Должностное лицо, отбывающее на выборной должности последний срок и по закону не имеющее права на дальнейшие перевыборы, в США называют «хромой уткой», намекая на его или ее политическое бессилие. Особенно это касается президента: конгрессмены, сенаторы и губернаторы его партии уже не могут больше рассчитывать на содействие главы государства в собственных перевыборах и поэтому гораздо меньше склонны к сотрудничеству.
Как правило, для президента этот закатный период составляют два заключительных года его второго срока — и еще недавно казалось, что для Барака Обамы наступил именно такой период декоративного прозябания. Впрочем, многие полагали, что такое время пришло гораздо раньше. Самым значительным достижением Обамы за период его президентства был так называемый Акт о доступном здравоохранении, подписанный им еще в 2010 году, а с тех пор никаких эффектных успехов не было. Реформа иммиграционной системы, одно из главных предвыборных обещаний президента, не сдвинулась с места из-за ожесточенного сопротивления оппозиции, попытки гальванизировать так называемый ближневосточный мирный процесс ни к чему не привели, и этот печальный список можно продолжить.
Но на прошлой неделе длинную полосу неудач прервали сразу два события. Во-первых, объявлено о завершении переговоров с Ираном и о достижении соглашения относительно ядерной программы этого последнего. Во-вторых, Барак Обама сократил 46 заключенным пожизненный срок до уже отбытого и, первым за всю историю президентства США, нанес визит в федеральную тюрьму в Эль-Рино в штате Оклахома.
Эти два события — какими бы ожесточенными спорами ни было окружено первое — могут показаться не сравнимыми друг с другом, но все зависит от контекста. А контекст во втором случае прискорбен. Сказать, что США занимают первое место в мире по числу заключенных, хоть в абсолютных цифрах, хоть на душу населения, — значит ничего не сказать. Иллюстративнее будет отметить, что США, при населении в 5 процентов от мирового, держат в тюрьмах почти 25 процентов всех заключенных в мире.
Так было не всегда, и по диаграммам легко отследить, с каких пор этот процесс повальной инкарцерации стал почти экспоненциальным. В начале 1970-х годов Ричард Никсон провозгласил так называемую войну с наркотиками. В результате тюрьмы стали заполняться людьми, не совершившими насильственных действий, то есть мелкими наркодилерами или просто такими субъектами, у которых при обыске обнаружили определенное количество контролируемых субстанций. Тем временем, на тогдашнем общем фоне роста преступности, население требовало ужесточения наказаний, и судьям часто связывали руки, законодательно принуждая их выносить несоразмерные проступку приговоры. В ряде штатов, в порядке борьбы с рецидивизмом, были приняты законы, согласно которым за третье преступление выносился крайне жесткий приговор, нередко пожизненное заключение, хотя само преступление могло быть незначительным и без применения насилия.
Все это было достаточно печально само по себе, но к тому же эта борьба с преступностью до последней капли крови оказалась далеко не нейтральной в расовом отношении. Во-первых, афроамериканцы гораздо чаще подвергаются спонтанному полицейскому обыску на улице или в автомобиле, и если у них находили при этом марихуану, юстиция отправляла их в тюрьму чаще, чем белых, несмотря на то что и те, и другие потребляют эту субстанцию примерно в равной степени. Во-вторых, в 80-е годы прошлого столетия, в разгар истерии по поводу «эпидемии» крэка, дешевой разновидности кокаина, более популярной среди афроамериканского населения, за него стали давать сроки, сильно превышающие те, которые получали потребители обычного кокаина — в основном белые и более обеспеченные.
Между тем преступность, в том числе с применением насилия, в США неуклонно падала на протяжении последних пятнадцати лет, сегодня она где-то на уровне 60-х годов прошлого века. Одновременно население тюрем продолжало возрастать, побивая все мыслимые рекорды. Барак Обама, конечно же, не первый, кто обратил внимание на эту жуткую эволюцию. Некоторые штаты, в том числе Нью-Йорк, ретроактивно отменили драконовские законы об обязательных приговорах, а Калифорния во исполнение решения суда о недопустимости переполнения тюрем изменила меры наказания для большого контингента заключенных, не совершивших актов насилия. Но все эти действия были до сих пор лишь небольшой щербинкой в диаграмме роста.
Амнистия полусотне узников и посещение тюрьмы — меры, конечно, чисто символические, но в данном случае это лишь вывеска для более фундаментальной акции, федерального законопроекта SAFE Justice Act, отменяющего ряд несоразмерных обязательных приговоров по делам о наркотиках. Исключительно важно, что в отличие от прочих инициатив администрации эту поддержали обе партии Конгресса, в том числе спикер Палаты представителей, республиканец Джон Бенер, высказавшийся в пользу судебной реформы. И в любом случае федеральных мер здесь недостаточно, поскольку большая часть заключенных отбывает сроки в тюрьмах штатов, за пределами юрисдикции Вашингтона. Но если эта инициатива будет подхвачена, а стратегию «войны с наркотиками» подвергнут давно необходимому пересмотру, США смогут, наконец, покончить с одним из самых печальных первых мест в мире.
Алексей Цветков — нью-йоркский политический комментатор, поэт и публицист
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Преступность в США неуклонно падала на протяжении последних пятнадцати лет, сегодня она где-то на уровне 60-х годов прошлого века. Одновременно население тюрем продолжало возрастать, побивая все мыслимые рекорды. Барак Обама, конечно же, не первый, кто обратил внимание на эту жуткую эволюцию. Некоторые штаты ретроактивно отменили драконовские законы об обязательных приговорах.
