Какой эффект окажет замедление роста экономики Китая на бурно растущий рынок искусства? Это может показаться не самым очевидным вопросом, пока мы не вспомним, что для инвесторов из развивающихся стран предметы искусства стали ключевым инструментом, помогающим выводить капиталы и прятать богатства. Эта категория инвесторов стала важным фактором, способствовавшим надуванию ценового, спекулятивного пузыря на рынке искусств в последние годы. Но поскольку развивающиеся страны — от России до Бразилии — погрузились в рецессию, лопнет ли теперь этот пузырь?
Всего лишь пять месяцев назад Ларри Финк, председатель совета директоров и гендиректор BlackRock, крупнейшей в мире компании по управлению активами, говорил своим слушателям в Сингапуре, что современное искусство превратилось в один из двух основных международных способов хранения богатства, наряду с покупкой квартир в таких крупных городах, как Нью-Йорк, Лондон и Ванкувер. Забудьте о золоте, как инструменте хеджирования от инфляции, покупайте картины.
Удивительным в повышении Финком рейтинга предметов искусства до инвестиционного уровня стало то, что никто из людей его круга не осмеливался сказать это раньше. Я, конечно, этой тенденции не рад. Я скорее согласен с философом Питером Сингером, что неприличные суммы, которые тратятся на покупку шедевров современного искусства, тревожат.
Мы все, наверное, согласимся, что эти суммы ошеломляют. В мае картина Пабло Пикассо «Алжирские женщины» была продана за 179 миллионов долларов на аукционе «Кристис» в Нью-Йорке, что выше ее цены в 1997 году — 32 млн долларов. Хорошо, это Пикассо. Но ведь это даже не самая высокая цена, которую заплатили за живопись в этом году. Сообщают, что швейцарский коллекционер купил на частной распродаже картину Поля Гогена «Когда ты выйдешь замуж?» за почти 300 млн долларов.
Пикассо и Гоген уже умерли. Объемы предложения их картин известны и ограничены. Тем не менее, нынешняя ценовая горячка распространяется и на значительное число ныне живущих художников, начиная с американца Джеффа Кунса и немца Герхада Рихтера и простираясь далее вниз по ступеням пищевой иерархии.
У экономистов ценовой пузырь на рынке искусства вызывает множество интересных вопросов, но один особенно интересный вопрос в том, кто же именно готов столько платить за премиальное искусство. Ответ трудно получить, потому что мир художественного рынка иисключительно непрозрачен. Более того, рынок искусства — это одна из последних крупных инвестиционных сфер, где отсутствует регулирование.
Многое написано о художественных коллекциях хедж-фондов и фондов прямых инвестиций в искусство (когда фактически покупается доля в портфеле из предметов искусств, но не приобретаются права собственности ни на что). Во многих случаях такой свинг-торговлей занимаются покупатели из развивающихся стран, включая китайских, а покупки зачастую совершаются анонимно.
Однако разве нет в Китае строгого режима контроля над движением капитала, запрещающего гражданам страны выводить из неё более 50 тысяч долларов в год? Да, но есть много способов перемещать деньги в и из Китая, в том числе проверенный временем способ выставления заниженных и завышенных счетов.
Например, чтобы вывести деньги из Китая, китайский продавец может задекларировать долларовую цену, намного более низкую, чем он реально получил от покладистого западного импортёра, а разница в цене перечисляется на банковский счет за рубежом. Невероятно трудно оценить объемы бегства капитала, поскольку данных недостаточно, и поскольку тяжело отличить бегство капитала от нормальной диверсификации бизнеса. Как любил шутить покойный экономист из Массачусетского технологического института Рюдигер Дорнбуш, идентификация бегства капитала напоминает старую притчу о слепцах, ощупывающих слона: его трудно описать, но вы его узнаете, когда увидите.
По многим оценкам, объемы бегства капитала из Китая в последние годы составляют примерно 300 млрд долларов ежегодно, причем в 2015 году отмечается их заметный рост на фоне продолжающегося ослабления экономики. Вечно бдительные китайские власти ведут кампанию по борьбе с отмыванием денег, но, поскольку противоположная сторона мотивирована мощными стимулами, это похоже на бесконечную игру.
Не исключено, что анонимные китайские покупатели на последних аукционах «Сотбис» и «Кристис» тайно выводили деньги из страны, прежде чем начать делать ставки, а картины для них являются всего лишь инвестиционным механизмом, который особенно удобно держать в секрете. Предметы искусства даже не обязательно нигде демонстрировать, они могут быть спрятаны в специальных бронированных хранилищах с контролем температуры и влажности в Швейцарии или Люксембурге. Сообщают, что сделки на художественном рынке теперь иногда заключаются в простом перемещении картин из одной секции хранилища в другую, напоминая то, как Федеральный резервный банк Нью-Йорке регистрирует операции с золотом между национальными банками.
Конечно, стимулы и мотивы художественных инвесторов, которые заняты выводом капиталов или хотят спрятать или отмыть свои деньги, – совершенно иные, чем у обычных инвесторов. Вряд ли китайцы придумали эту игру. Ещё не так давно мощным мотором рынка искусства была Латинская Америка — капитал бежал из стран, столкнувшихся с некачественным управлением, например, Аргентины и Венесуэлы, а кроме того, наркокартели использовали живопись для отмывания денег.
Итак, как же замедление роста экономики развивающихся стран, исходящее от Китая, отразится на ценах на современное искусство? В краткосрочной перспективе ответ не очевиден, потому что из этой страны утекает больше денег, несмотря на замедление экономики. А долгосрочные перспективы довольно ясны, особенно если вспомнить о предстоящем повышении учетной ставки ФРС. Ключевые покупатели отступят, себестоимость данных операций возрастет, и мы увидим не очень-то приглядную картину лопнувшего пузыря на рынке искусства.
