Кремль запутывается в сетях идеологии, пытаясь завести новых друзей в исламском мире

В современной России можно быть нетерпимым и к гомосексуализму, и к политическому инакомыслию. Однако многоженство — это совсем другое дело. С тех пор, как этим летом появились сообщения о том, что 57-летний чеченский районный начальник полиции преследует 17-летнюю местную девушку, требуя, чтобы она стала его второй женой, российские националисты и исламские лидеры все как один хором заявляют о том, что мужчина имеет право иметь не одну жену, а больше.

Громче всех выступает Рамзан Кадыров — одиозный 38-летний президент Чечни (входящей в состав Российской Федерации), который поддерживает многоженство как часть «традиционной мусульманской культуры». Политик и ультранационалист со стажем Владимир Жириновский уже давно заявляет, что многоженство может решить проблему «10 миллионов незамужних российских женщин». Эту идею приветствует даже нынешний член Совета Федерации Елена Мизулина, являющаяся одним из авторов российских законов, направленных против гомосексуалистов. «Мужчин не хватает — таких, с которыми женщины хотели бы создавать семью и иметь детей», — заявила Мизулина в Думе, назвав планы коллеги-законодателя ввести уголовную ответственность за многоженство «нелепыми».

Последние споры на эту тему начались в мае, когда жители маленького чеченского селения Батарки обратились в «Новую газету» — одну из немногих независимых газет Москвы — и пожаловались, что начальник их РОВД Нажуд Гучигов запугивает одну местную семью, требуя отдать их дочь за него замуж. Иначе он пригрозил похитить ее и жениться на ней против ее воли. Говорили, что Гучигов якобы расставил вокруг селения посты полицейских, чтобы родственники 17-летней Хеды Гойлабиевой не увезли ее в безопасное место. Похищение невест — когда-то распространенный на Кавказе обычай — в Чечне запрещено с 2010 года, а в 2012 году брачный возраст был увеличен до 18 лет. К тому же по российскому законодательству похищение невест с целью вступления в брак является гражданским правонарушением — вдобавок ко всему, у Гучигова уже есть жена и взрослый сын. Но, оказалось, что все это не имеет значения. Когда об этом стало известно, и московские либералы подняли скандал, в дело вмешался президент Кадыров — человек решительный и воинственный — и взялся сам организовать свадьбу для молодых. «Это свадьба тысячелетия», — заявил Кадыров в интервью российскому новостному телеканалу, когда Хеду, с головы до ног закутанную в традиционный мусульманский свадебный наряд и едва скрывающую свое отчаяние, выдали замуж. Прокремлевский телеканал Life News сообщил, что невеста назвала Гучигова «очень мужественным человеком».

История с Хедой показывает, насколько самостоятельным государством в составе России стала Чечня, где действуют свои шариатские законы. Кроме того, эти события указывают на странные идеологические метания, совершаемые в ходе борьбы Владимира Путина за мировое лидерство среди консерваторов.

Кадыров пришел к власти в 2004 году после того, как был убит его отец Ахмад Кадыров — главный муфтий Чечни, возглавлявший правительство ставленников Москвы, которых чеченцы, выступавшие за независимость, называли предателями. Кадыров-младший запретил в республике употреблять алкоголь, носить в госучреждениях неисламскую одежду, и даже объявил вне закона энергетические напитки. Во время Рамадана рестораны не работают, к тому же, на камеры были сняты ролики, в которых чеченские полицейские стреляют на улицах из пейнтбольных ружей по женщинам, одетым неподобающим образом. Известные своей жесткостью силовики из правительства Кадырова действовали в нарушение российских законов — они наказали семьи подозреваемых из числа исламских террористов, взорвав их дома, и отказались выдавать российским следственным органам подозреваемых чеченцев.

В своем недавно опубликованном аналитическом  докладе, озаглавленном «Чечня: государство в государстве», эксперты Межправительственной антикризисной группы называют республику «фактически независимым государством со своей идеологией, религиозной политикой, силовыми структурами, экономикой и законами». По правде говоря, Владимиру Путину, которого Кадыров называет своим вторым отцом, ничего не остается, кроме как поддерживать политику авторитарного лидера в регионе и позволять своему подопечному нарушать российские законы — как в отношении многоженства, так и жестких методов работы силовиков. Но в том, что кадыровскую идею многоженства единодушную поддерживают и прокремлевские СМИ, и политики, самым странным является то, что Путин при этом позиционирует себя как защитника православных ценностей. Несомненно, многие из европейских поклонников Путина видят в нем своего рода христианского воина. Найджел Фарадж (Nigel Farage) в начале этого года заявил, что «в войне с исламским экстремизмом, [Путин] — как бы мы ни относились к нему как к человеку — фактически на нашей стороне». А секретарь итальянской партии «Лига Севера» Маттео Сальвини (Matteo Salvini) считает, что Россия является «главной силой в борьбе с распространением варварского исламского экстремизма».

Противоречие между терпимым отношением Путина к кадыровской версии шариата и его позицией защитника православия становится еще более очевидным, если рассматривать его в контексте попыток Кремля найти новых друзей после того, как в результате аннексии Крыма значительно ухудшились его отношения с США и Европой. Путин прикладывает особые усилия для укрепления отношений с союзниками из числа исламских государств. В июне видные представители православного духовенства и исламские религиозные лидеры из далекой Сирии и Индонезии встретились в Москве, чтобы обсудить вопросы «стратегического партнерства» с исламским миром. А в сентябре в Москве должна открыться новая огромная мечеть.

Поддержка многоженства является частью проводимой Кремлем на международном уровне войны против западных ценностей — точно так же, как кампания российского государства против прав сексуальных меньшинств используется в качестве инструмента культурной дипломатии. Кремлевские дипломаты сделали все возможное, чтобы Москва превратилась в центр международной борьбы с однополыми браками. В июле возглавляемая Россией группа мусульманских и африканских государств провела в Совете по правам человека ООН резолюцию, призывающую к защите традиционных семейных ценностей — блокировав попытки представителей стран Европы и США легализовать однополые браки.

При желании Путин сможет доказать, что многоженство является в России давней традицией. Как следует из летописи XXII века «Повесть временных лет», у киевского князя Владимира, который в 988 году ввел на Руси православие, были сотни наложниц, и он был «ненасытен в блуде». Многоженство разрешалось и в Российской империи. Его запретили большевики ради раскрепощения и освобождения женщин. Однако, по данным опросов общественного мнения, идея многоженства находит в обществе все меньше поддержки — даже несмотря на то что, мусульманское население России, численность которого составляет 16 миллионов человек, растет гораздо быстрее любой другой демографической группы. В 1998 году в поддержку разрешения многоженства для соотечественников-мусульман высказались 58% россиян, а во время опроса, проведенного в этом году, 58% респондентов уже высказались против многоженства (по данным обоих опросов свыше 85% респондентов были против легализации многоженства для русских). Изменилось лишь то, что теперь сторонников многоженства — главным образом, Кадырова — все чаще приходится успокаивать и задабривать. И Кремль считает, что толерантное отношение к этой идее позволяет ему извлекать политическую выгоду и внутри страны, и на международном уровне.

Но что самое удивительное во всей этой истории — это то, что Путин, пришедший к власти благодаря войне с чеченским движением за независимость и исламским радикализмом, оправдывает и поддерживает те действия, которые противоречат не только российскому законодательству, но и чеченским ценностям, которые он якобы защищает. Не значит ли это, что для Кремля вопросы законности, религии и идеологии отходят на второй план ради сиюминутной политической выгоды?