Вильнюс может стать противовесом Кремлю

В Литве постепенно формируются два новых и пока очень небольших центра кооперации свободы русских и славян, положения которых существенно отличаются от «мира» Кремля. Формирование таких небольших, но жизнеспособных центров обусловливает множество факторов: иммиграция активистов Болотной, представителей бизнеса и белорусской оппозиции, членство стран Балтии в ЕС и НАТО, как гарант безопасности российской оппозиции, географическая близость, схожесть менталитетов, опыт оппозиционной деятельности, демократия.

Новые сообщества появляются не только и не столько старым способом «беженцев», а иначе: путем развития сетевой кооперации, в основном, интеллектуальных центров. Конечно, это только тенденция: новые оппозиционные центры небольшие, а влияние Красной площади на русских стран Балтии и мира пока такое большое, что новые тенденции остаются, скорее, желаемым проектом, хрупкими зачатками, которым пока далеко до сильной политической альтернативы.

Я не буду употреблять таких слов, как «скиталец», «кочевник» по отношению к этим представителям мигрирующей оппозиции и бизнеса, это было бы ошибкой. У кочевых культур есть свои территории, а современные политические мигранты — не только вне территорий, но и не кочуют, а опираются на деятельность динамичных, подвижных кооперированных центров. Например, в Литве живут и активно работают российские политические деятели, соратники Бориса Немцова, активисты движения «Солидарность»: Михаил Маглов, Всеволод Чернозуб и директор объединения «Объединенный гражданский фронт», соратник Гарри Каспарова Иван Тютрин.

Только благодаря их деятельности в Литву и Латвию постоянно приезжает один из лидеров демократической оппозиции Илья Яшин, другие активисты. Маглов — один из инициаторов создания чего-то похожего на «Союз движения политэмигрантов». Неопределенность названия акцентирует динамику, коммуникацию, кооперацию свободы. Чернозуб вместе со своими коллегами взялся за просвещение русских Литвы и стран Балтии, чтобы показать, какие опасности исходят от Кремля, какова его пропаганда, что такое демократические ценности, за что борется демократическая оппозиция России.

Эта антипропаганда российских активистов в русскоязычной среде, в школах, клубах, на разных встречах очень важна, учитывая, что они не литовцы, и не посланники литовской власти, которые должны «перевоспитать» непослушные меньшинства. Но все же, важна не прямая антипропаганда, а ясность в вопросе о том, почему важна политическая демократическая оппозиция, как в этой деятельности могли бы участвовать граждане Литвы. Для российской публичной элиты политическая эмиграция — не в новинку. Многие российские философы, исследователи политики, писатели и поэты странствовали по Европе после Октябрьской революции, в зависимости от обстоятельств формируя свои центры в Праге, Берлине, Париже, микроцентр в довоенном Каунасе.

Но они по-прежнему несли имперские геополитические и мессианские идеи, хотя и не большевистские. Идеи реставрации монархизма, демократической великой России или Евразии имеют мало общего с современным пониманием открытой демократии с множеством альтернатив. Сегодня центры новой политической миграции россиян более динамичны, медийны и более западные. Московская оппозиция Болотной ведет себя почти также, как белорусская оппозиция: формирует широкую сеть центров свободы и демократии за границей, без признаков явного лидерства, но с множеством альтернатив коммуникации и гуманитарных проектов. Активисты Болотной и Белорусского народного фронта не тотально преследуются и запрещаются, а выборочно. Мы имеем дело не с тоталитарными, а со специфическими авторитарными режимами.

Поэтому часть российских оппозиционных движений и активисты партий могут продолжать действовать в России, или хотя бы поддерживать определенную связь с общественностью. Аппараты власти Путина и Лукашенко заинтересованы в безопасности публичной, интеллектуальной оппозиции: известных литераторов, философов и предпринимателей. Любые атаки против них очень болезненно воспринимаются на Западе. И наоборот, менее известные демократические активисты и левый фланг преследуются без угрызения совести. Поэтому новейшее сотрудничество политической свободы проходит не путем создания центров нетрадиционной ссылки диссидентов и беженцев (что было бы актуально при тоталитарных режимах), а путем развития стратегии «выхода штабов за пределы территории» и коммуникационных сетей. Все оппозиционные центры в Москве и Минске не запрывают.

А их активисты объединяются со своими коллегами в странах Балтии и Финляндии. В этих соседних с Россией странах формируется интенсивная, сетевая, демократическая оппозиция Кремлю. География белорусской оппозиции немного иная — в основном между Вильнюсом и Варшавой. Новая, сетевая оппозиция вместо приказного тона, объясняющего, кто есть враг (США, «фашистские страны Балтии» и «бандеровская Украина») развивает диалог, интерактивные связи с общинами, социальные проекты, из-за которых нарушается сама суть пропаганды: манипулировать в приказном тоне.

Пресса друзей Кремля воспитывает русскоязычных в странах Балтии, говоря, что эти страны принимают неправильные международные, военные, экономические, культурные и социальные решения. Антипропагандистские действия российской демократической оппозиции иные: уважение к разнообразию, прозрачная демократия, открытость к соседу, социальная солидарность и участие, разоблачение ложных сообщений, предложение многих альтернатив, поддержка творческой и открытой оппозиции. Таким образом белорусская и российская демократическая оппозиция действенно и продуктивно включаются в жизнь стран Балтии и Финляндии, поддерживая радио и телепередачи на русском языке, создавая новые интернет-сайты, обеспечивая широкую региональную коммуникацию и сотрудничество.

Поэтому, я думаю, оппозицию в России и Белоруссии надо всячески поддерживать и вовлекать в создание геополитических альтернатив и их модерацию. И все же кооперированная, полная альтернатив динамика свободы сталкивается с проблемой временного размещения в конкретном месте. К примеру, в Литве представители демократической России и Белоруссии, политические мигранты и их гости сталкиваются с: a) тем, что местные русскоязычные верят Кремлю и нетерпимо относятся к российской оппозиции; b) с ростом бытовой ненависти литовцев и латышей ко всему русскому, с банальной русофобией, которая, как рак, проникает и в коммуникацию культурной и публичной элиты; c) с соблазном создать «единый оппозиционный фронт» и устранить его противоречия.

Стереотипное изображение «плохой России», не очень умного «человека советского времени» часто переходит границы рациональной критики и становится банальным штампом, адресованным всему, что звучит по-русски. Несомненно, это разлагающе действует на мышление и культуру литовцев. Такой уничижительный настрой не помогает и литовским публичным деятелям поддерживать демократические союзы соседних стран, кооперироваться с ними, демонстрировать активную позицию в пользу демократизации России и снижения авторитарности. Итак, перед Литвой, символично — перед Вильнюсом, открывается возможность стать важным центром не только белорусской, но и российской оппозиции и побудить к сотрудничеству политических активистов этих двух стран.

Для этого можно формировать новые политические мифологии или действенные альтернативы. Вильнюс в силу своей исторической роли и географического положения, в силу своей славянской многонациональности может приобрести дополнительные возможности стать активным политическим деятелем, деконструирущим и конструирующим региональную политику. Таким центром не может стать ни Киев, который является для этого более подходящим местом по расположению, но он не безопасен в силу оборонительной войны и действия российских спецслужб, а языковые барьеры там также появляются. Поэтому российская демократическая оппозиция рассматривает Киев, скорее, как временную стоянку. Официальная Белоруссия, Лукашенко гордится попкультурным фестивалем «Славянский базар» в Витебске.

Однако это скорее «славянский мир в Дроздах», а не демократический мир, полный альтернатив и свободной коммуникации. Широкое пространство для действия заодно с российскими, а шире, славянскими демократическими союзами, сотрудничества или участия в создаваемых ими альтернативах существует в Варшаве, Вильнюсе, Риге, Таллине и Хельсинки. Российские и белорусские политические мигранты — это лучшие люди из тех, которые приезжают жить в страны Балтии: многие из них молоды, предприимчивы, очень образованы, настроены против Кремля, творческие, активные в различных медиа-пространствах. Кажется, чего ждать: надо их как можно больше поддерживать. Однако русофобия, боязнь чужого и иммиграции в Литве, старые и отжившие мифологии корней и земли сковывают возможности политического сотрудничества, кооперации и участия. А развитие демократической России с опорой на оппозиционные инициативы русских в Балтии — это отличный альтернативный проект кремлевской авторитарной экспансии.

«Русский мир» можно остановить сетевым сотрудничеством в Балтии. Это уникальная геополитическая возможность не закрываться в рамках своего национализма и разбудить историческое и региональное сознание. Нужно лишь одно: поддержать усилия русских в Балтии по демократизации большой России, помочь объяснить русским, что их диаспора — огромна, и они, а не Кремль, являются мировыми лидерами. Поэтому, сотрудничая с диаспорами в Лондоне, Берлине, Тель-Авиве, Нью-Йорке, они могут превратить пропагандистский конструкт «Русского мира» в союз подобный «Русские мира за демократизацию России», где важная роль пришлась бы на долю балтийских стран. Соответственно и центры сотрудничества славян помогли бы однажды преодолеть их утопии «XXX — третий Рим».