Происходящее в Китае подтверждает, что в экономике диктатура еще неэффективнее демократии.

Невероятное развитие Китая за последние 30 лет вызывает восхищение у многих глав западных предприятий, которым иногда свойственно забывать о вопросе политических прав: по крайней мере, говорят они, там все работает! Тем не менее нынешние изменения в стране говорят, что даже там управлять современной экономикой — непростое занятие, и что авторитарный (чтобы не сказать диктаторский) режим вовсе не обязательно способен эффективно с этим справляться.

Китайские лидеры выпустили вожжи? На первый взгляд, все работает так, как было намечено государственной верхушкой. Она решила, что в этом году экономика должна вырасти на 7%, и Национальное статистическое бюро заявило о приросте ВВП на 7% в годовом исчислении за второй квартал. В этом плане ничего не меняется: в Пекине официальные цифры всегда соответствуют прогнозам. Как бы то ни было, период двузначных показателей роста завершился еще в 2010 году, а переориентация экономики на внутренний спрос и в сторону большего равновесия проходит не без трудностей.

Хроника грядущего биржевого краха

Последние недели отметились скачками Шанхайской биржи. С 1 июля 2014 по 12 июня 2015 года ее индекс вырос на 150%, но затем потерял 32% за месяц, что повлекло за собой вмешательство властей. Принятые меры позволили стабилизировать рынок и даже вернуть часть потерянного. Но как бы впечатляюще не выглядели эти биржевые перипетии, драматическими их никак не назвать: с начала года индекс шанхайской биржи вырос на 22% (3 234 пункта 17 июля после пика в 5 178 пунктов 12 июня), что в целом неплохо (в Париже очень довольны приростом САС 40 менее чем на 20% за тот же период). Кроме того, капиталовложения в акции оцениваются всего лишь в 15% сбережений китайских семей. Поэтому даже еще более выраженный биржевой крах не оказал бы серьезного воздействия на экономику. Как бы то ни было, китайское правительство опасается потери доверия со стороны влиятельной части общественного мнения.

Прежде всего, оно боялось обвинений в попустительстве на фоне поднявшейся спекулятивной волны редких масштабов. Многие покупки акций за последние месяцы осуществлялись в кредит и количество счетов в ценных бумагах резко пошло вверх: с 20 с лишним миллионов в 2010 году (после подъема биржи в 2009 году) оно опустилось до менее чем 10 миллионов в начале 2014 года (следуя за спадом рынка), но затем вновь подскочило до 50 миллионов. Власти же разрешали частным лицам открывать столько счетов в ценных бумагах, сколько они посчитают нужным. Если на европейских и американских рынках коэффициент прибыльности примерно равен 16 (не сказать, чтобы огромная, но все же довольно внушительная цифра), в начале июня в Шэньчжэне (более спекулятивная и ориентированная на внутренний рынок площадка, чем Шанхай) он составлял 68 и даже достигал 117 по акциям сектора высоких технологий.

Избыточные мощности

Таким образом, вопрос стоял уже не о том, будет ли крах, а о том, когда он случится. Сейчас мы получили ответ. Исход был тем предсказуемее, что не опирался ни на какие экономические данные. Кристиан Паризо и Жан-Луи Мурье из Aurel BGC наоборот напирали на тот факт, что китайская промышленность страдает от переизбытка мощностей. Если считать за переизбыток мощностей из использование менее, чем на 80%, так обстоят дела в 19 из 29 основных отраслей китайкой промышленности. Как отмечают эксперты, подобная ситуация «оказывает разрушительное воздействие на маржу» в промышленности. Прибыль китайских предприятий стабильно идет на спад с 2010 года.

Отчасти виной тому экономическая политика китайского правительства, которое слишком бурно отреагировало на финансовый кризис 2008 года и способствовало масштабным инвестициям (глядя назад, они явно были избыточными) для поддержки экономической деятельности. Период инвестиционной поддержки вылился в резкое увеличение задолженности предприятий и находящихся под контролем местных властей структур. Сейчас ситуация вошла в фазу оздоровления (биржу, наверное, слишком активно стимулировали так, чтобы предприятия смогли профинансировать себя расширением собственных средств, а не задолженности), сокращения кредитных рисков и более жесткого контроля над кредитованием.

На рынке недвижимости сохраняется спад

Первой жертвой принятия более жестких финансовых мер стал рынок недвижимости, цены на котором продолжают падать. В 68 из 70 городов, которые отслеживаются китайским правительством, цены за последний год все так же падают, несмотря на определенную тенденцию к стабилизации. Рост же сейчас наблюдается только в Шанхае и Шэньчжэне. Кстати говоря, невысокая привлекательность инвестиций в недвижимость за последние два года подтолкнула многих к поискам прибыли на бирже. Сначала китайские власти сделали все, чтобы остудить рынок недвижимости, а теперь пытаются дать толчок его росту. С ноября 2014 года центробанк вчетверо снизил процентные ставки и втрое сократил коэффициент обязательных банковских резервов.

Подобные меры в определенной степени напоминают политику «стой-иди», которая неоднократно проводилась в западных странах. Она еще больше осложняется тем, что власти хотят одновременно затормозить финансирование со стороны небанковских структур и простимулировать его снижением процентных ставок по банковским кредитам и эмиссии облигаций. На все это накладывается борьба с мешающей работе экономики коррупцией и стремление выйти на новый тип работы, который бы в большей степени ориентировался на сектор услуг и внутренний рынок. Как бы то ни было, смена экономической модели всегда остается опасным предприятием, даже в стране, где центральная власть держит в руках большую часть рычагов.

Все восхищаются Китаем

Китайская политическая организация доказала свою эффективность в построении классической промышленной державы, которая опирается главным образом на обработку сырья и дешевую рабочую силу. Но сможет ли она приспособиться к потребностям современной экономики, которая требует гибкости и умения быстро адаптироваться к новым технологиям и потребностям потребителей.

До недавнего времени этот вопрос практически не поднимался. Впечатляющее появление Китая в кружке великих экономических держав лишило всех дара речи. Китайский историк Цинь Хуэй предельно прозрачно объясняет это явление: левым деятелям по душе роль государства в Китае и его неприятие англосаксонской системы. Либералы же восхищаются системой, в которой социальные права слабы, а люди работают и не устраивают забастовок... Короче говоря, у всех есть причины восхищаться Китаем и рассматривать диктаторский характер его организации как меньшее зло по сравнению с риском хаоса в стране с населением в 1,3 миллиарда, где всегда было сложно наладить руководство и обеспечить единство.

Путь к гармоничному обществу?

Некоторые экономисты вроде Мишеля Аглиетты верят в эволюцию Китая по пути к «гармоничному обществу». Другие же считают, что все закончится плохо, одной из «жакерий», которые не раз случались в истории страны. Существует и третья мысль: экономике, где бы она ни находилась, требуется государство, и, следовательно, противостояние между китайским дирижизмом и западным либерализмом на самом деле поверхностно, и все по-своему стремятся к синтезу.

Нельзя сказать, что последняя точка зрения ошибочна, но она, пожалуй, все же излишне наивна. Западные страны даже в период триумфа либеральных идей (Рейган, Тэтчер) никогда полностью не забывали о государстве, когда речь шла о защите национальных интересов. Тут же все сложнее. Китай признает рыночную экономику, но оставляет за собой право вступить в игру, когда и как считает нужным. Он готов мириться с существованием все более многочисленных и богатых миллионеров, том числе среди членов Компартии, но сохраняет возможность в любой момент отправить их решетку хотя бы ради того, чтобы показать, кто настоящий хозяин. И у него явно нет ни малейшего желания сделать хотя бы шаг к демократии.

Не эффективнее демократий

Сможет ли китайская коммунистическая империя удержаться в первых рядах, не меняясь? Последние события говорят о том, что ее организация едва ли эффективнее западных демократий, когда речь заходит о противодействии экономическим кризисам. Кроме того, тесные связи руководства крупнейших предприятий и политической власти превращают борьбу с коррупцией в обманку: коррумпированность — неотъемлемая часть любого авторитарного режима. А централизованная организация едва ли наилучшим образом подходит для управления нацеленной в будущее экономики и внимания к потребностям населения.

Так что, хватит восхищаться мнимым китайским чудом. Давайте взглянем на происходящее в Китае так же, как и на то, что происходит во всем мире, сделаем для себя нужные выводы. Потому что Китай может стать полезным примером в двух областях. Прежде всего, это касается борьбы с загрязнением окружающей среды. На волне недовольства населения государство и муниципальные власти, наконец, серьезно подошли к этой проблеме и выделили на ее решение серьезные средства. Далее, это образование: китайцам удалось за считанные годы поднять свои университеты на высочайший уровень. В любом случае, неудовлетворительная работа наших демократий не должна сделать для нас привлекательной мысль о жестком государстве на китайский манер. Ведь успех тут не гарантирован даже с точки зрения одной лишь экономической эффективности. А в области прав и свобод результаты всем прекрасно известны. И завидными их никак не назвать.