Музыка касается всех людей вместе и каждого по отдельности, она сопутствует всем культурам, племенам, эпохам. Без музыки не обходятся ни свадьбы, ни похороны. С точки зрения эволюции — это настоящая загадка. Музыка звучала в людских жилищах всегда, уже пещерные люди играли на флейтах из полых птичьих костей, но почему? Почему в супермаркетах из динамиков льются спокойные мелодии Моцарта? Почему в каждом фильме есть музыкальное сопровождение? И почему под окнами любимых женщин играют серенады?
Мы слушаем радио за завтраком, мурлычем себе под нос за бритьем, включаем радио в машине, затыкаем уши наушниками. Музыка звучит в рекламе, оркестры играют сидящим за обедом людям, мелодии сопутствуют любовному экстазу в альковах. В чем тут дело?
Ученые ищут и до сих пор не могут найти ответ на вопрос: почему люди играют на инструментах, поют, танцуют, покупают диски и ходят на концерты? Профессиональные артисты делают это, конечно, ради денег, но их не так много, а все остальные люди не зарабатывают на музыке, а, наоборот, тратят на нее нередко солидные суммы. Еда и питье нужны для жизненных процессов, любовь — для сохранения вида, речь — для обмена информацией, что уже несколько тысяч лет обеспечивает нашему виду преимущество в мире живой природы. Но музыка, что она нам дает?
Ее существование сложно объяснить с точки зрения эволюционных механизмов, то есть, в самых общих чертах: естественного и полового отбора. Какое преимущество могли получить первые певцы и музыканты над теми, кто не чувствовал блюз? Расправленный хвост павлина служит тому, чтобы привлечь самку к обладателю этого солидного украшения, но науке ничего неизвестно о том, чтобы свирель помогала пещерному человеку добиваться расположения противоположного пола. А ведь на них играли также пещерные старики, дети и женщины, которые были не менее музыкальными, чем мужчины-охотники. Все это склонило эволюциониста-Дарвина назвать музыку «одной из самых загадочных особенностей человека».
Музыка, как клубника
Биологи Стивен Гулд (Stephen J. Gould) и Ричард Левонтин (Richard C. Lewontin) в 1976 году выдвинули гипотезу, объясняющую смысл существования музыки. Они утверждают, что это не адаптивная черта, то есть она не облегчает выживания в естественной или социальной среде и не способствует размножению, то есть не возникла в результате эволюции, но ей сопутствовала. Архитектор возносит часовню с куполом. Купол следует украсить, например, изображениями святых и ангелов. С украшениями купол выглядит лучше, чем просто с одной побелкой. Поэтому художник получает новые заказы на изображение цветных картин в нескольких побеленных нишах. Все посетители часовни восхищаются живописью, хотя изначально пришли туда молиться, а не смотреть на фрески. Гулд и Левонтин полагают, что с музыкой история похожа: она украшает «купола и ниши» — разные события, из которых складывается наша жизнь. Место для музыки есть в любовном tête-à-tête, в процессе покупок или просмотре остросюжетного фильма, при чистке картошки и за бритьем. Музыка в качестве наполнителя стала ценностью сама по себе, отсюда взялись все эти концерты и диски.
Похожим путем идет антрополог Стивен Пинкер (Steven Pinker). По его мнению, вопрос о смысле и пользе музыки такой же бессмысленный, как вопрос, почему мы любим и едим клубнику со сметной. Нет смысла спрашивать, почему эволюция сформировала любовь к этому блюду. Конечно, она сделала так, что человеческие рецепторы положительно реагируют на калорийную сметану, содержащую жир, и на богатую витаминами, минералами и простыми сахарами клубнику: их употребление дает человеку энергию и необходимые с точки зрения физиологии микроэлементы. Мы пользуемся нашим пристрастием к клубнике и сметане, чтобы готовить вкусные десерты, но, по сути, эволюция тут ни при чем. Как полагает Пинкер, с музыкой ситуация похожа: наша способность мыслить, учиться, воспринимать мир способствуют музицированию, но эти свойства развились не для него, а для выживания, как побочный эффект: мы покупаем билет в филармонию вовсе не потому, что обладаем эволюционно детерминированной любовью к музыке.
Поучительный инсульт
Действительно ли от музыки нет никакой пользы? Ведь ясно, что она выражает чувства, то есть служит коммуникации на эмоциональном уровне. Поэтому, по крайней мере, отчасти, она похожа на язык. В ней даже больше красок, ведь она может выразить больше эмоциональных нюансов, и поэтому служит дополнением речи.
Такой подход, наверняка близкий многим вдумчивым меломанам, подтверждается научными выводами. В мозге есть похожие структуры, управляющие речью и музыкальными способностями. Поэтому многие психологи и неврологи вслед за Джерри Фоудором (Jerry Fodor) говорят, что музыка «вырастает» из языка, паразитирует на мозговых речевых структурах.
Российский композитор Виссарион Шебалин пережил инсульт, который затронул его левое полушарие, то же произошло с автором «Болеро» Морисом Равелем. После инсульта у них нарушилась речь, но они понимали, что им говорят, сохранили способность воспринимать музыку, отличали разные произведения. Такой случай впервые был описан в Швеции в 1745 году: один мужчина после инсульта мог произносить только «да», но не утратил способности петь. В 1865 году описали случай с музыкантом, который после удара онемел, но не перестал заниматься музыкой. В 1871 году престижный британский медицинский журнал The Lancet описал случаи двух немых детей: один ребенок пел, используя слова, а второй без слов. Постепенно таких зафиксированных историй становилось все больше. Оказалось, что расстройство речи после инсульта не мешает играть на инструментах, дирижировать оркестром или просто петь. Такие случаи тщательно фиксировались и описывались в профессиональных журналах вплоть до Первой мировой войны.
В XX веке ими занимались психологи и нейробиологи ведущих университетов, которые пришли к выводу, что на нейронном уровне функционирования мозга речь и музыка задействуют одни и те же участки. Но это ничуть не приблизило ученых к решению загадки: если речь служит коммуникации и благодаря ей Homo sapiens смог стать царем живой природы, то чему служит музыка? Психология, нейробиология и физиология до сих пор этого не знают.
Возможно, поможет обезьяна
Может, чтобы понять музыкальность человека, нужно изучить животных (конечно, не впадая в антропоцентризм, обнаруживающий музыку в животном мире). Могут ли животные воспринимать музыку? Замечают ли они ее, нравятся ли им звуки инструментов или хорового пения?
Если у нас есть общие предки в животном мире, а они есть, то теоретически нельзя исключать, что музыка появилась, скажем, 10 миллионов лет назад, когда эти общие предки еще скакали с ветку на ветку. Чтобы это выяснить американские психологи включают лабораторным шимпанзе, кормя их бананами, рок-музыку, кантри и оперу. Они исходят из предположения, что если обезьяны, как люди, способны распознавать единичные звуки и их комбинации, значит, эта черта уходят корнями в период, предшествующий отделению от единого генеалогического древа ветви обезьян и гоминидов. А это, согласно современной науке, произошло около семи миллионов лет назад.
Ученые, мясники, банкиры, журналисты: все мы можем признать, что музыка, это эмоции: пляжные мелодии, стадионные, патриотические или застольные песни, разбойничьи — у костра в горах, нежные такты на романтичном свидании, «Красный кушак» на барбекю. Музыка действует на нас в кино и в винном магазине.
Однако связанные с музыкой эмоции, хотя они, несомненно, существуют, очень сложно изучать. Это не объективные факты, для которых подходят объективные методы анализа, они индивидуальны: ведь люди воспринимают одни и те же композиции по-разному. Но психологи и нейробиологи все чаще высказывают убежденность, что если связанные с музыкой эмоции удастся изучить объективным методом, узнать механизмы, которые их вызывают, то тогда, скорее всего, удастся установить, почему люди любят музыку.
Роберт Заторре (Robert Zatorre) из Монреальского неврологического института говорит об этом очень научно, но вот достаточно ли убедительно? Музыка не является, как он объясняет, активным фармакологическим веществом, как наркотики или шоколад, которые стимулируют в мозгу центры, отвечающие за вознаграждение и удовольствие. Музыка — это абстрактный стимулятор, к ней невозможно прикоснуться. Активация центров вознаграждения и удовольствия под влиянием музыки — это специфическая черта человека. «С появлением функциональных и анатомических связей между самыми древними системами и участками мозга, которые с филогенетической точки зрения были необходимы для выживания, а также самых "молодых" участков мозговой коры когнитивного типа возросла наша способность к наделению абстрактах стимуляторов смыслом, а также к получению от них удовольствия». („Nature Neuroscience" 1999).
Гамма гормонов
Оставаясь на уровне физиологии, ученые доказали, что прослушивание музыки вызывает повышенную выработку так называемых гормонов удовольствия — кортизола и эндорфинов у всех людей и тестостерона у мужчин. Но это открытие ничуть не приближает нас к ответу на вопрос: зачем в эволюционном смысле нам понадобилась музыка? Помогали ли кортизол, эндорфины, тестостерон в охоте или строительстве шалашей?
Сообщения об использовании музыки для снижения артериального давления, заживления ран и избавления от храпа в летние месяцы бумерангом возвращаются на страницы глянцевых журналов, однако серьезная наука не относится к музыкотерапии всерьез.
Итак, какова же польза от музыки и есть ли она вообще? Как, исходя из всех научных исследований, объяснить то, что мы включаем радио в выбранный нами момент, например, когда начинается трансляция новогоднего концерта Венского филармонического оркестра? Или что делая еженедельные покупки в супермаркете, мы кладем в корзинку пару новых дисков? Наука не находит ответов на эти вопросы, точно так же, как она не может выявить самый «естественный» вид музыки, а ведь такое выражение существует в бытовом обиходе.
Для современной науки остается загадкой суть человеческой музыкальности и получения от музыки удовольствия. А оно универсально, то есть касается каждого. Музыкальность, как полагают современные ученые, появилась в истории Homo sapiens, по всей вероятности, одновременно с абстрактным мышлением и духовностью. Некоторые исследователи приписывают музыке основополагающую роль в духовной сфере, говоря, что музыка, с самого раннего человеческого возраста, тренировала область высших чувств. Но это не означает, что музыка возникла в результате естественного приспособления.
Возможно, музыка предшествовала появлению артикулированной речи и изначально была формой коммуникации между отдельными особями. Но такую гипотезу проверить очень сложно. Некоторые другие ученые утверждают обратное: что музыка — это производное от языка. Но и этот тезис непроверяем.
Конечно, можно задаваться вопросом, не была ли музыка особенно эффективной в процессе полового отбора формой общения; можно предполагать, не появилась ли она для общения между матерью и младенцем. Но такие вопросы не вписываются в научную методологию. Однако в нее вписывается утверждение, что гипотезы не обязательно опровергают друг друга.
Поэтому пока все эти ученые раз и навсегда не установят, как обстоят дела с музыкой, следует считать, что она появилась по разным причинам и имеет много функций. Musica divina — это религиозная музыка, musica figurata — полифоническая со сложной мелодией, а musica humana — это гармония между душей и телом. И давайте на этом остановимся.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Музыка касается всех людей вместе и каждого по отдельности, она сопутствует всем культурам, племенам, эпохам. Без музыки не обходятся ни свадьбы, ни похороны. С точки зрения эволюции — это настоящая загадка. Но почему люди играют на инструментах, поют, покупают диски и ходят на концерты?
