Le Figaro: Какова цель встречи?
Хайтам Манна: На конференции собрались около 150 человек, которые представляют почти 40 политических партий и организаций, представители гражданского общества, правозащитники, общественные и политические деятели, военные. Половина участников сейчас находятся в изгнании. Остальные прибыли прямо из Сирии. Такого широкого участия раньше не было. По итогам двухдневного обсуждения будут приняты дорожная карта и национальная хартия. Затем их представят в Женеве спецпредставителю ООН по Сирии Стаффану де Мистуре (Staffan de Mistura).
Еще один важный момент: это внутрисирийская встреча, мы сами полностью все финансируем. Мы хотим покончить со множеством попыток вмешательства, с которыми сталкивается наша страна с начала восстания против Башара Асада в 2011 году. За последние годы нашей оппозиции пришлось немало выстрадать из-за ее политической и финансовой зависимости от многих стран: Катара, Турции, Саудовской Аравии и т.д. Мы против оружия. Сирия разрушена. Нужно в срочном порядке остановить кровопролитие, покончить с режимом и проклятой войной, которая лишь придала сил экстремистам. Нам не удалось победить хаосом, нужно побеждать словами.
— Почему вы выбрали Египет?
— Мы искали страну, которая предоставила бы нам максимум независимости в организации встреч. Несмотря на все постреволюционные перемены в стране, Министерство иностранных дел Египта поддерживает хорошие отношения со всеми течениями сирийской оппозиции. Все началось с небольшой сирийской делегации, которая прибыла сюда в мае 2014 года. Потом это переросло в каирскую конференцию в январе 2015 года. Идущие на этой неделе встречи представляют собой ее продолжение.
— Стоит ли рассматривать это как альтернативу Коалиции сирийской оппозиции, главному объединению за пределами страны?
— Нет. Мы не пытаемся никого заменить или разделить. В наших рядах насчитывается порядка 20 членов демократического течения коалиции, в том числе ее бывший президент Ахмад Джабра. Мы отталкиваемся от того принципа, что вторая встреча в Женеве была подготовлена плохо. Сам я отказался участвовать в ней потому, что видел, что двух главных партнеров, то есть Россию и США, больше интересовал факт проведения конференции, а не ее результат.
Сегодня наша задача — вернуться к женевскому заявлению, которое было подписано великими державами в июне 2012 года и предлагает политическое урегулирование конфликта. Оно предполагает переговоры с делегацией сирийского правительства на основе передачи политической и военной власти переходному кабинету. Для Башара Асада очевидно нет места в Сирии завтрашнего дня. Мы призываем установить парламентский режим.
— Что предполагает ваша хартия?
— В ней собраны принципы, которые объединяют и защищают всех сирийцев. Мы за разделение государства и религии. За равенство всех граждан вне зависимости от происхождения, веры и пола. Не важно, мужчина вы или женщина, курд или араб, мусульманин или христианин, у вас должно быть право стать президентом. Кроме того, мы собираемся ввести уголовную ответственность за политический конфессионализм и терроризм, потому что они разрушили наше общество.
— Вокруг бушует война... еще не слишком поздно?
— Никогда не поздно. В Сирии 23 миллиона жителей. Напрямую в вооруженный конфликт вовлечены менее миллиона. К сожалению, у оставшихся 22 миллионов нет права голоса. Молчаливое большинство гибнет под бомбами, от рук экстремистов и смертников. Отсюда и необходимость удержать в узде радикалов, как в рядах правительственных войск, так и ИГ, иностранных боевиков. Поэтому мы в нашем плане подчеркиваем важность выдворения иностранцев вне зависимости от их лагеря: поддерживающих режим иранцев или европейцев ИГ. Сейчас это уже не просто сирийский конфликт, он вышел за границы страны.
— Осталось ли еще место для Свободной сирийской армии, которая разрывается на части и оказалась в тисках между силами Асада и радикалами ИГ?
— Да, я верю в умеренные силы. Прежде всего, нужно провести черту между сирийским государством и режимом, спецподразделениями армии и армией в целом. Умеренные военные смогут найти для себя подобающее место при условии начала политического процесса, потому что переговорное политическое решение изолирует экстремистские силы и открывает путь интеграции в сирийской национальной армии без идеологической и религиозной подоплеки. Наконец, среди оппозиции находится множество представителей умеренных сил, в том числе генералы-дезертиры. Как мне кажется, они найдут свое место в противостоянии с радикалами всех мастей. Самое важное — это достижение резолюции Совбеза ООН, которая бы заставила государства вывести своих иностранных боевиков из Сирии. Туркам нужно обеспечить более эффективный пограничный контроль. Иранцам следует отказаться от поддержки режима. Но для этого требуется политическая воля международного сообщества и региональные обязательства.
— Как вы считаете, может ли договоренность по ядерной программе подтолкнуть Иран к тому, чтобы отказаться от безусловной поддержки Башара Асада?
— После избрания президентом страны Хасана Рухани среди иранских аппаратчиков, к сожалению, возникло своеобразное разделение труда: министр иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф занимается преимущественно ядерным вопросом, тогда как региональные проблемы оказались в руках Касема Сулеймани (глава спецподразделения «эль-Кудс» в рядах Стражей революции, прим. Le Figaro). И нам приходится за это расплачиваться, потому что Касем Сулеймани умеет только одно: воевать. Понятия «переговоры» нет в его словаре. Поэтому есть надежда, что положительный исход переговоров позволит министерству иностранных дел играть более активную роль в региональной политике. Надеюсь также, что разгоревшийся в Йемене конфликт послужит уроком для Ирана и Саудовской Аравии, напомнит им, что военная конфронтация не поможет им победить.
