. Известный советский диссидент Андрей Сахаров следил за созданием Московской Хельсинкской группы в 1976 году. Через год активист и драматург Вацлав Гавел (Vaclav Havel) оказал помощь в создании «Хартии-77» в Праге. А в 1979 году в Польше тоже возникла правозащитная  группа, наблюдавшая за исполнением принципов Хельсинки.

Подобные группы доставляли массу неудобств коммунистическим правительствам. Их лидеры были широко известны внутри своих стран и поддерживали контакты с Западом, особенно с западной прессой. Они привлекали внимание мирового сообщества к нарушениям прав человека в Советском Союзе и в его сателлитах.

Когда правительства стран советского блока попытались оказать мощное давление на эти правозащитные группы, активисты обратились к своим сторонникам по ту сторону Железного занавеса с призывом создать единую организацию, которая могла бы защищать эти группы, отстаивающие принципы Хельсинкских соглашений. Human Rights Watch — это, возможно, самая известная и самая влиятельная всемирная правозащитная организация, возникшая из группы Helsinki Watch, основанной в 1978 году.

Так на базе Хельсинкских соглашений возникла достаточно эффективная система правоприменения. Все страны, подписавшие это соглашение, договорились регулярно собираться, а в его тексте содержалось множество пунктов, имевших чрезвычайно большое политическое значение для Советского Союза. Если советское правительство хочет пользоваться теми преимуществами, которые предоставлял Хельсинкский заключительный акт, ему необходимо было смириться с критикой его правонарушений на последующих собраниях.

«Я думаю, что без этого механизма контроля сразу после подписания соглашения стороны устроили бы грандиозный праздник — и мы бы никогда больше не услышали о Хельсинкском заключительном акте», — сказала Снайдер.

Вместо этого множество активистов из Восточного блока и их западных сторонников стали выступать на дипломатических переговорах в Белграде, Мадриде и Вене, рассказывая о репрессиях и нарушениях прав человека. Часто наблюдатели хельсинкских групп сами становились знаменитостями, привлекая к себе всеобщее внимание в те моменты, когда власти Советского Союза и стран Варшавского договора преследовали и сажали их за решетку.

Правозащитные группы, возникшие после подписания Хельсинкских соглашений, привлекли всеобщее внимание к правительственным репрессиям и поставили вопрос о защите прав человека на верхнюю строчку программы холодной войны, рядом с контролем над вооружениями. К разочарованию советских лидеров, все внимание мировой общественности сосредоточилось на положении попавших за решетку правозащитников и тех, кому отказали в праве на выезд из страны.

К тому времени, когда в 1985 году к власти в Советском Союзе пришел Михаил Горбачев, он уже не мог проигнорировать тему защиты прав человека в переговорах по вопросу разрядки международной напряженности.

Приемы публичной огласки, отработанные хельсинкскими наблюдательными группами, прочно закрепились в ДНК современных правозащитных организаций. «Важнейшие механизмы деятельности хельсинкских групп по сей день остаются главным инструментом правозащитных движений, — сказал глава Human Rights Watch Кеннет Рот (Kenneth Roth). — Каким образом правозащитные движения добиваются своих целей? Придавая преступные действия огласке и убеждая правительства сильных государств защищать жертв нарушений прав человека».

В течение нескольких десятилетий после ратификации Всеобщей декларации прав человека ООН в 1948 году, права человека оставались по большей части лишь абстрактным понятием в мировой политике. Большинство правительств соглашалось с этими принципами, но на практике попросту их игнорировало.

Распад советской империи позволил правозащитному движению получить опыт и легитимность. Берлинская стена рухнула, жители стран Восточного блока свергли своих диктаторов. Лех Валенса (Lech Walensa), глава независимого профсоюза «Солидарность», был избран президентом Польши. Вацлав Гавел, драматург, подписавший «Хартию-77», одержал победу на президентских выборах в Чехословакии и стал всемирно известным правителем-философом. Спустя всего 10 лет после того, как хельсинкские наблюдатели прославились как жертвы тирании, они превратились в лицо новой демократической политической элиты.

Меняющиеся ценности, которые позволили им подняться на вершину, стали частью господствующей политической парадигмы. Даже те правительства, которые регулярно нарушают права человека, до сих пор на словах поддерживают эти принципы.

«Даже Северная Корея делает вид, что она поддерживает принцип о защите прав человека, — сказал Рот. — Правительства заботятся о своей репутации и не хотят, чтобы все вокруг считали, что они нарушают правозащитные нормы».

Авторитарная реакция стала еще одним наследием хельсинкской эпохи. Диктаторы успели хорошо изучить принципы работы гражданских организаций и пришли к выводу, что такие группы, как Human Rights Watch, могут причинить им массу проблем. Во многих странах итогом стало мощное и стремительное наступление на правозащитные группы, особенно на те, которыми руководили граждане этих государств. Приход Владимира Путина к власти сопровождался угрозами в адрес и убийствами множества уважаемых правозащитников. В Иране власти приложили максимум усилий к тому, чтобы подавить «зеленую революцию» 2009 года. Диктатура в Египте называет любую критику нарушений прав человека вмешательством иностранцев во внутренние дела страны и преследует египетских правозащитников с таким же рвением, с каким оно преследовало вооруженных представителей антиправительственных движений. Деспотичные режимы регулярно лишают правозащитные группы источников финансирования и отказывают им в разрешениях на ведение деятельности.

Учитывая успех авторитарных режимов, далеко не все эксперты согласны с тем, что хельсинкский эффект оказался таким значительным, каким его пытаются представить его апологеты. На фоне множества торжественных мероприятий в честь 40-летия подписания Хельсинкских соглашений, которые пройдут в этом году, в декабре в парижском университете Сорбонна соберется группа ученых, которые намереваются изучить, в какой степени эти соглашения и основанное на них правозащитное движение определили изменения в политической и социальной сферах.

«Мне кажется, что нам известно довольно мало — помимо распространенных обобщений — о том, насколько действенным оказался «хельсинкский эффект» в смысле изменения восточноевропейских государств изнутри», — написал один из организаторов этой встречи Фредерик Бозо (Frédéric Bozo), историк из Новой Сорбонны, в своем электронном письме. Он также выразил сомнения в том, что наследие хельсинкской эпохи каким-то образом применимо к сегодняшним сложным отношениям между правозащитниками и политической властью.

Эксперты, скептически относящиеся к версии о триумфе правозащитников, указывают на то, что правительство США всегда уделяло гораздо больше внимания нарушениям, совершенным их противниками, чем их друзьями. Эта тенденция сохраняется в Вашингтоне по сей день, поскольку американцы продолжают решительно критиковать Китай, Россию, Кубу и Иран. Между тем, Запад с гораздо меньшим энтузиазмом регистрирует правонарушения таких своих союзников, как Саудовская Аравия, Египет и Израиль, и, если уж на то пошло, закрывает глаза на тяжелое положение тех, кого удерживают без суда в Гуантанамо и убивают в ходе ударов беспилотников.

В некоторых смыслах в хельсинкскую эпоху мир был двусторонним. Тогда господствующие позиции занимали две сверхдержавы: если они приходили к соглашению, все остальное тоже вставало на свои места. Негосударственные деятели с их дестабилизирующей склонностью к ассиметричной войне не могли претендовать на центральную роль в международной политике.

Даже пессимисты, такие как Анн-Мари Ле Глоаннек (Anne-Marie Le Gloannec), политолог из Института политических исследований Парижа, признает, что Хельсинкские соглашения повлекли за собой устойчивые перемены. По ее мнению, мир вступает в мрачную эпоху, и антизападную волну, подпитываемую негодованием и обидой, возглавляют такие тираны-демагоги, как Владимир Путин. Она считает, что война на Украине вполне может перекинуться на другие европейские страны и что правозащитные нормы не помогут нам снизить напряженность.

Несмотря на свой мрачный прогноз, Ле Глоаннек считает, что гражданское правозащитное движение не исчезнет — благодаря Хельсинкским соглашениям. «Сформировалась новая парадигма, — сказала она. — У людей есть право защищать свои права, бороться за свои права». Какой бы хрупкой она ни была, эта парадигма впервые в истории поставила в центр международных отношений отдельных граждан, а не национальные государства.