В 2007 году сеть супермаркетов цельных продуктов Whole Foods построила в Нижнем Ист-Сайде один из самых крупных своих магазинов, который занял целый квартал на Ист-Хьюстон-стрит от Бауэри до Крайсти-стрит. Для людей обеспеченных изобилие высококачественных органических продуктов питания стало приятной добавкой к рациону; а вот для большинства местных жителей, многие из которых являются потомками приехавших в Нью-Йорк иммигрантов, масштабы нового магазина, продающего товары, которые большинству из них не по карману, стали символическим оскорблением и вызовом традициям, сложившимся в этой части города.
Когда я в 2011 году проводил на этом месте исследования, меня интересовал весьма прозаический вопрос: как это гигантское сооружение, построенное в районе с крошечными барами и ресторанами, винными погребками и скверами, игровыми площадками и домами самых разных архитектурных стилей, влияет на психологическое состояние идущих по этим улицам пешеходов? Что происходит в мозгу городского жителя, который, выйдя из старого, даже исторического ресторана, где его покормили изысканной едой, видит лишь пустой тротуар под ногами, длинную стену матового стекла с одной стороны, и непрерывный поток сигналящих такси с другой?
Чтобы найти ответ, я водил по разным местам небольшие группы людей, а потом задавал им вопросы, оценивая их эмоциональное состояние при помощи смартфона. В то же время, у участников моего эксперимента на руках были браслеты, измерявшие электропроводность их кожи. Это простой, но надежный способ измерить степень их бдительности, готовности действовать, обращать внимание или реагировать на угрозы.
Одним из мест моего исследования стал участок улицы вдоль длинного и безликого фасада супермаркета Whole Foods. Второе находилось всего в паре шагов от первого, но это была улочка с маленькими, веселыми и оживленными ресторанами и магазинами, где можно было увидеть множество открытых дверей и окон, и услышать радостный гул голосов едящей, пьющей и ведущей приятные беседы толпы.
Некоторые результаты были предсказуемы. Когда мои подопытные оказывались возле Whole Foods, они чувствовали себя неловко и искали глазами что-то представляющее интерес, о чем можно было поговорить. Свое эмоциональное состояние они оценили как противоположное «радостному», а их эмоциональное возбуждение было близко к самой низкой отметке. Прикрепленные к их рукам измерительные приборы показывали аналогичную картину. Этим людям было скучно, они были недовольны. Описывая место проведения эксперимента, они чаще всего использовали такие слова как «никакое», «однообразное» и «холодное».
В отличие от них, люди, оказавшиеся в другом месте проведения эксперимента, всего в одном квартале от супермаркета, испытывали оживление и эмоциональный подъем. Их оценки собственного эмоционального состояния были позитивные и высокие. Им на ум приходили совсем другие слова и ассоциации: «оживленный», «суетливый», «общение» и «еда». Это место было многолюдным, пешеходы шли потоком, и нашим участникам было трудно найти спокойный уголок, чтобы подумать над ответами на наши вопросы. Но нет никаких сомнений в том, что это место пришлось им по вкусу во многих отношениях. Несмотря на то, что у нас не было оборудования для эффективного измерения состояния людей во время эксперимента, мы сумели увидеть у них весьма показательные признаки радости и уныния. Перед пустым фасадом люди вели себя тихо, пассивно, смотрели вниз. В более оживленном месте они тоже оживали, воодушевлялись, становились намного разговорчивее, и нам было даже трудно обуздать их энтузиазм. По условиям эксперимента его участники не должны были говорить друг с другом, записывая свои ответы, но это требование быстро пошло насмарку. Многие выразили желание отказаться от участия в исследовании и решили просто порадоваться жизни, присоединившись к толпе.
О влиянии уличного дизайна в городах на поведение людей написано немало. В 2006 году голландский архитектор Ян Гейл (Jan Gehl) заметил, что перед безликими фасадами люди ускоряют шаг; а открытый и привлекательный внешний вид домов заставляет их порой останавливаться и даже поворачивать головы. Люди просто хотят быстрее преодолеть неприятное и однообразное пространство в надежде найти что-то более интересное.
Для градостроителей, стремящихся сделать городские улицы более удобными и приятными для пешеходов, такого рода выводы и оценки имеют огромное значение и последствия. Просто изменив внешний вид и физическую структуру нижних этажей зданий, они могут оказать огромное воздействие на то, как используется город. Людям не только приятнее гулять в городском пространстве с открытыми и оживленными фасадами; оно может реально изменить характер их занятий в таких местах. Люди останавливаются, смотрят по сторонам, вглядываются в то, что их окружает. При этом они находятся в весьма приятном эмоциональном состоянии, а их нервная система активна. В силу такого воздействия многие города очень тщательно разрабатывают строительные нормы и правила для новых зданий и сооружений, требуя делать фасады радостными и яркими. В Стокгольме, Мельбурне и Амстердаме в строительных нормах указывается, что нельзя просто так возводить новые строения. Существует твердый лимит на количество въездов и входов в здания в расчете на погонный метр тротуара. Есть также требования об установке окон двусторонней прозрачности на нижних этажах.
По мнению Гейла, хорошей можно назвать ту городскую улицу, где среднестатистический пешеход, идущий со скоростью около пяти километров в час, каждые пять секунд видит интересное новое место. Этого нет ни перед супермаркетом Whole Foods на Ист-Хьюстон-стрит, ни перед другими монолитными строениями типа банков, зданий суда и деловых центров во всем мире.
Если планировать городские улицы с бесконечными закрытыми фасадами, какие бывают у супермаркетов и банков, то настроение у людей будет немного портиться, и они постараются быстрее миновать такие участки, не останавливаясь. Но насколько это важно? Реальная опасность плохого проектирования состоит чаще всего не в том, что появляются безрадостные улицы с апатичными пешеходами, а в том, что увеличивается масса городского населения, подверженного эпидемии скуки.
Исследования такого явления как скука проводят люди, которым особенно ненавистно это чувство. Один из основателей современной психологии Уильям Джеймс (William James), написал в 1890 году, что стимулирование является обязательным условием удовольствия в ощущениях. В наши дни серьезную дискуссию по вопросу скуки и исследования с измерением состояния скуки и стимулирования вызвала работа покойного психолога из Торонтского университета Дэниела Берлайна (Daniel Berlyne), который утверждал, что нашим поведением в значительной мере движет любопытство и любознательность — эта неистребимая жажда чего-то нового.
Стремясь доказать, что поиск информации – главный движущий мотив человеческого поведения, Берлайн обратился к области прикладной математики, известной как теория информации. Этот мощный арсенал идей, родившихся в 1940-х годах в лабораториях Bell Telephone Company, был предназначен для того, чтобы люди лучше понимали природу и особенности передачи сигналов по проводам. Единицу информации назвали битом, который мог быть равен нулю, то есть, не содержал никакой информации, или единице, то есть, был наполнен информацией. Один из ключевых моментов этой теории состоит в том, что элементы, появляющиеся нечасто, дают больше информации, чем те, которые появляются регулярно. Представьте себе, что вы пытаетесь восстановить поврежденное сообщение из своей голосовой почты, но можете разобрать лишь отдельные слова. Если в сообщении вы услышите слова «это... в... и... от... для», вы мало что поймете. Но если вы услышите другие слова типа «я... завтра... обед... позвоню... позднее» вам удастся расплести эту паутину и понять хотя бы часть сказанного. В обоих сообщениях одинаковое количество слов. Для теории информации важно то, что в первом сообщении содержатся слова, которые употребляются очень часто и несут в себе мало бит информации, а во втором мы слышим слова менее употребительные (с меньшей вероятностью появления), и информации в них больше.
Это может показаться преувеличением, но на самом деле, есть связь между техническими деталями телефонных сообщений и представлениями о городской психологии. По мнению Берлайна, давать характеристику в плане информационного содержания можно не только посылаемым по проводам сигналам, но и любому объекту, который мы воспринимаем своими органами чувств, включая зрение. Это такие вещи как картины, трехмерные предметы и даже уличные пейзажи.
Теперь нам более понятно, почему так безрадостны и безучастны люди, стоящие перед пустым и безликим фасадом. На уровне психологии эти здания обманывают наши ожидания, потому что мы биологически отдаем предпочтение тем местам, где нет однообразия, которые интересны и передают те или иные идеи и сигналы.
Прямая противоположность такой ситуации – это, по сути дела, скука. Мы можем придерживаться разных точек зрения на точное определение этого понятия, но некоторые признаки скуки хорошо известны. Это усиленное ощущение того, что время тянется слишком медленно. Это некое беспокойство, проявляющееся в душевном состоянии отвращения и недовольства. Но есть и физические симптомы: мы ерзаем, беспокойно двигаемся, часто меняем позы, пристально всматриваемся куда-то, а иногда даже зеваем.
Некоторые исследователи полагают, что скука характеризуется (возможно, даже определяется) состоянием слабого эмоционального возбуждения. Некоторые исследования показывают, что когда людей просят тихо сидеть и ничего не делать (предположительно, это механизм приведения в действие скуки), физиологическая активность снижается. Однако Берлайн, а в последнее время и другие ученые, утверждают, что скука может порой сопровождаться сильным возбуждением и даже стрессом.
Недавно специалист по когнитивной нейробиологии из Университета Ватерлоо Джеймс Данкерт (James Danckert) совместно со своей ученицей Коллин Меррифилд (Colleen Merrifield) провел исследование, в ходе которого участников приглашали в лабораторию, подключали к оборудованию, измеряющему сердечный ритм и электропроводность кожи, и предлагали посмотреть некоторые видеозаписи. Эти записи были тщательно подобраны, чтобы вызывать вполне определенное эмоциональное состояние. В одной из них, призванной вызывать печаль, показана душераздирающая сцена из фильма «Чемпион» (1979 г.). В другом видео, имеющем целью вызвать скуку, показаны двое мужчин, которые передают друг другу прищепки и развешивают на веревке белье. Естественно, участники сообщили, что кадры из фильма «Чемпион» вызвали у них печаль, а видео с бельем — скуку (или недоумение). Но гораздо интереснее другое. У участников опыта взяли образцы слюны, которые были проверены на наличие гормона кортизола, связанного с самыми разными заболеваниями по причине стресса, включая инсульт, сердечную недостаточность и диабет. Ученые обнаружили, что даже непродолжительная скука повышает уровень кортизола, что вполне укладывается в представления о связи между скукой и смертностью.
Скука может также провоцировать людей на рискованные поступки. Исследования, проведенные среди людей с пагубными привычками и зависимостью, таких как наркоманы, алкоголики и азартные игроки, говорят о том, что уровень скуки у них в целом выше, и что приступ тоски это верное предзнаменование рецидива и опасного поведения.
Меррифилд и Данкерт полагают, что даже непродолжительного периода скуки или тоски достаточно для изменения химического состава мозга и организма до такой степени, что у человека может возникнуть стресс. Утверждение о том, что непродолжительное созерцание скучного здания опасно для здоровья, может показаться крайностью. Но как насчет совокупного эффекта от ежедневного погружения в такую городскую среду со скучными и гнетущими зданиями?
Этот вопрос давно уже вызывает интерес у психологов, особенно после того, как канадский ученый Дональд Хебб (Donald Hebb) в 1962 году обнаружил, что крысы, обитающие в разнообразной и стимулирующей среде, по уровню интеллекта заметно превосходят лабораторных крыс, живущих в спартанских условиях. Такие крысы из первой группы быстрее своих лабораторных собратьев выбирались из лабиринтов. Более поздние исследования психолога Марка Розенцвейга (Mark Rosenzweig) из Калифорнийского университета Беркли показали, что крысы из разнообразной среды не только демонстрируют лучшие результаты. У них толще новая кора головного мозга и более развитые синаптические связи между клетками мозга. Обнаруженные Хеббом, Розенцвейгом и многими другими учеными механизмы головного мозга, отвечающие за такой эффект обогащения интеллекта, настолько фундаментальны, что их принципы наверняка применимы и к нам тоже.
В совокупности исследования экстремальных и умеренных форм ущерба от среды обитания убедительно свидетельствуют о том, что скучная обстановка может порождать стресс, импульсивность, снижение позитивной эмоциональной реакции и рискованное поведение. В данный момент мы просто не знаем, в какой мере такого рода эффекты могут возникать от ежедневного соприкосновения с плохо продуманной городской средой обитания и интерьерами зданий, так как исследований на эту тему пока не было. Но если исходить из вполне понятных принципов нейропластичности и того, что известно о последствиях лишений и обогащения в других, более экстремальных условиях, а также из результатов исследований Гейла и моей группы в ряде городов мира, то у нас есть все основания говорить о том, что стерильная и однообразная среда оказывает заметное воздействие на наше поведение, а возможно, и на наш мозг. Таким образом, тщательная и осмотрительная планировка и дизайн городских улиц и зданий это вопрос здоровья населения.
Почему люди считают разумной идею строительства огромных зданий с безликими фасадами на уровне первого этажа? Чем руководствуется застройщик, когда возводит бесконечную череду домов в пригородах, которые абсолютно одинаковы и неразличимы, а говоря языком теории информации, слабо энтропийны (или неинформативны)?
Одно из очевидных объяснений, особенно что касается застройки пригородов, экономическое. Проект одного дома намного дешевле, чем трех или четырех разных домов.
А как насчет более крупных зданий? Зачем создавать закрытый фасад на уровне первого этажа, который вызывает тоску у прохожего? Наверное, владельцы таких строений не видят особых выгод в ярком разнообразии и индивидуальности. Зачем крупному банку привлекать толпу радостных зевак? Ему гораздо интереснее серьезные клиенты, которые входят и выходят. Приятный взору фасад не очень-то соответствует тому имиджу, который хочет создать бизнес. Мы хотим, чтобы присматривающий за нашими вкладами банк был тихой, спокойной и неприступной крепостью, а не частью причудливого и суматошного уличного рынка.
Есть и другие причины, почему здания не отвечают нашим психологическим потребностям. Одна из них это радикальные изменения в архитектурном проектировании, в котором здания стали знаками. Вспомним ресторан McDonald’s, который мы мгновенно узнаем на трассе издалека, хотя и едем на большой скорости.
Второй фактор это наша растущая зависимость от цифровых технологий. Теперь внимание человека приковано не к тому, что его окружает, а чаще всего к экрану телефона или планшета. Это настолько серьезная проблема, что Джанет Садык-Хан (Janette Sadik-Khan), работая проектировщиком транспортной системы Нью-Йорка, распорядилась сделать на тротуарах в самых оживленных и опасных местах города крупные, привлекающие внимание надписи и рисунки, напоминающие увлеченным своими гаджетами пешеходам, чтобы те уступали дорогу идущему транспорту. Такие изменения в нашей манере поведения могут показаться обычной сменой позы и направления взгляда, но на самом деле, они свидетельствуют о более глубоких переменах. Сейчас мы уже меньше думаем о том, что нас окружает, потому что не обращаем на это внимания. Получается, что мы как бы переместились в виртуальный мир, а наша физическая среда стала менее реальной.
Психическое здоровье
У тенденции слияния реального и виртуального пространства в городской среде есть свои идеологические корни. В своей работе S, M, L, XL (1995 г.) голландский архитектор Рем Колхас (Rem Koolhaas) и канадский дизайнер Брюс Мау (Bruce Mau) приводят доводы в пользу дизайна «пустых коробок» и того, что они называют «универсальным городом». Они утверждают, что любой архитектурный орнамент, будь-то какое-то особое украшение фасада, уникальная схема улиц, или специфические элементы художественной иллюстрации, исключает все остальное. В мире, где мы существуем в составе групп, и где разрушены старые культурные границы, любой проект с историческими ассоциациями отчуждает от себя людей, у которых иная историческая память. Давая в 2011 году интервью немецкому журналу Der Spiegel, Колхас сказал: «В эпоху массовой иммиграции массовая схожесть городов становится просто неизбежной». Такие города как Дубаи, где большинство жителей это иммигранты, «функционируют подобно аэропортам, где одни и те же магазины всегда находятся на одних и тех же местах. Все определяется функциональностью, и история не играет никакой роли. Но это также дает свободу».
Возможно, Колхас прав насчет неизбежной победы универсального и функционального проектирования в эпоху глобализации. Но если наши электронные подключения не смогут подменить собой физическую среду обитания, то глобальные и функциональные архитектурные проекты будут оказывать как раз то психологическое воздействие, о котором говорится в этой статье. Человек формируется и развивается в среде с оптимальным для нашей биологии уровнем сложности. Мы ищем такое окружение глазами, телами, руками и ногами. В свою очередь, дизайн и внешний вид такого окружения, воздействуя на наши тела, вторгается непосредственно в древние механизмы, формирующие реакции и эмоции, которые могут адаптироваться. В универсальном проектировании наше взаимодействие с внешней средой искусственно регулируется посредством внедренного интеллекта и тщательно разработанных интерфейсов, а поэтому мы вполне можем создать идеальное для человека окружение. Но скорее всего, мы многое испортим, и нам будет еще хуже, чем раньше.
Пусть мы и не хотим это признавать, но скука является неизбежным элементом современной жизни. Можно даже утверждать, что скука это здоровое явление. Когда внешний мир не приковывает наше внимание, мы можем обратиться вовнутрь и сосредоточиться на своих мыслях и идеях. Иногда мы слышим, что скука ведет нас к творчеству и созиданию, так как мы с помощью разума и природного чутья пытаемся изменить скучное окружение. Однако уличные ландшафты и здания, игнорирующие нашу потребность в чувственном разнообразии, противоречат древним эволюционным позывам и стремлению к новому. А это вряд ли даст будущим поколениям комфорт, радость и оптимальную функциональность.
