ИГ: год «Непоколебимой решимости»

Год назад США, а вслед на за ними и еще 21 страна начали операцию «Непоколебимая решимость» против Исламского государства. Операция включает в себя как воздушную (авиаудары по отрядам и объектам ИГ в Ираке и Сирии и прямая поддержка сухопутных сил), так и наземную составляющую (подготовка иракской армии и ряда сирийских повстанческих движений).

Операция не призвана уничтожить ИГ, а должна лишь сдержать его, чтобы позволить его противникам (в первую очередь, Ираку) сгруппировать достаточно сил, чтобы покончить с ним. Такой непрямой подход едва ли можно назвать чем-то новым: так было на первых порах вмешательства во Вьетнаме при Кеннеди, в афганской кампании 2001 года и поддержке ливийских повстанцев в 2011 году. От прямого подхода его отличает отсутствие наземных сил, которые непросто задействовать в связи со сложившейся в США ситуацией и печальными прецедентами в Ираке и Афганистане. Как бы то ни было, в некоторых случаях на замену американской армии могут прийти частные военные компании и спецподразделения. Помимо широкой свободы действий подобный подход позволяет США значительно сократить риски людских потерь и даже вообще обойтись без жертв со своей стороны.

Тем не менее создает он и немало неудобств. Главное, что в таком случае не удастся держать под контролем события, которые зависят от воли и возможностей местных участников. Так, например, тысячи консультантов и средства поддержки не повлияли на тот факт, что Южный Вьетнам оказался на грани катастрофы после смерти Кеннеди. Полевые командиры с севера относительно легко выбили талибов из Кабула, но отказались идти дальше. Отказ от задействования наземных сил и сотрудничество с куда менее заслуживающими доверия лидерами позволили противникам во главе с Усамой Бин Ладеном бежать в Пакистан и продолжить борьбу уже оттуда. В Ливии пришлось ждать долгие месяцы, пока на поле не появятся достаточно компетентные отряды мятежников, чтобы воспользоваться ослаблением армии Каддафи. Другая проблема заключается в невозможности полностью контролировать тех лидеров, кто получает поддержку. В результате можно против воли оказаться причастным к чему-то вроде переворота в Сайгоне, массовых убийств заключенных, утверждения в Кабуле власти Северного альянса или конфликтам ливийцев после свержения Каддафи. Касательно Франции стоит вспомнить о поведении наших бывших союзников в Руанде после вывода наших войск и смерти их лидера. В такой перспективе операцию «Непоколебимая решимость» осложняют множество самых разных игроков и противоречивых интересов, которые имеются у сирийских повстанцев, правительств в Эрбиле и Багдаде.

Кроме того, процессу подготовки войск пока еще далеко до критической массы, которая может позволить бросить вызов ИГ. Из запланированных 5 000 сирийских повстанцев тренировки прошли только несколько сотен, а в иракской армии американцы подготовили 6 500 солдат (еще 4 500 находятся в лагерях). Отметим также, что план операции отталкивается от идее, что врагам ИГ не хватает лишь военной подготовки, и что, восполнив этот пробел, они смогут легко победить при поддержке с воздуха. Однако напомним, что эта «новая иракская армия» — уже третья по счету, которую готовят американцы с 2003 года. Сначала формирование армии взяли на себя Госдепартамент и частные военные компании, но она развалилась на части в 2004 году. Затем дело взяло в свои руки Министерство обороны: активное участие войск и затраты в несколько десятков миллиардов долларов позволили за четыре года получить более-менее дееспособные силы (по крайней мере, при поддержке американских военных), которые несколько лет спустя вновь оказались всего лишь пустой скорлупой. Главная проблема подготовленных американцами вооруженных сил как раз-таки заключается в том, что их готовили американцы: в сложившихся условиях больше всего ценится политическая верность. После 2004 года иракцы (как власть, так и мятежники) прикладывали все усилия, чтобы сделать подготовленные американцами войска как можно менее опасными. Они отдавали предпочтение личным отрядам и партийным формированиям, которые считались куда более надежными. Здесь стоит вспомнить о развалившейся в 2012 году армии Мали (ее готовили американцы) и поведении вооруженных сил президента Чада Томбалбая после победы Франции в 1972 году. Главная проблема — это не тактические навыки (армия ИГ прекрасно обходится без западных инструкторов), а готовность сражаться. Умение приходит со временем. Создать эффективную армию без изменения политической обстановки — едва ли выполнимая задача.

Вторая сложность в том, что если скомпенсировать отсутствие наземного вмешательства использованием авиации, стоимость операции будет расти по экспоненте в зависимости от мощи противника. Как недавно сообщили в американском Минобороны, операция «непоколебимая решимость» стоила за год 3,5 миллиарда долларов, 75% из которых пришлось авиационную составляющую. Из затрачиваемых ежедневно 10 миллионов долларов, 5 миллионов приходятся на сами полеты и 2,5 миллиона — на боеприпасы.

И каких же результатов удалось добиться с помощью столь огромных затрат? Как обычно, нам приводят кучу цифр, словно передать ситуацию нельзя иначе. В январе 1968 года президент Джонсон представил в телеэфире статистику, которая должна была доказать неминуемый успех американской армии во Вьетнаме... Только вот несколько дней спустя наступление коммунистов доказало совершенно обратное на тех же самых экранах. В Пентагоне сообщают, что за год воздушных операций было совершено 45 000 вылетов, из них — чуть меньше 6 000 боевых (таким образом, общее число авиаударов в «войне с терроризмом» с 2001 года перевалило за отметку в 120 000, лишь несколько тысяч из которых наносились беспилотниками). В результате было поражено 8 800 целей, в том числе 116 танков (на самом деле тут учитывается бронетехника всех видов) и 336 джипов Humvee, которые поставляли сами американцы иракской армии (это стало подтверждением высказывавшихся опасений, что большая часть техники окажется в руках врагов, а не союзников). По другой славной традиции, отчитались в Пентагоне и о ликвидации 15 000 вражеских боевиков. На первый взгляд, цифры впечатляют. Но не все тут так просто.

Прежде всего, точность цифр не означает их правдивость. Несмотря на широкие ресурсы для наблюдения (и оценки нанесенного ущерба), здесь все равно остается существенная погрешность и стремление озвучить наиболее выгодные для себя результаты. Два месяца назад член Совета национальной безопасности США Энтони Блинкен говорил о 10 000 погибших. С этими оговорками получается, что потери далеко не так уж малы, раз по оценкам Пентагона в боевых операциях было задействовано от 20 000 до 31 500 человек. Но это еще не все. В конце каждого года оккупации Ирака, тот же самый Пентагон приводил цифры ликвидированных боевиков и мятежников... которые превышали их изначальный общий показатель. Сейчас же ИГ, по всей видимости, удается восполнять потери куда быстрее, чем суннитским повстанческим движениям прошлых времен, потому что число его боевиков, как кажется, больше (по некоторым оценкам, даже значительно больше), чем в августе прошлого года. Нужно отдавать себе отчет, что потери среди мирного населения (независимая организация Airwars говорит о 459 погибших и нескольких тысячах раненых, а также 42 двух погибших в междоусобных обстрелах иракцах), разрушение инфраструктуры, бездействие против сил Асада и даже само существование этих ударов — все это толкает новых добровольцев под знамена ИГ.

Как бы то ни было, наиболее существенные результаты кампании заключаются в оказанном ей на врага давлении и препятствиях для передвижения и сосредоточения его сил. Кроме того, большую роль играет непосредственная поддержка союзных сил в точках столкновения. Таким образом, авиаудары и даже сама их угроза снижают эффективность боевиков. В Минобороны охотно объясняют этим достигнутые победы (в частности, в Кобане, где бомбардировщики В-1 нанесли 600 ударов) и отбитые у противника территории (оцениваются в 25% или даже 30%). Но все это, безусловно, преувеличено и пока что не играет особой роли. ИГ не слишком держится за неважные, по его мнению регионы, а успехи в провинциях Дияла и Салах-эд-Дин в гораздо большей степени — заслуга поддержанных Ираном шиитских отрядов, а не подготовленной США иракской армии. Географический центр ИГ до сих пор не затронут, и его войскам удалось одержать впечатляюще победы в Пальмире и Рамади... три дня спустя после того, как начальник штаба «Непоколебимой решимости» генерал Килли заявил, что враг вынужден повсюду занять оборону. На самом же деле ИГ еще летом прошлого года достигло теоретических пределов территориального расширения (в первую очередь, в Ираке). Так, для него было бы совершенно немыслимо попытаться взять Багдад (шиитское в своем большинстве население лишь одного этого года превышает число жителей на всей территории ИГ) или даже Эрбиль. Авиаудары, разумеется, внесли свою лепту, но и без них исламисты едва ли продвинулись бы намного дальше.

Получается, что держава, на которую приходится 37% всех военных расходов в мире, добилась весьма сомнительных результатов за год противостояния с вооруженной организацией в несколько десятков тысяч человек, не обладающей тяжелым оружием. Причем все это не просто сомнительно, а еще и стоит больших денег. Удар по цели обходится в 300 000 долларов, а ликвидация одного вражеского бойца — 175 000 долларов.

С операционной точки зрения эффективность затрат можно было бы намного повысить с помощью более близких к местным отрядам сил, например, боевых вертолетов. Их массовое применение для ликвидации менее важных целей позволило переломить ситуацию летом 2011 года в Ливии: здесь играет роль не только их эффективность сама по себе, но и возможность перенаправить намного более дорогостоящие авиаудары на более важные цели. Если дальше следовать этой логике, здесь требуются людские силы для операций в глубине вражеской территории, которые смогли бы радикально поднять эффективность спецподразделений, задействуемых для выполнения самых важных миссий. Именно так поступала Франция в Сахеле, хотя, конечно, ее масштабов было бы совершенно недостаточно для борьбы с ИГ. Тем не менее подобная модель подразумевала бы готовность принять больший риск для личного состава, что для США абсолютно немыслимо (на 65 убийств, которые каждый день совершаются на территории страны, почему-то никто не обращает такого внимания). Как это часто бывает, продвинуться дальше получится только, когда ситуация окончательно зайдет в тупик, а все убедятся в потере времени и страданиях местного населения.

Кроме того, можно было и сформировать полностью подконтрольную местную армию. Американцы уже поступили так в 2007 году, завербовав 120 000 «сыновей Ирака» за десятую часть суммы затрат на авиаудары в рамках «Непоколебимой решимости». И раз многие из них в прошлом были бойцами повстанческих организаций, каждый новобранец означал, что у американцев стало врагом меньше и союзником больше. Причем все это за 300 евро в месяц (сравните с 175 000 долларов на уничтожение одного боевика с воздуха). «Сыновья Ирака» внесли большой вклад в кардинальный перелом ситуации и (пусть и неполную) победу над тогдашними исламистами в Ираке. Как бы то ни было, это стало возможным лишь благодаря благоприятному стечению политических обстоятельств, ненависти к ИГ со стороны многих суннитов и присутствию США (оно позволило переступить через колебания багдадского правительства). После победы и ухода американских сил власти сразу же расформировали столь эффективные отряды и слышать не хотят об их восстановлении, предпочитая полагаться на подготовленные Ираном войска.

Но что насчет роли Франции в этой войне? Число французских вылетов составляет всего 2% от американских, а инструкторов — 8% от американского контингента консультантов. Иначе говоря, действия Франции не играют особой роли в глобальной операции, чьи результаты и так выглядят довольно туманными. Как и в Афганистане, несмотря на все громкие заявления, французы слишком слабы, чтобы внести ощутимый вклад в стратегическую картину. Да и как может быть иначе, если стоимость активного участия в возглавляемой США коалиции при американском подходе к ведению операций делает его недоступным для любой другой нации. Расходы на «Непоколебимую решимость» почти втрое больше того, что Франция ежегодно тратит на все свои операции. Для американцев же речь идет всего лишь о 6% выделяемого на внешние операции бюджета (58,6 миллиарда долларов или 0,32% ВВП против 0,05 % во французском бюджете). Если мы намереваемся играть значимую стратегическую роль, нужно хотя бы к этому стремиться. В противном случае получается, что мы способны вести масштабные войны лишь при участии США и их методами, которые, как все убедились, становятся все менее эффективными за исключением все более редких межгосударственных войн.

Своим участием в операции мы сделали Исламское государство нашим врагом (рано или поздно оно, безусловно, все равно им бы стало) без возможности ощутимо на него повлиять при том, что то провоцирует теракты на территории нашей страны. В обмен мы можем ощутить себя вторым по значимости участником коалиции и показать авианосец «Шарль де Голль» вместе с Rafale в надежде на американскую помощь в Сахеле, которая нужна, чтобы прикрыть наши растущие пробелы. Все это, конечно, прекрасно, но размах явно не тот.

Похоже, что наша решимость бороться с Исламским государством оказалась не столь уж непоколебимой...