«Дневник Хиросимы»: пугающий рассказ

Эта вышедшая в 1955 году книга в свое время наделала немало шума. В ней японский врач Мичихико Хачия рассказывает о событиях после Хиросимы: последовавших за взрывом боли, непонимании, шоке и вступлении в атомную эру.

Атомный взрыв в Хиросиме (6 августа состоялась его 70-я годовщина) зачастую представляют с точки зрения пугающего гигантизма связанных с ним цифр. Или же безумного научного гения, который проявил человек в 1945 году, сбросив эквивалент 15 тысяч тонн взрывчатки в урановой бомбе массой 4,5 тонны (в американском штабе ее прозвали «малыш»). Историк Дидье Ле Фюр так отражает это в предисловии к переизданию знаменитой книги врача Мичихико Хачии «Дневник Хиросимы»:

«Бомба взорвалась на высоте 580 метров. Всего за долю секунды там сформировался пузырь раскаленного газа диаметром в 400 метров и с мощнейшим излучением. За считанные мгновения температура поднялась до 4 тысяч градусов. По земле уже пошел огонь. Взрывная волна распылила все в округе, породив ветер в 800 км/ч. Затем в небо на высоту в несколько километров поднялся гриб из пыли и всевозможных обломков».  

Но есть и другой подход, взгляд изнутри, рассказ одного из 250 тысяч жителей прибрежной Хиросимы в первые часы, казалось бы, прекрасного солнечного дня. Это та же история, но рассказанная с другой стороны, с земли, с высоты человеческого духа. Это крупный план на все, что осталось от жизни и окружения после 8:15 утра.

22 дня

Главврач госпиталя Управления связи Мичихико Хачия вел свой дневник день за днем с 8 по 30 сентября.

Врач отдыхал у себя дома после ночной смены, когда его заставила содрогнуться мощная вспышка света, а затем еще одна. Воспоминания о последовавших за этим часах смазались, но ему врезалась в сознание картина начавшей мерцать каменной лампы в саду. Больше ничего. Когда-то здесь был город… Дом… У него над головой шаталась крыша. «Инстинктивно я пытался бежать, но упавшие балки перегородили мне путь».    

Он добрался до сада, остановился, и тут на него накатил необычайный приступ физической слабости:

«К огромному удивлению я обнаружил, что абсолютно гол. Удивительно! Куда делись мои трусы и майка?»

Он ощупал себя. Раны были повсюду. Его нижняя губа отвисла. «В шею попал большой осколок стекла. Я вытащил его и с отстраненным видом оказавшегося в шоковом состоянии человека рассматривал свою окровавленную руку». Мысль о жене привела его в чувство. В его голове возникло возможное объяснение. «Это бомба 500 тонн! Где же ты, Яэко? Упала бомба в 500 тонн».

Бегство

Его жена была «бледна и напугана» и тоже покрыта кровью, но ран на ней было меньше. Нужно было бежать. В больницу! Они промчались мимо разрушенного дома соседей и упали, выбежав на улицу:

«Поднявшись, я увидел, что споткнулся о голову мужчины. «Простите! Простите, пожалуйста!» — воскликнул я. Ответа не было. Он уже умер. То была голова молодого офицера, тело которого придавило огромной дверью.  

Это был первый из тысяч увиденных им трупов, которые «остановила смерть при попытке бежать». Они встречались ему повсюду на пути к больнице, у построенного из армированного бетона здания Управления связи и по всему городу. Жена повязала ему свой фартук. По его настоянию она пошла вперед без него, потому что он вновь упал на землю, выбившись из сил. На улице было темно как ночью.

Потеря чувства времени

«Было ощущение, что прошел целый день. Время потеряло всяческий смысл». Он вновь двинулся вперед шатающимся шагом, прошел мимо обнаженной женщины и других «людских теней».

«Некоторые, казалось, еще шевелились от боли, руки отдельно от тел. Руки и предплечья качались как у пугала. Эта картина полностью захватила меня, пока я внезапно не осознал, что эти люди получили ожоги и выставили так руки, чтобы избежать трения об обожженную кожу».   

Город смело с лица Земли. Больше ничего не преграждало взор до самых гор, которые казались близкими, как никогда. Резкий ветер раздувал повсюду огонь. Над всем ощущением боли безраздельно господствовала жажда, ничего подобного которой он еще никогда не испытывал. Наконец-то, больница! Он дважды терял сознание, но добрался до жены и медиков, которые положили его на носилки. Его прооперировали, и он пошел на поправку (на теле осталось 150 шрамов). Но даже в таком состоянии он взял на себя руководство организацией огромного медицинского центра под открытым небом. Потому что больница тоже сгорела. Он сам заметил опасность из окна, лежа на койке:

«Восходящие потоки горячего воздуха стали так сильны, что сорванные с крыш цинковые листы начали крутиться и свистеть». 

Больницу и реквизированное к тому моменту здание Управления связи эвакуировали. Погибли еще десятки людей. Сам доктор получил новые раны, хотя и был на носилках.

Тишина и жажда

Затем ветер развеял облако, а пожары уничтожили остатки городского пейзажа. Установилась пугающая своей тяжестью тишина. Приходящее с одиночеством отупение. Город был, а теперь его нет… Появились первые вопросы. Что случилось? Откуда столько ожогов? Тем, кто был в пальто, удалось лучше справиться с огнем, ветром и излучением, но летом в Хиросиме мало кто их носит. На головах рассеянных по всему городу трупов военных под уставными пилотками еще остались волосы. Но лица было уже не узнать. И почему всем так хотелось пить? По жестокой иронии судьбы Хиросима стояла в дельте, была испещрена реками. Последним усилием тысяч погибших было добраться до одного из множества имевшихся в городе водоемов. Бассейны, водосборники и сама река Ота были наполнены трупами.  

В своем дневнике Мичихико Хачия отмечает охватившую всех растерянность. Что это была за бомба? Почти все понимали, что такое бомбардировка. Многие служили в армии. В конце зимы они следили по радио за ночными налетами американцев на Токио. Город несколько месяцев готовился к ударам Союзников, а армия (Хиросима была центром группировки и связи) снесла часть зданий в старых кварталах, чтобы тем самым предотвратить распространение пожаров в случае применения зажигательных бомб. При обычных условиях для того, что предстало взглядам врачей Управления связи (они, как ни парадоксально, многие дни пребывали в полном неведении из-за поломки всех средств связи), потребовалось бы направить десятки, если не сотни самолетов.

Шок

Не понимали они и причин охвативших раненых диареи и рвоты при том, что пожары должны были наоборот очистить атмосферу от бактерий. Читателю предстает одновременно увлекательный и пугающий рассказ о том, как прекрасно образованный врач и ученый постепенно открывает для себя в августе 1945 года эру атомной смерти. С каким трудом отрезанная от мира Хиросима начинает осознавать, что стала жертвой оружия совершенно иной губительной мощи, чем все, что было описано в военных хрониках того времени.

В «Дневнике Хиросимы» врач постепенно указывает «радиацию» и «лучевую болезнь» причиной охватившей людей биологической слабости. Отмечает он охватившее выживших состояние шока. Все они инстинктивно сбивались в группы и оставались так целыми днями. На вопрос, откуда они пришли, он просто поворачивались и отвечали: «Оттуда». А куда они собирались отправиться? «Туда». Гибель не обошла стороной и слова.

После капитуляции Японии Мичихико Хачия отложил дневник в сторону, но через пять лет согласился на публикацию отрывков из него в больничной газете с 1950 по 1952 год. Американский врач Уорнер Уэллс, который занимался изучением воздействия атомных взрывов в Хиросиме и Нагасаки на выживших, попытался перевести его и опубликовать в США. Американское правительство попыталось воспрепятствовать публикации, и рукопись еще долгое время пролежала в ящике письменного стола его дома в Северной Каролине. После выхода в 1955 году книга стала бестселлером и была переведена практически на все языки. Альбер Камю (он стал одним из немногих интеллектуалов, которые в 1945 году возмутились бомбежкой Хиросимы) и Борис Виан (один из первых противников ядерного оружия) активно привлекали внимание к дневнику врача, который внес ощутимый вклад в подъем движения против ядерного оружия на Западе. Мичихико Хачия смог лично в этом убедиться до смерти в 1980 году, после долгой для уцелевшего при бомбардировке жизни.