В тот день весной 2011 года Глеб Павловский приехал на работу как обычно и направился к воротам Спасской башни с курантами, которые являются входом в кремлевскую крепость. Это превратилось в рутину за два первых президентских срока Путина, когда Павловский работал высокопоставленным советником по вопросам внутренней политики и пропаганды. Но в тот апрельский день Павловский обнаружил, что его пропуск недействителен.
«Меня попросту не пустили», — вспоминал он этой весной, сидя в своем кабинете на верхнем этаже ветхого многоквартирного дома в центре Москвы. Павловский в этом не одинок — за годы, что прошли с момента его увольнения, из путинской администрации аналогичным образом вышвырнули многих людей, в первую очередь, наиболее либеральных в политическом плане представителей правящего класса из числа тех, кто не хотел сползания России обратно — в болото очередной холодной войны с Западом. Для них последние годы стали временем неудач и унижений — «съеживания», как сказал один кремлевский консультант. В то же время сторонники жесткой линии из путинского окружения неизменно укрепляли свое влияние.
В России этих людей называют силовиками. Это избранный круг генералов и ветеранов КГБ, которые сегодня полностью властвуют в российской политической жизни спустя полтора года после того, как война на Украине испортила отношения Москвы с Западом. Их усиление способствовало нагнетанию того, что некоторые действующие и бывшие советники Кремля называют атмосферой паранойи и агрессивности. Симпатизирующих Западу руководителей зачастую отодвигают на вторые роли и дискредитируют, в связи с чем Путин слышит все меньше разных мнений по вопросам национальной и международной безопасности. В результате режим в Москве выглядит все более враждебным по отношению к Западу и зачастую склоняется к принятию плохо продуманных и опасных решений. «Иногда возвращаются старые инстинкты, — говорит один из старших советников Путина, имея в виду закалку времен холодной войны, которую получили руководители, занимающие сейчас руководящие позиции в Кремле. — Я бы сказал, что существует опасность движения вспять».
Это плохо для России, оказывающейся во все большей изоляции, но это также опасно для всего мира. На фоне войны на Украине, где пользующиеся российской поддержкой боевики удерживают под своим контролем большие территории, российские и западные войска все чаще проводят военные учения в Восточной Европе. В результате возникла «инспирированная Россией опасная игра с балансированием на грани войны, которая привела к многочисленным и серьезным соприкосновениям между войсками России и НАТО», говорится в докладе, опубликованном 12 августа аналитическим центром European Leadership Network, который следит за угрозами безопасности в регионе.
Если произойдет ошибка, нет никакой уверенности в том, что в Кремле возобладают трезвые головы — по той простой причине, что их в путинском окружении осталось совсем немного. Близкий соратник Путина и спикер нижней палаты парламента Сергей Нарышкин в своей газетной статье от 9 августа заявил, что Соединенные Штаты пытаются втянуть Россию в войну. Предостерегая президента Барака Обаму, он написал: «Нынешнему, которому уже по счету „военному“ президенту США нелишне помнить о том, что посеяв ветер, пожнешь бурю». Глава российского Совета безопасности Николай Патрушев, 17 лет прослуживший в КГБ, в опубликованном в конце июня интервью выразился еще откровеннее. «Они очень хотели бы, чтобы России не было вообще. Как страны, — заявил он о США. — Потому что мы обладаем огромными богатствами. А американцы считают, что мы владеем ими незаконно и незаслуженно, потому что, по их мнению, мы ими не пользуемся так, как должны пользоваться».
Патрушев не откликнулся на многочисленные письменные просьбы дать интервью TIME, а большая часть силовиков вот уже несколько лет не беседует с представителями зарубежных средств массовой информации, из-за чего очень трудно правильно оценивать непрозрачную деятельность Кремля. Но глядя на эти перемены со стороны, Павловский, как и многие другие либеральные экс-сотрудники Кремля, с трудом узнает место своей бывшей работы, где он трудился всего четыре года назад. В то время кремлевская администрация имела намного более разнообразный состав: там были либеральные экономисты, старомодные интеллектуалы, чиновники со счетами в западных банках и детьми, учившимися в Европе и США. В совокупности они своим влиянием уравновешивали воздействие наиболее агрессивных силовиков, чьи настойчивые предостережения об американской угрозе на сегодня единственное, что слышит Путин. Говорит Павловский: «У нас сложилась такая ситуация, когда человек, не могущий мгновенно возвысить свой голос до визга, кажется подозрительным».
К весне 2012 года, когда Путин начал свой третий президентский срок, кремлеведение, как называют эзотерическую дисциплину, изучающую политику власти в России, нуждалось в перестройке. Одна из первых попыток решить проблему непрозрачности системы была предпринята осенью 2012 года, когда московский политолог со связями Евгений Минченко, консультировавший путинскую партию «Единая Россия», создал схему правящего класса под названием Политбюро 2.0. Его последняя схема, опубликованная осенью прошлого года, напоминает паутину, в центре которой находится Путин. Вокруг него разместились различные олигархи, генералы, руководители спецслужб и технократы, степень влияния которых определяется близостью к Путину. За прошедший год, говорит Минченко, «отчетливо обозначилась главная тенденция, заключающаяся в несомненном росте влияния силовиков».
Большую часть членов Политбюро объединяют личные связи с Путиным, которые они наладили много лет назад в своем родном Санкт-Петербурге. Когда Путин начал подниматься по ступеням власти в Москве, став в 1998 году руководителем Федеральной службы безопасности (преемница КГБ), в 1999-м премьер-министром, а в 2000-м президентом, он перетащил в столицу своих друзей. «Он поддерживал здоровое впечатление, что является одним из этих парней, — заявил в 2007 году газете „Известия“ детский тренер Путина по дзюдо Анатолий Рахлин. — Он взял петербургский парней к себе на работу не за красивые глаза, а потому что доверяет испытанным и настоящим людям».
Во время первого президентского срока Путина с 2000 по 2004 годы в Кремле оставалось немало руководителей из администрации президента Бориса Ельцина, которые в большинстве своем были нацелены на рыночные экономические реформы и на сотрудничество с Западом. Главным среди них был премьер-министр Михаил Касьянов, у которого в руках были ключи к российскому бюджету. Но со временем путинская команда из Санкт-Петербурга взяла рычаги правления в Москве в свои руки, говорит Касьянов. «Ко времени моего ухода [в 2004 году] они уже все поделили», — добавляет он.
Основную часть высоких постов в спецслужбах, в правительстве и во влиятельных госкорпорациях получили члены путинского окружения из Санкт-Петербурга, сформировавшие костяк того, что Минченко называет Политбюро 2.0. Структура этого органа коренным образом отличается от его советской версии. Если боссы коммунистической партии регулярно собирались для совместного решения государственных дел, то Путин разделил свое окружение на кланы и фракции, которые все вместе собираются крайне редко. Таким образом, он предотвращает возникновение направленных против него коалиционных группировок. В связи с этим «Путин незаменим как точка равновесия», говорит Минченко. «Без него система не работает, потому что все связаны лично через него».
Но в этом есть серьезные недостатки. В борьбе за внимание Путина враждующие фракции имеют обыкновение преувеличивать те угрозы, с которыми сталкивается Россия. Так, разведслужбы могут преувеличивать степень угроз, исходящих от иностранных шпионов, а нефтяные и газовые магнаты порой завышают уровень опасности со стороны конкрентов на энергетическом рынке. Когда Путин встречается с каждой из этих фракций по отдельности, «он со всех сторон слышит, что угрозы существуют повсюду», говорит политический консультант Кирилл Петров, который вместе с Минченко работал над составлением схемы элит. «Это нездоровая атмосфера».
Высокопоставленный советник Путина, фигурирующий в схеме Минченко, на условии сохранении анонимности признал, что такая неформальная система взаимоотношений порождает паранойю. Однако самый серьезный изъян системы это полная зависимость от одного человека. «Это власть без институтов, — говорит советник. — Получается, что под нами нет прочной почвы». Государство это Путин, а Путин это государство.
Но хотя самые близкие к Путину люди преданы своему президенту, они в равной мере преданы тем доходам и привилегиям, которые дает власть. Вот почему западные санкции, введенные в ответ на захват крымских земель, направлены не только против российской экономики, но и против близких друзей Путина, которым запрещен въезд на Запад и ведение бизнеса в западных странах.
Логика такого наказания была проста. Большая часть представителей правящего класса в России, как либералы, так и консерваторы, отправляют своих детей учиться на Запад. Свои состояния они держат в западных банках. На лыжах они катаются в Альпах, загорают в Майами, а за покупками ездят в Милан. Многие путинские союзники не желают рисковать такими привилегиями ради экстерриториальных амбиций Путина на Украине, говорит бывший премьер-министр Касьянов. «Конечно, из-за этого лояльность людей подвергается испытанию, — заявляет он. — Ведь на кону оказался их образ жизни».
Это особенно верно в отношении влиятельных олигархов типа Геннадия Тимченко. Тимченко – богатый нефтяной трейдер из санкт-петербургского окружения Путина, но его личное состояние, согласно индексу миллиардеров Bloomberg, в прошлом году уменьшилось с 11 до 4 миллиардов долларов. (Резкое падение нефтяных цен, которые за год снизились более чем наполовину, тоже негативно отражается на многих российских магнатах.) Но как и многие другие собратья-олигархи, Тимченко поддерживает политику Путина, несмотря на испытываемую боль. «Наивно думать, будто этими методами нас можно напугать, заставить отступить, — сказал он прошлым летом в интервью государственному информационному агентству ИТАР-ТАСС. — Мы выдержим все это и найдем выход из этих санкций».
Санкции отнюдь не уменьшили круг путинских союзников. Напротив, они позволили ему укрепить свою власть. В последние годы Путин призывает элиту хранить свои сбережения в России вместо того, чтобы отправлять их за рубеж на оффшорные банковские счета. Многие ее представители не спешили откликаться на эти призывы, пока санкции не создали угрозу замораживания их западных активов. Теперь состояния элиты намного прочнее привязаны к России, а это значит, что она сама привязана к Путину.
Итак, если западные лидеры надеялись, что путинские союзники устроят дворцовый переворот, они будут разочарованы. На фоне противостояния с Западом культура подозрительности лишь усилилась. Растет влияние силовиков, но также растет и количество группировок, соперничающих за право называться самыми преданными, самыми эффективными в борьбе с путинскими врагами. Новый лидер может появиться в этих рядах только в том случае, если сам Путин начнет готовить себе преемника.
Но делать это в ближайшее время у него нет никакой необходимости. Ожидается, что 62-летний Путин снова будет баллотироваться на пост президента, когда в 2018 году закончится его шестилетний срок. Среди тех силовиков, кому прочат звание возможного преемника, глава путинской администрации, ветеран его окружения и коллега по КГБ Сергей Иванов, а также министр обороны Сергей Шойгу, который после Путина играет самую заметную роль в российской интервенции на Украине. Но в системе, где все институты власти затмевает один человек, невозможно предугадать, что будет после его ухода.
Конечно, даже Путин не бессмертен. Но если коммунистическое Политбюро в советские времена после кончины своего руководителя выбирало нового лидера, то «в сегодняшней системе у Путина нет ответа на вопрос о том, что будет, если с ним случится инфаркт», говорит советник президента. Он знает, что в таком случае между кремлевскими фракциями разгорится борьба за власть, и в процессе этого «некоторых из его друзей могут разорвать в клочья», замечает советник. «И мне кажется, что он вынудил всех бояться своего ухода не от большого ума. Он просто не знает, как можно действовать иначе».
