Скоро мы отметим 100-ю годовщину изданий эпохального произведения эрудита Освальда Шпенглера «Закат Европы». Станут ли реальностью его прогнозы с опозданием на один век?
В свое время Освальд Шпенглер исходил из проявлений кризиса в свою эпоху: из травмирующего Версальского договора по окончанию Первой мировой войны, из гиперинфляции, экономической депрессии, в которых искал сходство с погибшими цивилизациями древности. Безапеляционное суждение, основанное на произвольно комбинируемых фактах, всегда является скорее предсказанием, нежели научным выводом: ведь мы не спрашиваем, какая логика привела княжну Либуше к ее пророчеству «Вижу город великий...».
Катастрофы
За те сто лет, что гибнет Запад, произошли невероятные события: отгремели две великие и сотни малых войн, распались старые империи, расцвели и сгинули мощные тоталитарные идеологии, случилось несколько глобальных депрессий. Однако наших современников с их слишком чувствительной психикой переполняет ощущение, что на этот раз Западу не избежать исторического поражения.
Если есть проигравший, значит, есть и победитель — так уж водится. Кто может претендовать на роль этапного победителя в цивилизационном блоке? Уж конечно, не Россия — этот клубок неразрешимых проблем, страна, чья доля в населении Земли и экономической производительности со времен Шпенглера уменьшилась с 7-8% до 2% и продолжает сокращаться.
В самой России, за исключением нескольких юродивых, в подобную перспективу никто не верит. Как недавно в газете «Российская газета» написал Сергей Иванов, столкновение между Россией и Западом совершенно немыслимо по причине абсолютной несопоставимости сил: «Моська может облаять слона, но навредить ему она не сможет». Иванов знает, о чем говорит, ведь это второй человек в иерархии российской власти и предполагаемый преемник Путина.
Трудности — впереди
А что Китай, который богатеет, но обычные трудности развития его еще только ожидают? Китайское руководство не имеет большого завоевательского опыта, однако оно прекрасно осознает, что развитие Китая как империи зависит от возможностей сбывать свои товары народного потребления на западных рынках. Развал этих рынков автоматически будет означать остановку нынешнего успешного развития и необходимость искать другие цивилизационные схемы.
Или, может, исламский мир, отсталый во всех отношениях, кроме демографического? Сообщество исламских государств на многие годы вперед втянуто в жестокие братоубийственные войны. И оно, озабоченное непримиримым духом мятежа, ищет на Западе скорее временных союзников, а не заклятых врагов.
Кризис человечества
Нынешний кризис присущ не только Западу. Это общий кризис человечества в эпоху постмодерна. Он вызван не тем, что есть, а тем, чего нет. Нигде нет разумного и понятного проекта будущего. Нет цели, ради которой стоит жить и умирать. Ведь никто не может всерьез говорить о том, что Китай действительно строит коммунизм, а Россия отчетливо понимает, каким должен быть русский мир, к которому она якобы стремится. Абсолютное большинство их достижений — это выпот западных идейных конструктов, и сегодня все дружно блуждают в потемках. Время от времени кто-нибудь лишь вскрикнет в темноте, натолкнувшись впотьмах на другого.
Было это предчувствием или убежденностью — но все всегда знали, что за горизонтом ждет нечто большее, чем ничего. Очертания будущего можно было различить в настоящем. Путь к нему уводил вверх и был вымощен общественными и техническими усовершенствованиями, изобретениями и выдумками — в общем, всем тем, что, извините, называлось прогрессом.
Когда-то проживаемое настоящее обязательно влекло к будущему, измерялось им, а будущее было логическим продолжением действительности, линией жизни. Но внезапно человечество потеряло интерес к прогрессивному развитию и повернулось к будущему спиной. Кстати, тем же чувством потерянности и неопределенности был охвачен интуитивист Шпенглер. Затем последовали масштабные катарсисы, которые неожиданно придали человеческому существованию новый или старо-новый, смысл.
Вот бы следующий катарсис смог сохранить наш мир хотя бы в его общих чертах!
