Созданный в 1995 году эмиром Катара Qatar Foundation является чрезвычайно богатой организацией и инструментом «мягкой силы» страны по всему миру. Его главными направлениями работы выбраны образование и наука, а возглавляет его жена эмира Моза. Как бы то ни было, все это не мешает фонду отстаивать близкие к радикальному исламизму позиции.

Atlantico: Официально фонд был создан для распространения знаний, образования и мира по всему миру. Но чем же он занимается на самом деле, не привлекая внимания к себе? И каким образом действует?

Ау Сениге: На официальном сайте Qatar Foundation говорится о нескольких направлениях деятельности и, в частности, в экологии, образовании, технологиях, здравоохранении и т.д. Кроме того, речь идет об улучшении условий для рабочих, которые трудятся на разных стройплощадках в стране, зачастую с риском для жизни.

За границей сложилось крайне отрицательное восприятие условий их труда, и это осложняет катарский пиар в отношении западных партнеров. Отсюда и такая показная политика.

В любом случае, здесь все не ограничивается исключительно мирскими вопросами: катарские власти уделяют огромное внимание религии. В частности, это касается рамадана, когда в стране организуются собрания с участием самых разных проповедников, причем нередко довольно радикальных взглядов. Это относится и к Аиду аль-Карни, который прославился открыто антисемитскими заявлениями и призывами к джихаду в Сирии. Таким образом, личность некоторых людей, которые выступили или выступят в открытой в марте на территории Qatar Foundation мечети, вызывает серьезные вопросы. Отметим, например, саудовского священника Салеха аль-Могазми, который вел молитву по случаю открытия мечети в присутствии шейхи Мозы. В прошлом он говорил, что основатель «Аль-Каиды» Усама бин Ладен «умер с большей честью в глазах Всевышнего, чем любой иудей, христианин, зороастриец, атеист или мусульманин-отступник только потому, что он умер мусульманином». Стоит упомянуть и о Абдель-Азизе аль-Фавзане, который произнес пламенную антишиитскую речь за несколько недель до устроенного в мае Исламским государством теракта на востоке Саудовской Аравии (21 погибший и 100 раненых). Как вообще тут можно говорить о какой-то открытости, если подобных личностей приглашают выступать в институте, который призван заниматься продвижением образования и культуры... Этот пример наглядно демонстрирует двойственность эмирата.

Сложно сказать, есть ли у фонда какие-то другие, закулисные намерения. Как бы то ни было, своим «продвижением знаний, образования и мира» он стремится представить свою страну, Катар, движущей силой современности и открытости мусульманской страны в мире, где мусульмане, кстати, отнюдь не в большинстве. Это в некотором роде логика двойных стандартов или даже, простите за оксюморон, «осознанной шизофрении», как бы странно все это ни выглядело.

Что это значит? То, что Катар поддерживает самые консервативные и закрытые движения на Западе и в то же время продвигает знание и стремится подчеркнуть свою открытость миру. В этой связи фонд можно рассматривать как прикрытие, гарантию благонадежного поведения от страны, которая, мягко говоря, не блещет скрупулезной защитой прав человека и человеческого достоинства, например, применительно к непальским рабочим.

— Катарский фонд служит средством распространения опасной риторики. Есть ли тут существенные отличия от ИГ? Какую ненависть разжигает фонд?

— Нужно сказать, что все катарцы — вне зависимости от их положения в обществе — по своей парадигме не слишком далеко отошли от Исламского государства. Ведь как еще можно объяснить существующие подозрения (помноженные на мнение серьезных наблюдателей) насчет финансирования агрессивных экстремистских групп, в том числе в Мали и на Ближнем Востоке? Получается, чем жестче прочтение ислама, и чем больше в нем утверждается неприятие других людей, тем больше растет ненависть. По мне, так это очевидно. Как бы то ни было, между Катаром и Исламским государством нельзя поставить знак равенства. Катар — страна с признанными международным сообществом границами, а ИГ — экстремистское движение, которое плюет на международное право, казнит и убивает людей. То есть, что бы мы ни думали о самом эмирате, между двумя структурами существует огромная разница. В то же время не исключено, что катарцы могут в частном порядке поддерживать проект Исламского государства.

— Почему Катару свойственна подобная двойственность в этом вопросе?

— Потому что в Катаре существует множество противоречивых течений, которые могут носить антагонистический характер или же дополнять друг друга. В режиме, безусловно, есть модернистское течение, символом которого стала Моза бинт Насер аль Миснед, однако это никак не отменяет преобладания ультраконсерваторов.

— Каким влиянием на самом деле обладает возглавляемое шейхой течение?

— Очень небольшим с учетом главенствующего положения в экономике государственных и негосударственных структур.

— Этот фонд работает на территории Франции и Европы и обладает немалой «ударной силой», в том числе среди молодежи. Существует ли опасность обострения ситуации в наших странах? Может ли фонд заниматься вербовкой юных французов?

— Не думаю, что слово «вербовка» тут уместно. Мне кажется, это слишком сильное понятие. Однако все, что может внести вклад в распространение исламизации, отражает идеологическое мировоззрение эмирата.

Иначе говоря, речь идет о том, чтобы по мере возможности оказывать поддержку молодежи, особенно мусульманской, чтобы в перспективе получить символическую выгоду в плане имиджа: это касается участия в разнообразных формах мусульманских проповедей и восхваления катарских благодетелей по мере обострения звучащей в их адрес критики. Существуют во Франции и другие мусульманские активисты, вроде директора сайта Observatoire du Qatar, которые способствуют формированию общественного мнения в стране, хотя у нас нет серьезных доказательств финансирования со стороны Катара. Как бы то ни было, многие моменты наводят именно на такую мысль: 6 февраля на своей странице в Facebook уже упомянутый нами директор активно продвигал катарские стипендии на обучение арабскому языку в Дохе. В первую очередь это было адресовано заходящим на страницу мусульманам. Все это явно означает пропаганду или, если хотите, лоббирование в пользу страны, которую обвиняют в финансировании радикальных группировок. Кроме того, учить арабский в Дохе — не то же самое, что в Сорбонне или Лионе-II. В большинстве консервативных в религиозном плане стран изучение языка обычно идеологизировано. И любой специалист по религиозной тематике приведет вам множество тому доказательств.

Ау Сениге, политолог, преподаватель лионского Института политических исследований