Польша не может согласиться на особое отношение к России в ЕС

Интервью с сотрудником Варшавского университета Мачеем Зблевским (Maciej Zblewski).

Biznes Alert: Польша уже окончательно утратила шансы повлиять на проект «Северный поток-2» и его блокирование? Должны ли мы считать наше исключение из транзита газа константой и планировать развитие газовой энергетики в стране в русле этого тренда?

Мачей Зблевский: Российская Федерация в своей энергетической политике руководствуется очень конкретным принципом: укреплением своей позиции на европейском рынке, который сегодня гарантирует самые большие доходы от энергоносителей. В последние месяцы мы столкнулись с целенаправленной «бомбардировкой» политико-экономической сцены различными российскими инфраструктурными проектами. С одной стороны, как я полагаю, они были призваны напустить туман, а с другой — склонить отдельные страны ЕС принять российскую риторику как в вопросе энергетической безопасности, так и ситуации Украины, а также связанных с этой ситуацией европейских санкций. Российские инфраструктурные предложения, направленные на создание южного коридора, «Южный поток», «Турецкий поток», «Голубой поток-2» , «Набукко-2», должны были создать масштабное соперничество между европейскими странами за маршруты этих трасс. Ключевой аспект в этом контексте представляла возможность получения Южно-Центральной Европой статуса так называемого хаба. Ко всем вышеперечисленным российским предложениям можно подходить скептически, но их цель была достигнута: в рамках ЕС появилась группа стран, которые в большей или меньшей степени готовы пожертвовать так называемой европейской энергетической солидарностью ради воплощения в жизнь собственных политико-экономических целей. Эта группа стран, с одной стороны, позволила России вносить раздор в ряды членов ЕС, а с другой, создала отличный фундамент для расширения проекта «Северный поток».

Проект его расширения принципиальным образом отличается от вышеперечисленных газовых проектов тем, что в дискуссии о маршруте его прокладки нет необходимости. Достаточно простого согласия Финляндии, Швеции и Дании, поскольку «Северный поток» проходит через их территориальные воды. Возможности Польши, Литвы, Латвии и Эстонии в плане влияния на реализацию этой инвестиции очень ограничены. Это вытекает из следующих обстоятельств:

1) Вероятности, что, например, Швеция займет негативную позицию по поводу расширения газопровода из экологических соображений. Нельзя исключить, что влияние на решение Швеции окажет геополитика, в особенности ситуация на Украине и все более агрессивная политика Российской Федерации. 

2) Польша и страны Балтии могут постараться поднять на европейском уровне и в двусторонних контактах тему, что возможное расширение «Северного потока» будет выгодно в первую очередь самой России. Это будет связано с очень конкретными косвенными и прямыми угрозами для всего ЕС: энергетическая солидарность будет отложена в долгий ящик, усилятся угрозы за границей Евросоюза (после расширения «Северного потока» появится проблема излишков пропускной способности, поэтому могут быть закрыты газопроводы, идущие через Украину и Белоруссию).

3) Ситуация на Украине и в других странах так называемого ближнего зарубежья может затормозить проект расширения газопровода «Северный поток», принципиальной в этом отношении будет позиция, которую займет Еврокомиссия по газопроводам NEL и OPAL.

Важный фактор, который может непосредственно отразиться на расширении «Северного потока» — это выборы в ФРГ, в особенности в Мекленбурге-Передней Померании (там заканчивается газопровод). В следующем году пройдут выборы еще в трех федеральных землях, их результаты могут изменить ситуацию в высшей палате немецкого парламента.

Сейчас нельзя однозначно сказать, будет ли расширен «Северный поток», и перестанет ли газ в результате этого поставляться по газопроводу «Ямал-1». В интересах Польши подготовиться к разным сценариям — как самым хорошим, так и самым плохим. Стоит учитывать, что уже сейчас с существующими газопроводами «Северный поток» и OPAL, который частично выведен из-под действия третьего энергетического пакета, польские возможности диверсификации (не столько направлений, сколько стран, которые поставляют нам газ) значительно уменьшились. Поэтому стратегическое значение имеют запуск газового терминала, налаживание стабильных тесных отношений с Литвой и Украиной (возможный газовый терминал) в энергетической сфере, а также интенсификация контактов со странами Ближнего Востока, особенно с Ираном. Я полагаю, что польская энергетическая стратегия должна базироваться на этих направлениях, при этом не следует, разумеется, отказываться от поиска новых месторождений традиционного и сланцевого газа. Обоснованность такого подхода подкрепляется непредсказуемой политикой Владимира Путина и связанных с ней сомнений в том, что поставки природного газа будут стабильными и безостановочными.

— Как мы можем контролировать немецко-российское сотрудничество в газовом секторе, которое разрушает солидарность ЕС, в частности, в его позиции по событиям на Украине?

— В последние годы Европейский союз все чаще и все активнее обсуждал энергетическую проблематику. После энергетических кризисов, происходивших в отношениях между Россией и Украиной, а также Россией и Белоруссией, последствия которых почувствовали страны ЕС, была предпринята попытка разработать общий подход к вопросам энергетической безопасности. Проект Еврокомиссии по созданию европейской энергетической политики сопровождался различными спорами, так как ему нужно было привести к общему знаменателю интересы 28 государств. В данном случае я говорю не о внутренних энергетических хитросплетениях в каждом государстве, а о конкретных политико-энергетических интересах, лежащих в основе современной ситуации. 

В последние 20 лет Российская Федерация формировала свою международную позицию на основе так называемой Männerfreundschaft. Эти межличностные контакты позволили установить особые отношения с отдельными государствами. В качестве примера можно привести отношения Ельцин — Коль, Путин — Шредер, Ельцин — Ширак, Путин — Саркози, Путин — Берлускони. В результате такой внешней политики Москва установила с отдельными государствами ЕС особые отношения, наносящие удар по таким европейским структурам, как Еврокомиссия и Европарламент. В итоге, когда в ЕС председательствует Германия или Франция, то контакты с Россией оживляются, а когда эта роль переходит к Польше, Великобритании или Швеции — сходят на нет.

Польские политические, экономические, а особенно энергетические интересы в значительной степени расходятся с интересами России и Германии. Польша последовательно выступает за совместную энергетическую политику, диверсификацию источников поставок энергоносителей, внутриевропейскую солидарность, а также обращает внимание на угрозы, связанные с зависимостью от поставок российского газа. Германия много лет устанавливала с Российской Федерацией тесные «прибыльные» политико-экономические отношения. Гипотетическое перенаправление курса политики в отношении Москвы обойдется немцам дорого как с политической, так и с экономической точки зрения. Польская позиция относительно появляющихся в политико-экономическом дискурсе предложений об особом отношении к России, например, о возможности отхода от положений третьего энергетического пакета ЕС, должна быть твердой и последовательной. Российско-немецкие отношения влияют на европейскую повестку, но они не должны приводить к ситуациям нарушения европейских принципов. У Польши в последние годы было много моментов, когда она могла акцентировать свою независимую позицию, например, при прокладке газопровода «Северный поток» без углубления фарватера (меньшее водоизмещение кораблей означает финансовые потери). Вместо того чтобы четко заявить, «мы не допустим ухудшения ситуации в порте Щецин — Свиноуйсьце», мы приняли немецкие заверения, что в случае необходимости фарватер будет углублен. Эту тему можно было поднять на уровне Европейского союза, в отношениях с Берлином (подать заявление в немецкий суд и т.п.), в рамках ООН, который мог бы вынести решение по соблюдению Женевской конвенции о территориальном море и прилежащей зоне.

В современной ситуации у Польши мало возможностей для влияния на немецко-российские отношения и проистекающие из них события. Но это не означает, что эти отношения не будут в каком-то плане пересмотрены. Свою лепту в этот пересмотр вносит сама Россия, которая из-за своей внешней политики («размахивания шашкой») и ситуации на Украине ставит Германию во все более сложное положение, особенно в контексте вовлеченности США в украинский вопрос и выборов будущего года. Даже если бизнес-сферы будут продвигать лозунг «business as usual», политические круги Германии в определенный момент не смогут дальше поддерживать такого рода отношения с Москвой.

Польше следует отстаивать энергетическую солидарность ЕС на европейском уровне, занимать четкую позицию, подчеркивая, что каждое отклонение от этого принципа ухудшает позицию Евросоюза на международной арене, снижает его статус. Наше положение в рамках ЕС может улучшиться только тогда, когда мы заключим союзы с другими европейскими странами. Сейчас наша позиция очень близка немецкой, и, что за этим следует, многие видят в нас так называемого младшего партнера Берлина, а это осложняет Варшаве реализацию собственных политических целей. Возможности Польши ограничены, но это не значит, что их нет. Польскому правительству следует активизировать взаимодействие (в особенности — с южными государствами и странами Балтии) по разработке концепции расширения инфраструктуры и созданию коридора север — юг, который бы гарантировал странам Центральной Европы энергетическую безопасность.

— Звучат мнения, что в рамках ЕС и НАТО нам ничто не угрожает, а дешевый газ из России мы покупаем с пользой для своей экономики. В Польше тоже есть стремление вести с Москвой «business as usual»? Какие угрозы несет в себе такая позиция Берлина, Рима, Парижа?

— Польша в последние годы уже несколько раз заявляла о своей позиции в энергетической сфере. Польское руководство было готово инвестировать и построить газовый терминал в Свиноуйсьце, зная, что газ, который будет поставляться этим путем, обойдется дороже российского. Правительство исходило из того, что за безопасность нужно платить, и решило предпринять шаги к уменьшению зависимости от российского газа. Это было политическое, а не экономическое решение, такие решения тоже нужно уметь принимать. С 90-х годов Польша (в отличие от стран старого ЕС) придерживалась принципа, что российскому капиталу нельзя позволить инвестировать, в частности, в химико-энергетическую отрасль. Даже если у нас звучали отдельные голоса критики по поводу европейских санкций в отношении России, то они, как мне представляется, не оказывали ни малейшего влияния на политический и экономический курс государства. В Польше, по моему мнению, царит межпартийное согласие по поводу того, как оценивать ситуацию на Украине и роль в ней Российской Федерации. В странах так называемого ЕС-15 российский капитал, особенно в энергетическом секторе, приобрел и продолжает приобретать все больше энергетических компаний. В итоге появляется больше возможностей для опосредованного давления на людей, которые принимают политические решения. С одной стороны, появляются рабочие места, платятся налоги, с другой, позиция российских энергетических концернов укрепляется. Если вспомнить об интенсивных отношениях России с Германией, Францией и Италией, можно сказать что у Москвы есть реальная возможность защищать свои политико-экономические интересы.

Проистекающая из этого угроза особенно серьезна потому, что российские энергетические концерны связаны с Кремлем. Действия Газпрома и Роснефти регулируются политическими целями. Следующий аргумент в пользу того, что ситуация сложная — это отсутствие взаимности. Если у европейских энергетических концернов вообще получается инвестировать в России, то на очень жестких условиях, и даже тогда у них нет уверенности, что их не выгонят, как, например, Shell из проекта «Сахалин–2». Дополнительная опасность, возникающая в странах, которые открыли свой рынок для российского энергетического капитала, связана с энергетическими пакетами ЕС, предписывающими концернам разделять деятельность по добыче от транспортировки. Это может привести к тому, что внешний игрок, в данном случае российский, войдет на европейский рынок, купив у монополиста выделенную из него  отвечающую за транспортировку компанию. Так как действие энергетических пакетов ЕС не распространяется на третьи страны, они меняют реалии не столько внутриевропейской, сколько международной конкуренции. Европейские энергетические концерны могут оказаться слабее своих российских или алжирских конкурентов.

Из вышеизложенных фактов следует, что у Российской Федерации есть целый ряд возможностей для давления на ЕС. Помимо двусторонних контактов с Брюсселем у нее есть особые отношения с некоторыми важнейшими странами Евросоюза, группы лоббирования, потенциал для давления на внутренних рынках отдельных государств. В результате такого подхода некоторых стран Евросоюза к России в ЕС могут усилиться центробежные силы. Если Брюссель продолжит мириться с укреплением (на первый взгляд — поддержанием на прежнем уровне) привилегированных отношений между некоторыми членами ЕС и Москвой (которые проявились, например, в нормандском формате, при подписании соглашений Минск-1 и Минск-2), может сложиться ситуация, в которой придется задаться вопросом, в каком направлении будет эволюционировать Европейский союз. Если конъюнктурные интересы отдельных государств окажутся важнее с трудом выстраивавшейся европейской конструкции, современные политики зарекомендуют себя не самым лучшим образом. Помимо этого могут появиться голоса, что мы вступали в Евросоюз, а не во немецко-французскую дуополию или концерт держав.

Чтобы не допустить этого, Польше следует вести очень активную внешнюю политику и стать государством, которое во взаимодействии с другими странами способно провести свои концепции на европейском уровне. Мы должны выступать инициаторами новых конкретных и продуманных европейских проектов, чтобы позиция Польши как в рамках ЕС, так и на международной арене укреплялась. 

Подводя итог, можно сказать, что сегодня нет оснований говорить, что членство Польши в ЕС и НАТО несет какие-либо угрозы. Одновременно следует отметить, что ощущение безопасности очень относительно, и некоторые члены ЕС и НАТО могут недооценивать серьезность ситуации на Украине. Польша должна предпринять очень конкретные шаги, нацеленные на создание группы государств в Центральной Европе, которые будут готовы вести интенсивное сотрудничество как в политической, так и в военной сфере.