Стратегическая маскировка как образ российской политической жизни

Секретность становится все более очевидным явлением в политической жизни России. Это коррелирует с тенденциями нового российского авторитаризма, который на протяжении более десяти лет внедряет Владимир Путин и его команда. Механизмы принятия политических решений скрыты завесой тайны, власть избегает разговора об общественно важных процессах и своих действиях.

Нынешняя российская политическая жизнь напоминает воплощение принципов стратегической маскировки. Корни данной концепции уходят в советские времена, но стоит поговорить о том, как стратегическая маскировка понимается в современной России. В этой связи можно процитировать специализированный словарь «Война и мир в терминах и определениях», редактором которого был один из идеологов Кремля и так называемых «ястребов» новой политики России Дмитрий Рогозин.

В словаре говорится, что стратегическая маскировка связанна с дезинформацией, цель которой ​​– обмануть врага, ввести его в заблуждение. Подчеркивается, что для этого используется «комплекс стратегических маскировочных и дезинформационных мер, а также мероприятия по сохранению государственных и военных тайн». Также стоит отметить, что составной частью понятия стратегической маскировки является и пропаганда, так как «в целях стратегической дезинформации для распространения ложных данных используется система государственной информации (пресса, радио, телевидение), различные дипломатические и другие каналы».

Все это особенно актуально в контексте событий на Украине. Глубоко увязшая в этом конфликте, Россия активно использует методы стратегической маскировки, отрицая свое участие в псевдо-сепаратистском восстании. Конечно, в век новых информационных технологий осуществлять тотальный информационный контроль и скрывать всю общественно нежелательную информацию невозможно, но стратегическая маскировка пока позволяет Москве достигать желаемого результата — на официальном уровне международной политики о российской агрессии против Украины до сих пор говорят очень осторожно и несмело. Соответственно Кремль может наслаждаться ролью не пойманного вора.

Важно отметить и то, что, задуманная как комплекс мер против внешнего врага, стратегическая маскировка все чаще используется для внутрироссийских нужд. По сути часть такого рода мероприятий направлена против российского же общества. В данном случае легко заметить следы стратегической заинтересованности Кремля в создании в стране такого общественного мнения, которое стало бы опорой политики Москвы. И надо признать, что Россия на этом пути продвинулась далеко вперед (я прежде всего имею в виду то, что в одной из предыдущих статей назвал деформацией общества).

Еще одним ярким проявлением стратегической маскировкикак внешней, так и внутренней направленности стал подписанный В. Путиным 28 мая этого года указ, в соответствии с которым информация о погибших военнослужащих «в мирное время в период проведения спецопераций» стала государственной тайной. Этот шаг связан в первую очередь с участием российской армии в конфликте на востоке Украины, хотя Кремль это — и связь указа с украинскими событиями, и вовлеченность в них своих военных подразделений — отрицает.

Больше того, Россия тщательно скрывает свои военные потери на Украине. Об этом много сказано в докладе, подготовленном по инициативе убитого российского оппозиционного политика Бориса Немцова. В этом документе, озаглавленном «Путин. Война«, есть раздел, в котором рассматриваются данные о российских солдатах, погибших на Украине. В нем подчеркивается, что информация о таких потерях активно замалчивается, убитых бойцов задним числом удаляют из списков военнослужащих, заявляется, что они погибли в ходе учений и т.п. Родственников погибших подкупают или просто заставляют молчать. Тем не менее, всю информацию скрыть невозможно: недавно огласку получила история еще одного убитого на Украине российского солдата Сергея Андриянова. Официально было объявлено, что он погиб «в месте временной дислокации», однако в справке по доставке тела было указано, что останки пересекли границу. При этом мать погибшего сообщила журналистам, что за молчание ей предлагали 1,6 тысячи долларов.

Российские правозащитники и работающие с ними адвокаты не сомневаются в том, что вышеупомянутый указ В. Путина направлен ​​именно против тех, кто пытается рассказать правду. «Этот указ — отражение и следствие страха перед правдой», — заявил «Новой газете« депутат Псковского областного Собрания депутатов из фракции «Яблоко» Лев Шлосберг (этот оппозиционный политик активно интересуется отправкой российских вооруженных сил на Украину, и собранные им данные были использованы в докладе «Путин. Война»). Его беспокоит и то, что обсуждаемый здесь указ может быть истолковано очень широко. По словам политика, он автоматически дает возможность засекречивать все инциденты в вооруженных силах, в том числе — неуставные отношения. «Это может привести к росту насилия в армии, потому что информация о последствиях насилия, связанная с гибелью людей, теперь является закрытой», — отметил Шлосберг.

Журналист Портников считает, что подписанный Путиным указ «объявил правду вне закона». Также он высказал одну важную мысль, напрямую связанную с острой темой деформации общества в России: «Практически каждый гражданин Российской Федерации знает, что его армия воюет в соседней стране, оставляя после себя разруху и смерть. Но вот только говорить об этом не принято. И сегодня граждане России делятся не на тех, кто знает и не знает, а на тех, кто считает, что врать нехорошо, и тех, кто уверен, что ложь — это продолжение политики и фундамент «русского мира», нечто вроде божьих заповедей, только лучше и приятнее».

Другими словами, официальная российская жизнь все больше основывается на лжи (или замалчивании) и вере в эту ложь. Например, симулякр мифического «украинского фашизма» удовлетворяет бóльшую часть российского общества, так как примитивно объясняет происходящее в мире в рамках классической схемы «свой-чужой». Изменить эту ситуацию все сложнее, поскольку официальный политический нарратив хорошо защищен (в данном случае — путем юридического сокрытия информации, которая могла бы ему навредить).

Обобщая, можно сделать вывод, что стратегическая маскировка, дезинформация (пропаганда), ограничения в области сбора и обнародования информации делают Россию еще более закрытой (самоизолирующейся), непрозрачной и опасной (не только для соседних государств, но и для собственных граждан) страной. Расширение понятия государственной тайны не только ведет к созданию в России информационного вакуума и доминированию одной единственной — официальной — точки зрения, но и является способом защиты правящего режима, позволяя ему скрывать свои неправовые действия (такие, как отправка войск на Украину или государственная коррупция). Однако открыто говорят об этом в России единицы, а так называемая широкая (и, к сожалению, деформированная) общественность обычно не склонна обращать внимание на решения правительства, принимая их как должное. В связи с этим приходится констатировать, что и так крохотная российская зона свободы сузилась еще больше.