Вена и ее рецепт хорошей жизни

Столица Австрии развеивает миф о том, что в жизни непременно нужно делать выбор между работой и отдыхом. Можно просто совмещать одно с другим, убедился корреспондент BBC Travel.

Вена имеет блистательную славу одного из самых творческих городов мира. Она дала нам Моцарта (родился в Зальцбурге — Ред.) и Фрейда (родился во Фрайбурге, ныне Чехия — Ред.), и десятки других гениев. Сегодня Вена не столь заметна в мире и не обладает энергетикой Берлина или многоязычной культурой Лондона. Но она сохранила нечто иное, присущее только ей: лень или, я бы сказал, «продуктивное безделье». Я говорю это как комплимент, поскольку этот особый род лени достоин восхищения.

Во время одного из моих недавних приездов в Вену мы сидели в кафе — где же еще?! — с давно живущей в этом городе Дардис Макни, редактором онлайн-газеты The Vienna Review («Венское обозрение»).

— В Вене бизнес — вовсе никакой не бизнес и никогда им не был, — говорит она мне так, словно это — самая очевидная вещь на свете. — В Вене сама жизнь — это бизнес. Вы можете много лет знать человека и совершенно не представлять, чем он зарабатывает себе на жизнь.

— Об этом не принято спрашивать?

— Нет, дело не в том, что не принято, — объясняет Макни. — Здесь об этом просто не говорят. Люди говорят о том, где они провели прошлый отпуск; о том, что они видели в театре или какой фильм посмотрели; о том, что они читали или какую лекцию прослушали; о том, что они обнаружили какой-то новый ресторан.

Любите ли вы оперу?

В Вене никто никуда не спешит. Целеустремленность, которая в иных местах вызывает восхищение, здесь скорее удостоится хмурого взгляда. Культура — вот что имеет значение в этом городе. Оперные театры и концертные залы воспринимаются не как прихоть элиты, а как неотъемлемая часть жизни. Георг Ян, шеф венского бюро информационного агентства Ассошиэйтед пресс, с нескрываемым унынием рассказывает мне, как он по долгу службы каждый сезон пишет обзоры свежих премьер. Однако все эти тексты исчезают без следа: едва ли какая-нибудь газета или сайт их опубликуют.

— Для всего остального мира это «опера-шмопера», но только не для Вены. Здесь нет такого понятия — «опера-шмопера», — говорит Ян. — Людям здесь действительно есть до нее дело.

По его словам, в Вене невозможно достать билеты в оперу, они всегда распроданы. И еще он рассказывает о том, как австрийское правительство потратило 700 млн евро (почти 800 млн долларов) на строительство оперного театра где-то у черта на рогах. В Австрии, говорит он, и особенно в Вене, «искусство — это религия».

Вена неизменно попадает на верхние позиции в рейтинге городов, наиболее удобных для жизни, и обходит таких грандов комфорта как Копенгаген, Цюрих и Нью-Йорк. При составлении рейтинга консалтинговая компания Mercer учитывает такие показатели, как здоровье, счастье и качество жизни горожан. Хотя Вена теперь не дает миру нового Моцарта или нового Климта и утратила заразительную энергию культуры иммигрантов, которая могла бы способствовать возникновению новых течений в искусстве, в городе по-прежнему удивительно мощно развиваются музыка и театр.

Эпицентр венского «продуктивного безделья» — это, безусловно, кофейня. Подобно концертным залам этого города, кофейня — это светский собор, инкубатор идей, интеллектуальный перекресток, а если коротко — такая же неотчуждаемая часть души города, как яблочный штрудель.

Честь изобретения кофейни принадлежит не Вене. Первое заведение такого рода в мире возникло в Константинополе (ныне Стамбул) в 1554 году. Первая европейская кофейня появилась век спустя, когда предприимчивый молодой человек по имени Джейкоб открыл в английском Оксфорде заведение, в котором подавали «горькое черное пойло». Однако именно Вена довела идею кофейни до совершенства, подняла ее на должную высоту.

Остров творчества

Венская кофейня — это классический пример «третьего места» (еще два — это дом и работа — Ред.). Это неофициальная, нейтральная площадка для встреч. Представьте себе нью-йоркский ресторанчик-дайнер, парижский книжный магазин или британский паб. Третьи места — это убежища, «временные миры внутри обыденного мира», как выразился один ученый муж.

Моя любимая кофейня в Вене — кафе «Шперль» (Café Sperl). Здесь все дышит историей. Именно в кафе «Шперль» художник Гутав Климт объявил о создании Сецессиона в 1897 году и положил тем самым начало собственному движению в современном искусстве — венскому модерну (Сайт кафе «Шперль» не подтверждает эту информацию. В конце XIX — начале XX вв. здесь действительно собирались архитекторы и художники, создавшие венский Сецессион, например, Коломан Мозер и Йозеф Ольбри, и музыканты, в том числе Франц Легар и Имре Кальман. До Первой мировой войны кафе было также любимым местом австрийских военных. — Ред.).

Сегодня «Шперль» остается благословенным уголком, который обошли стороной попытки обновления. Никакой светодиодной подсветки. Никакого беспроводного интернета. Никаких приторно любезных бариста. Только простые деревянные кабины и ворчливые официанты. В одном углу пристроился бильярдный стол. Рядом — газеты, висящие, по давней традиции, на деревянных штангах.

Я провел в кафе «Шперль» немало часов, предаваясь типично венскому занятию — сидя и думая ни о чем и обо всем. С временем в венской кофейне происходит что-то странное. Оно не то чтобы растягивается. Его просто становится так много, что его можно спокойно тратить. Его так много, что оно теряет значение и имеет ровно такое же отношение к вашему обычному дню, как спутники Юпитера.

Еще одна странность венской кофейни состоит в том, что и кофе, собственно, почти не имеет значения. Не им объясняются те искры творчества, которые вспыхивают под сводами этих заведений; оставим на волю иных судей решать, способствует ли кофеин игре воображения или, напротив, препятствует ей. Но если не кофе, то чем же тогда можно объяснить заряд творческой плодовитости, присущий атмосфере кофейни? Прислушайтесь внимательно — и вы услышите ответ. Едва слышные голоса случайных собеседников, шелест переворачиваемых газетных страниц, позвякивание столовых приборов.

Когда мы думаем об идеальном месте для размышлений, мы представляем себе некие тихие уголки, но совсем тихие — не значит самые лучшие. Исследователи из Университета штата Иллинойс выяснили, что люди, подвергающиеся воздействию умеренного уровня шума в 70 децибел, показывают более серьезные успехи на экзаменах, требующих творческого мышления, чем те, кто испытывал на себе влияние сильного шума или находился в полной тишине. Умеренный шум позволяет нам погрузиться в то состояние ума, которое способно к творческим прорывам, заключили авторы исследования.

Большинство жителей Вены не нуждается в подобных исследованиях, они им ни к чему. Венцы инстинктивно чувствуют, что кофейни — это совершенно особенные места, где счастливо, продуктивно и без суеты можно провести весь день. Они также знают, что леность — может и грех, но при разумном обращении может превратиться в добродетель. В этом смысле венцы — самые добродетельные люди на свете.