Старые фотографии не всегда дают полное представление. Зная контекст, в котором было сделано это домашнее кино королевской семьи, мы должны почувствовать облегчение, а не отвращение.

Реакция на домашнее кино королевской семьи напомнила о том, какой мощный взрыв в настоящем могут произвести изображения из прошлого. Этому фильму, показывающему, как семилетняя королева неосознанно пытается продемонстрировать нацистское приветствие, более 80 лет, однако он все равно вызвал такой мощный шквал утверждений и контрутверждений, какой, пожалуй, не в состоянии породить ни один архивный материал. Даже если бы мы нашли письмо юной Елизаветы, в котором она неуверенным детским почерком объясняется в любви к этому смешному маленькому человечку Гитлеру, оно не вызвало бы такое же потрясение.

За восемьдесят пять лет до того, как маленькая девочка в килте позировала по настоянию своего симпатизирующего нацистам дяди Эдуарда, появилась фотография, на которой женщины перед фотоаппаратом замерли, позируя для портрета. В конце 1840-х годов фотография была новинкой, как и домашнее кино в середине 1930-х, и позирующих предупреждали, как надо себя вести, чтобы отвечать требованиям новой техники. Если принцесса прыгает и поднимает руку в приветствии, то три женщины на фотографии из 1840 года сидят торжественно и неподвижно, как будто готовятся к смерти. Некоторые люди, такие, как один житель Йоркшира, купивший эту фотографию на eBay за 15 фунтов, убеждены, что это единственный известный снимок сестер Бронте — Шарлотты, Эмили и Анны.

Сегодня эксперты наотрез отвергают такую версию. Да, одежда соответствует времени, и дата, пусть с натяжкой, но правильная. И прежде всего, эти некрасивые и напряженные лица полностью соответствуют тому, что нам и известно о биографии сестер: годы уединения и невзгод, а потом трагическая ранняя смерть. Неудивительно, что женщины на снимке не улыбаются.

Нет ничего более волнующего, чем те моменты, когда прошлое возвращается к жизни и похлопывает нас по плечу. А с учетом возросших темпов технологических изменений все больше и больше моментов из прошлого получают второе дыхание. Да, кривые кости Ричарда III обнаружили под стоянкой в Лестере в результате обычных старомодных полевых работ, но создать изображение короля — с тонкими губами, выдающейся вперед челюстью и, что удивительно, голубыми глазами и белокурыми волосами — удалось благодаря извлеченной из останков ДНК и умным программам визуализации.

Но мы должны понимать, что такие фокусы с чудесным воскрешением дают нам лишь ограниченное представление. Может, «зигующая» принцесса и мрачные сестры Бронте и соответствуют нашим желаниям оживить прошлое, вдохнуть новую жизнь в иссушенные останки и заставить быстрее циркулировать кровь архивистов, но полное воскрешение они не обеспечивают. Во-первых, технология всегда искажает результат, и поэтому принцесса должна делать что-то эффектное со своими руками и ногами перед камерой, а Бронте обязаны выглядеть мрачно на своем фотопортрете. Реконструированная голова Ричарда III не может делать ничего, кроме как смотреть, и наверное поэтому у него такой угрожающий взгляд.

Но эти визуальные артефакты не могут дать контекст. Кино и фотография великолепно останавливают время, но они мало что могут сделать в плане полного отчета о былом. Что касается скачущей юной королевы, то непонятно, что происходило в тот день. Но если исходить из того, что фильм был снят летом 1933 года, тогда ее дядя Эдуард был в нескольких месяцах от романа с Уоллис Симпсон (Wallis Simpson) — той самой, которая поставила монархию на грань исчезновения и проложила Елизавете путь к трону.

Если знать все это, то бестактная попытка Эдуарда заставить племянницу поднять руку в нацистском салюте смотрится в совершенно ином свете. Получается, что это 17-секундное домашнее кино с прыгающим изображением — отнюдь не откровение на тему политических симпатий семилетней девочки, а бодрящее напоминание о том, что у истории порой бывает счастливый конец. Нравственная апатия Эдуарда, его неспособность руководствоваться чем-либо, кроме собственного безвкусного тщеславия — вот что мы должны видеть в этой пасторальной сцене, которая вышла не так, как надо. Если понять это изображение во всем его контексте, у нас появляется глубокое чувство облегчения благодаря маленькой девочке в килте, которая со временем получит шанс все исправить.