Мысли о Германии не дают мне уснуть. Но после недавнего подтверждения своей власти в еврозоне, особенно в ту июльскую ночь, когда решалась судьба дальнейшего пребывания Греции в еврозоне, я стал не единственным, кого мучает бессонница. То, что немцы во многом правы, не должно мешать, как нам, так и им, задать вопрос, где они совершили ошибку или, по крайней мере, что могли бы сделать лучше. Я уже долго размышляю над этим и пришел к удивительному выводу: возможно, для достижения большего консенсуса за рубежом, главное европейской державе необходим меньший внутренний консенсус.
На этой неделе отмечается 40-я годовщина подписания Хельсинкских соглашений, ставших важной вехой на пути, которые привел к воссоединению Германии. Интересно бросить ретроспективный взгляд и посмотреть на немецкую внешнюю политику той поры: терпеливую, многостороннюю и даже скромную. Но при этом она была осознанной и взвешенной, что находило свое выражение в речах Вилли Брандта (Willy Brandt) и Рихарда фон Вайцзеккера (Richard von Weizsäcker). Эта традиция в значительной степени сохранилась. Следует помнить, что в ночь долгих оскорблений в Брюсселе Германия представляла также несколько небольших государств Северной и Северо-Восточной Европы. По сравнению с их руководителями, немецкий министр Вольфганг Шойбле (Wolfgang Schäuble) был просто образцом умеренности. С другой стороны, не следует ожидать, что объединенная Германия, ведущая европейская держава, будет вести себя так же, как Западная Германия 40 лет назад, особенно, когда ей предлагают выделить миллиарды евро на политику, в которую не верит большинство ее граждан.
Унизительные требования, предъявленные Греции, и та форма, в которой это было сделано, вызвали возмущение у многих партнеров и друзей. Однако, внутри самой Германии, хотя некоторые важные фигуры вроде Юргена Хабермаса (Jürgen Habermas) и Йошки Фишера (Joschka Fischer) и забили тревогу, жесткая линия Шойбле пользовалась широкой поддержкой. Единственной причиной того, что в рядах ХДС/ ХСС не раздались более резкие голоса протеста против парламентского соглашения о предоставлении финансовой помощи Греции, стало то, что Шойбле своим авторитетом отстоял договоренность, которая ему самому не нравилась. «Недоверие к Греции выросло значительно, — говорит Ганс-Питер Фридрих (Hans-Peter Friedrich), бывший министр внутренних дел, стоящий на консервативных позициях. — Мы не за то, чтобы в третий раз оказывать финансовую помощь, но Вольфганг Шойбле заслуживает нашей поддержки».
Министр финансов Шойбле является одним из наиболее выдающихся политиков, которых я знаю. Он впервые заявил о себе в молодые годы, когда был правой рукой Гельмута Коля (Helmut Kohl), участвуя в переговорах о воссоединении Германии и выступая за единство Европы. Но активнейшая политическая деятельность в течение четверти века, невзирая на покушение, в результате которого он оказался прикованным к инвалидной коляске, график работы, который измотал бы олимпийского атлета в два раза моложе его — при этом ему еще удалось сохранить здоровый энтузиазм и боевитый дух, — является самым настоящим подвигом, проявлением положительных качеств человека, совмещающего в себе высокие нравственные идеалы и силу характера. Кроме того, он — один из тех немецких политиков, кто наиболее последовательно выступает за единую Европу. Тем не менее, интервью, которое он дал журналу Der Spiegel после брюссельского кошмара, вызывает недоумение и беспокойство.
Несмотря на утверждения о том, что единая валюта должна опираться на политическое единство, для чего необходимо изменить европейские договоры, Шойбле не проявляет ни малейшей гибкости в отношении Греции. Он уверяет, что в предлагавшихся им мерах жесткой экономии не было ничего плохого: «Проблема в том, что последние пять лет пациент не принимал это лекарство так, как положено». Что касается списания долга, которое МВФ считает чрезвычайно важным, немецкий министр заявил: «Облегчение долгового бремени в рамках валютного союза невозможно. Европейские соглашения не разрешают это». И все. На вопрос о своей жесткой позиции в отношении Греции он ответил (как следует из английского текста интервью): «Моя бабушка говорила: “Добросердечие прежде распущенности”. Существует некое великодушие и щедрость, которые могут очень быстро привести к результату, противоположному ожидаемому». Мне не кажется правильным, что народная мудрость бабушки господина Шойбле должна стать той нитью, на которой держится будущее Европы. Личная порядочность, политическая воля и соблюдение закона являются замечательными качествами, за которые немецкий министр финансов выступает и которые воплощает в себе. Но, когда наступает момент истины, необходимо понять, что можно сделать. Экономисты говорят много глупостей, но экономическая реальность неумолима. Что-то можно сделать, а что-то — нет. Например, Греция не в состоянии выплатить свой долг.
Везде обсуждают, как найти оптимальный выход из создавшегося положения. А в Германии? Возможно, я ошибаюсь, но у меня создается ощущение, что нет. Одним из главных достоинств ФРГ является ее способность к изменениям посредством консенсуса, воплощенная в канцлере Ангеле Меркель. Благодаря консенсусу, страна провела в начале нынешнего века непростые реформы в социальной сфере и трудовом законодательстве, позволившие ей блестяще использовать возможности еврозоны (торговый профицит Германии с тех пор увеличился почти в четыре раза и в настоящее время составляет порядка 200 миллиардов евро, то есть около 7% ВВП).
Иногда, правда, такой консенсус может быть чрезмерным. То, что я наблюдаю сегодня в Германии, это почти мышление по единым стандартам. Перед тем, как немецкий экономист начнет говорить, уже известно, что он скажет по поводу еврозоны. Исключения крайне редки. СМИ выравнивают это положение критическими суждениями авторов из других стран. Либеральный еженедельник Die Zeit, например, опубликовал интервью с Томасом Пикетти (Thomas Piketty), утверждавшим, что Германия являет собой «ярчайший пример страны, которая никогда не оплачивала своих государственных долгов. Ни после I Мировой войны, ни после II Мировой войны». Но подобные провокации недостаточны, чтобы заглушить изнурительный национальный консенсус. Неплохо было бы вести здоровые дискуссии, основанные на проверенных данных. Не пустые перепалки, а именно обсуждения в духе совещательной демократии.
И дело вовсе не в том, что не хватает независимых и одаренных немецких мыслителей — как старых, так и молодых. Многие либо хранят молчание, либо ожидают, когда стихнет буря, либо живут и работают за границей. Генрих Гейне (Heinrich Heine) жил в эмиграции, когда написал, что если он вечером думает о Германии, то у него пропадает сон. Сейчас, разумеется, по политическим мотивам никому уезжать из Германии не приходится, хотя по другим — не столь явным, скажем, социальным и культурным причинам —вполне возможно. У меня нет никакого желания терять кого-либо из моих блестящих немецких коллег и учеников, но думаю, что для их страны было бы неплохо, чтобы кто-то в нее вернулся и принял участие в конструктивных обсуждениях на актуальные темы.
Тимоти Гартон Эш — преподаватель европейской истории в Оксфордском университете, где он руководит проектом freespeechdebate.com project. Научный сотрудник Гуверовского института при Стэнфордском университете. Его последняя книга «Факты — вещь разрушительная».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Мысли о Германии не дают мне уснуть. Но после недавнего подтверждения своей власти в еврозоне, особенно в ту июльскую ночь, когда решалась судьба дальнейшего пребывания Греции в еврозоне, я стал не единственным, кого мучает бессонница. То, что немцы во многом правы, не должно мешать как нам, так и им, задать вопрос, где они совершили ошибку или, по крайней мере, что могли бы сделать лучше.
