• В конце 50-х годов СССР построил Академгородок, свой основной научный и учебный центр.
• Мексиканский фотограф Пабло Ортис Монастерио (Pablo Ortiz Monasterio) запечатлел его в фотографиях, которые помещены в книге, недавно вышедшей в свет.
На правом берегу полноводной Оби, внутри бескрайнего березово-хвойного леса находится Академгородок, построенный в самый разгар холодной войны. Сейчас эта жемчужина советской науки является лишь бледным отражением ее былого могущества, которое запечатлел мексиканский фотограф Пабло Ортис Монастерио.
Книга вышла крупным форматом в мексиканском издательстве RM. Автор текста, озаглавленного «Атомный свет» (Luz atómica), — кубинский писатель и очеркист Хосе Мануэль Прьето (José Manuel Prieto). Ортис Монастерио сделал фотографии летом 2013 года, когда был приглашен освещать встречу «большой двадцатки».
«Помимо характерного для эпохи 70-х пейзажа, — пишет Прьето, — фотографии подчеркивают обветшалость зданий и спартанские условия, в которых продолжают работать ученые» в городке, расположенном в окрестностях Новосибирска.
«Никаких чистых лабораторий, залитых сияющим светом, — продолжает кубинский писатель, — которые мы привыкли видеть в голливудских картинах. Вместо этого —нескончаемые табло с устаревшими мигающими приборами, много повидавшие на своем веку осциллографы, батареи с облупившейся краской».
В отличие от закрытых городов, Академгородок был составной частью программы наукоградов, которые советская власть возводила с совершенной иной, пропагандистской целью. Самым выдающимся объектом Академгородка стал Институт ядерной физики, основанный в 1958 году Гершем Будкером. Именно на него и обратил особое внимание Ортис Монастерио.
Если общую изношенность здания можно объяснить течением времени и сокращением финансирования науки, то отсутствие комфорта в городе связано с самой концепцией строительства.
На фотографиях, помещенных в книге, мы видим стены с облупившейся краской, телефоны моделей 90-х годов, пакет с жареным картофелем среди целого лабиринта пробирок и колб и в особенности множество спутанных проводов, среди которых легко перемещаются сотрудники. Присутствие фотографа особой радости им не доставляет. И в столь убогой обстановке научные работники занимаются «исследованиями природы и поведения элементарных частиц при помощи электронных коллайдеров», как написано на сайте института.
С инициативой строительства новосибирского Академгородка (академгородки также строились в предместьях Томска, Красноярска и Киева) выступил специалист в области гидродинамики Михаил Лаврентьев (1900-1980), убедивший целые научные коллективы из Москвы и Ленинграда перебраться в зону, полностью посвященную самым разным научным специальностям, от физики и технических дисциплин до биологии и экономики.
Научные сотрудники получили существенные прибавки к зарплате, благоустроенное жилье и дачи, а также магазины с высококачественными товарами.
Академгородок снабжался по столь высокому разряду, что власти соседнего Новосибирска присвоили себе целый поезд с товарами, направлявшийся в Академгородок. Лаврентьеву, который фактически был его мэром, даже пришлось звонить по этому поводу Хрущеву.
В 1957 году СССР запустил первый в истории искусственный спутник Земли. Идея построения коммунизма все еще казалась осуществимой, и советская наука находилась на вершине славы за свой космический подвиг. В подобной обстановке идея строительства Академгородка, выдвинутая Лаврентьевым, получила безоговорочную поддержку, хотя город был преднамеренно расположен на достаточном удалении от Москвы (более 3300 километров), чтобы оградить его от влияния событий политической жизни.
Хрущев только что выступил с разоблачением культа личности Сталина на знаменитом XX съезде КПСС и согласился на создание этого островка относительной свободы, при помощи которого намеревался показать западному миру превосходство советской науки. Однако, увидев схемы строительства, заявил, что «между лабораториями слишком много пространства», а дома не должны быть выше пяти этажей.
Это последнее ограничение пришлось отменить буквально через несколько лет, когда город вырос вдвое больше запланированного, приняв порядка 65 тысяч научных сотрудников, которые вместе со своими семьями переехали в этот затерянный край. Сейчас там проживают всего лишь 75 тысяч человек.
В Академгородке расположились 35 научно-исследовательских институтов, университетская больница, гостиницы, кинотеатры и Дом ученых. По определению Прьето, «нечто среднее между концертным залом и лекторием». Его библиотека насчитывала 100 тысяч единиц хранения, включая книги и журналы многих стран мира.
В городке также находились кампус Государственного Новосибирского университета, основанного Лаврентьевым вместе с Сергеем Соболевым и Сергеем Христиановичем, и сибирское отделение Академии наук СССР, возглавляемое Михаилом Лаврентьевым.
В Академгородке имели место важные события в области изучения физики, а также других научных дисциплин. В лаборатории Гергша Будкера был разработан ВЭП-1, один из первых в мире коллайдеров электронно-позитронных пучков, предшественник Большого адронного коллайдера.
Хотя удаленность Академгородка влекла за собой утрату его влияния на другие научные центры и вызывала отчасти оправданные упреки в элитарности, в то же время она обеспечивала немыслимую для Москвы свободу мышления. То, что в Сибири обсуждалось вполне свободно, в столице считалось табу.
Уже в 1988 году проректор Новосибирского университета, историк Иван Афанасьевич Молелотов вспоминал, что этот научный центр всегда руководствовался демократическими принципами, в соответствии с которыми можно было обсуждать все, от научных методов до процесса преподавания. Как он рассказывает, «царивший там дух не всегда понимали» 15-20 лет тому назад, когда в брежневские времена наступление на свободы затронуло даже этот оазис свободной мысли, затерянный в тайге.
Хосе Мануэль Прьето так говорит о наступившей вскоре перестройке: «Многие из основных идей перестройки впервые возникли в подобных лабораториях. Советская наука, ее лаборатории стали настоящими островками свободомыслия. Привыкнув мыслить самостоятельно, ученые стали делать выводы о провалившемся коммунистическом эксперименте».
И тут невозможно не упомянуть, что наиболее известные советские диссиденты были учеными: Андрей Сахаров, блестящий физик-ядерщик, и Александр Солженицын, математик по образованию, рассказавший о своей лагерной жизни в романе «В круге первом».
Многие российские олигархи тоже пришли из научного мира. Борис Березовский, математик и действительный член Академии наук СССР, дает нам наглядный пример ухода ученых в бизнес после распада СССР в 1991 году.
«При коммунизме, —пишет Прьето, — когда частная собственность была запрещена, и частное предпринимательство было невозможно, наука притягивала к себе наиболее предприимчивых». И сейчас она получает международные награды, но это лишь жалкая тень того, что когда-то было. На нужды российской науки выделяется лишь жалкий 1% ВВП, в то время как СССР направлял на эти цели 7%«.
Распад СССР совпал с бурным развитием информатики и интернета, что вызвало к Академгородку и его обитателям пристальное внимание таких крупных компаний, как Intel и IBM. По аналогии с Кремниевой долиной его стали называть Кремниевой тайгой, а в конце 2000-х годов годовой рост IT-компании составлял 15%, в то время как доходы доходили до 150 миллионов долларов в год.
В ветхих зданиях того, что когда-то было жемчужиной советской науки, выхваченных из хода времени фотокамерой Ортиса Монастерио, все же есть что-то героическое. Дух этого места, —отмечает Хосе Мануэль Прьето, — сохранился в «ученых, засевших в своих лабораториях и думающих лишь об ускорителях частиц». «Надо быть большим романтиком и даже поэтом, человеком, способным к самоотдаче, — говорит он в заключение, — чтобы продолжать работать в этом центре науки, который знал лучшие времена».
