В парламенте в Киеве прозвучала жалоба относительно вмешательства западных держав в суверенные дела Украины. Французский президент и немецкий канцлер, насколько известно, 14 июля, как раз в день национального праздника Франции, позвонили спикеру парламента для того, чтобы подтолкнуть Украину к внесению изменений в проект Конституции, находящийся на рассмотрении депутатов. Эта жалоба была высказана вице-спикером и депутатом Оксаной Сыроид. По иронии судьбы, г-жа Сыроид является членом партии с говорящим названием «Самопомощь», которая объединяет непоколебимых друзей Запада. Результат немецко-французского вмешательства: параграф, который в рамках нового федеративного устройства Украины на основании особого закона оговаривает право на самоуправление в некоторых районах двух областей на востоке страны.
Двойную жалобу г-жа Сыроид и ее коллеги по фракции направляют в адрес европейских правительств, верными союзниками которых они себя считают. По их мнению, особый статус расположенных на востоке Украины областей, на самом деле, является капитуляцией перед российскими интересами. Повергается критике и форма инициативы Меркель и Олланда. Всесильные покровители киевской республики не только вмешались в процесс национального самоопределения Украины, но и сделали это в ходе подготовки Конституции.
Эти западные главы правительств продемонстрировали также отсутствие уважения к принципу разделения властей, поскольку они относятся к спикеру парламента как и исполнителю приказов вместо того, чтобы дать возможность их коллеге президенту Порошенко изложить позицию Германии и Франции, или сделать так, чтобы их предложения нашли поддержку среди самих депутатов парламента.
Что же говорит этот эпизод о ситуации в целом? Сидят ли в украинском парламенте депутаты, которые являются еще более западными, чем сам Запад? Не пожирает ли революция своих крестных отцов? Если в ходе политического переворота погонщики становятся погоняемыми, то тогда хотелось бы получить от историков помощь для того, чтобы распутать запутанное. И поэтому получилось очень кстати, когда журнал Journal of Modern European History (издательство Beck) в своем последнем номере опубликовал стенограмму спора по поводу Украины, который 15 декабря прошлого года провели между собой два историка — Йорг Баберовски и Генрих Винклер.
Винклер считает, что украинская демократия находится на правильном пути: для него это означает, что ее отделяет от Запада относительно короткий путь. Его настраивает на оптимистический лад то, что на выборах 24 октября 2014 года «прозападные партии», в том числе в Одессе и в Харькове, оказались сильнее, чем наследники свергнутого президента Януковича. Баберовски лаконично отвергает подобную оценку и называет ее попыткой выдать желаемое за действительное. «Результаты тех выборов не позволяют сделать подобный вывод», — подчеркивает он. По его мнению, украинцы ориентируются на того, у кого есть деньги, и они меняют свою ориентацию в зависимости от целевых установок своего спонсора. «В Западной Европе считают, что демократом является тот, кто говорит о демократии и дает своей партии название, соответствующее ожиданиям Запада. Однако это, разумеется, не так».
В подобного рода наивности не так легко упрекнуть Винклера, которого как собеседника ценят, в том числе, потому, что его окружает аура закоренелого старого демократа школы Гельмута Шмидта. Однако этот предполагаемый реал-политик является сторонником идеалистического представления о Западе, к которому относится и готовность выдать кредит основателям партий. Его Запад представляет собой «нормативный проект». Принадлежность к нему определяется волеизъявлением, собственным признанием норм, которые Винклер перечисляет: «неотъемлемые права человека, разделение властей, верховенство закона, репрезентативная демократия, суверенитет народа». Что же отличает этот Запад от Востока, воплощением которого является российский президент Путин? У Путина «нет никакой теории».
Но составляет ли, в соответствии с подобной концепцией, суть Запада единственная теория, а не плюрализм политических теорий? Слова Винклера звучат так, как будто эта теория вообще не предусматривает, например, противоречия между правами человека и суверенитетом народа, то есть именно того конфликта целей, с которыми сегодня сталкивается украинский парламент, когда он пытается решить проблемы самоуправления и защиты меньшинств.
По другому поводу Винклер сравнил призывы весьма впечатляющего ряда немецких государственных деятелей относительно шагов навстречу России с провозглашенными профессорами «идеями 1914 года». К чести профессоров войны следует сказать, что они не отрицали наличия идей у вражеской стороны. В отличие от Винклера, который не видит в «путинизме», несмотря на «антифеминизм», «гомофобию» и нападок на нормативный проект Запада, даже признаков «амбициозного понятия идеологии». Здесь с ним согласен Баберовски, который упорно позволяет называть себя «понимающим Россию». «Путин является прагматичным политиком, делающим ставку на использование силы, и его сторонники придерживаются таких же взглядов. Идеологи часто создают препятствия, однако прагматики в любом случае могут использовать такого рода людей для легитимации своих шахматных ходов», — отмечает Баберовски.
Ориентирующиеся на применение силы инициативы Путина в отношении примыкающих к российской границе территорий, Винклер считает компенсацией за несостоявшуюся модернизацию российской экономики. «Этнический национализм используется для отвлечения внимания от собственных упущений». Явный материализм приведенного объяснения напоминает теории империализма ранней фазы «критической» исторической школы 50-летней давности.
Немецкие дебаты по поводу Украины вращаются по кругу, поскольку в них доминируют национально-исторические взгляды. Надежды украинской нации противопоставляются гордости российской нации и наоборот. Баберовский предпринимает проясняющую корректировку курса. Если Путин внутри границ России выступает — как в прошлом царь — в роли защитника, то это не является националистической инсценировкой. Указание на то, что не все адресаты его заявлений о защите являются русскими по своей национальной принадлежности, не позволяет называть их шантажистскими. «Империя была не русским проектом, и она предполагала участие всех национальности. Для большинства людей не существовало ничего другого, кроме империи, поскольку они не жили ни в каком другом государстве. Советский Союз был государством национальностей, в котором жили не только эстонцы, латыши, русские и украинцы, но также советские люди». Что может Запад предложить этим советским людям?
Оказывается, что теория Винклера незаметно включает в себя в значительной мере дискредитированную норму: гомогенное национальное государство. Его привлекает то, что он имеет возможность назвать «незаконченным» «процесс национального строительства на Украине». От такой формулировки озноб пробегает по коже — не были ли попытки реализации подобных процессов в этой части мира постоянно связаны с перемещением населения, а иногда и с еще более серьезными преступлениями. По мнению Винклера, это было бы слишком «высокомерным взглядом», и в таком случае «мы, немцы», взяли бы для себя право говорить: «Это совершенно неправильное национальное государство».
Для Баберовски логической ошибкой в этом порицании является изначальное отсутствие альтернативы национальному государству. Он сухо объясняет своим коллегам: «Речь совершенно не идет о том, чего хотят немцы. Немцы — не пуп земли». На самом деле, предлагаемые Винклером народно-педагогические запреты на мысль плохо сочетаются с универсализмом западных норм.
В этот понедельник Украина отмечает свою независимость, которая была провозглашена Парламентом в Киеве 24 августа 1991 года. Тамошние ультра-атлантисты — они полагают, что Германия и Франция оставили их в беде, поскольку украинская Конституция должна учитывать российские интересы — имеют возможность сослаться на Винклера. «Интересы великой державы, мышление в категориях сфер влияния — если подобный пример становится образцом для подражания, то тогда мы, на самом деле, можем похоронить международное право». Слова Винклера похожи на то, что говорит американский госсекретарь Керри, который обвиняет Путина в проведении политики, характерной для 19-го столетия.
Однако забавно то, что Винклер спустя две недели после своего спора с Баберовски в интервью с корреспондентом журнала Der Spiegel признает, что в серьезной ситуации Соединенные Штаты имеют возможность поставить свои национальные интересы выше международного права. Тавтология, антинормативное обоснование: «Великая держава является великой державой является великой державой». По мнению Баберовски, русские видят использование двойных стандартов, и удивляются тому, что Запад пытается их поучать. «Тот, кто в подобном случае пользуется правозащитной и демократической риторикой, выставляет себя в смешном свете».
Старые великие державы не должны вмешиваться в дела молодых свободных государств: под таким лозунгом Соединенные Штаты появились на арене международной политики. Они продолжают оставаться верными этой миссии, но присваивают себе право на вмешательство в любой части мира. Спустя день после призывов из Парижа и Берлина, то есть 15 июля, Виктория Нуланд (Victoria Nuland), неоконсервативный стратег в американском Госдепартаменте, прибыла с очередным визитом в Киев. Она призвала депутатов принять изменения в тексте Конституции.
Фракция «Самопомощь», наверное, имеет причины для того, чтобы вспомнить о своем названии, особенно после того, как сторонники Запада в Киеве получили тот опыт, который Карл Шмитт (Carl Schmitt) описал в 1932 году в своей лекции об американском империализме: «Очень быстро в политических отношениях может наступить диалектический поворот, и человек, защищающий свободу и независимость другого государства, естественным и логическим образом сам становится тем человеком, чья защита упраздняет свободу и независимость защищаемых».
