Мишель Уэльбек — стареющий несносный ребенок французской литературы. В его новой книге изображается Франция, которой правят исламисты, а с момента нападения на Charlie Hebdo он находится под 24-часовой охраной полиции. Неужели писатель действительно ненавидит женщин и мусульман, или он просто чудаковатый провокатор?
В сопровождении полицейского в штатском, круглосуточно следующего за ним попятам, самый успешный из ныне живущих писателей Франции — Мишель Уэльбек — шаркающей походкой входит в офис своего парижского издателя. Нарочитое пренебрежение к моде этого стареющего литературного enfant terrible только дополняет окружающий его ореол спокойствия и странности: слишком короткие перекручивающиеся вокруг щиколоток вельветовые брюки, куртка из C&A, без которой писатель редко куда выходит, удобные ботинки и черный рюкзак, который он везде носит с собой, там хранятся сигареты Philip Morris, которые Уэльбек держит между средним и безымянным пальцами, разглаживая свой вьющийся зачес пальцем со следами никотина.
«Это способствует уединению, — говорит он о своей жизни под постоянной охраной полиции со времен январских терактов в сатирическом журнале Charlie Hebdo. — Вы концентрируетесь и занимаетесь тем, чем должны заниматься. Это сужает вашу общественную жизнь».
59-летний Уэльбек — мизантроп, орудующий своим литературным скальпелем под самой кожей современной Франции с такой жестокой скрупулезностью, что превратился во всемирно известный феномен, а его персона оказывается едва ли не значительнее самих его книг. Каждый написанный им роман становится событием национального масштаба, начиная с мрачного препарирования нарциссизма в стиле хиппи в «Элементарных частицах» и заканчивая скандальным секс-туризмом и терроризмом «Платформы», а также демонтажем мира искусства в «Карте и территории», за который писателю в 2010 году, наконец, вручили ведущую литературную премию Франции — Гонкуровскую. Но еще ничто из возмутительного и нигилистического репертуара Уэльбека не вызывало такой бури, как его последний роман «Подчинение», опубликованный на этой неделе на английском языке.
Роман повествует о Франции в 2022 году, когда второй срок президента от социалистов Франсуа Олланда приводит к такой нестабильности, что крайне правые шовинисты и мусульманская молодежь устраивают на улицах беспорядки. В финальном раунде президентских выборов сталкиваются Марин Ле Пен и талантливый и амбициозный Мохаммед Бен Аббас из новой французской партии «Мусульманское братство», который при поддержке всех основных политических партий, стремящихся вытеснить Ле Пен, приходит к власти. При Бен Аббасе порядок восстанавливается, в силу вступают исламские законы, приветствуется многоженство, женщины начинают прикрывать лица, а доставлявший так много хлопот уровень безработицы наконец падает после того, как женщин удаляют с рабочих мест и отправляют обратно домой. Мы узнаем обо всем этом от Франсуа, немолодого, внутренне опустошенного университетского профессора, который между платным сексом и внимательным изучением своих студентов, размышляет о том, стоит ли переходить в ислам, чтобы не отстать от жизни.
Однако 7 января этого года, в день выхода спорного романа, Францию потрясают страшные события. В 8.20 утра Уэльбек завтракает на радио, давая свое первое длинное интервью о книге, которой еще до публикации предъявлялись обвинения в том, что это исламофобская провокация. Отвечая на вопрос о своем оправдании в 2002 году после обвинения в разжигании расовой ненависти за определение ислама как «наиглупейшей из религий», писатель говорит, что после чтения Корана изменил свое мнение, и что теперь он чувствует, что с исламом можно договориться. Через несколько часов два брата француза входят в офис сатирического еженедельника Charlie Hebdo, в котором была опубликована карикатура на пророка Мухаммеда, и убивают 12 человек, среди которых было несколько наиболее известных карикатуристов Франции, позднее они насмерть застреливают полицейского мусульманина, который на улице пытается оказать им сопротивление. В то утро Уэльбек появился на обложке Charlie Hebdo в образе измученного Нострадамуса, готовящегося праздновать Рамадан. То, что нападение произошло в тот же день, что и публикация книги Уэльбека, оказалось случайным совпадением, но оно неизбежно втянуло писателя в текущие события. На следующий день премьер-министр от социалистов Мануэль Вальс (Manuel Valls), стремясь объединить нацию против того, что он расценивал как ненавистное тыканье в простых мусульман, сказал: «Франция — это не Мишель Уэльбек... это не нетерпимость, ненависть и страх». Писатель прервал свой промо-тур и бежал в горы. Спустя день один из сообщников боевиков Амеди Кулибали застрелил четырех человек в магазине кошерных продуктов в Париже.
Мы встречаемся с Уэльбеком в мае и планируем снова побеседовать в августе, как раз перед выходом его книги в Великобритании. Но к этому времени, после того как летом он ссорится с Le Monde, писатель больше не хочет говорить на эту тему. В конце весны в Париже Уэльбек зажигает сигарету и затягивается. «Я был дома. Тут звонит мой издатель, чтобы сказать мне — что она боится», — говорит он о нападениях. После 10 лет, проведенных в Ирландии, главным образом для того, чтобы платить меньше налогов, Уэльбек в 2012 году возвращается во Францию, решив что «хочет изъясняться по-французски», а теперь живет в квартире одной из невзрачных многоэтажек в тихом районе 13-ого округа Парижа среди китайских рабочих. Это скромное обиталище: на книжной полке — фотография его знаменитого вельш-корги по кличке Клемент, ныне покойного, и его детские мягкие игрушки. Уэльбек говорит, что, когда до него дошли вести о нападении на Charlie Hebdo, он поначалу даже не думал беспокоиться о своем друге, экономисте Бернаре Мари (Bernard Maris), который вел в еженедельнике колонку. «Он не был карикатуристом, и я не думаю, чтобы он когда-либо употребил слово "ислам" в какой-то из своих аналитических колонок по экономике... Но все, кто был тогда на редакционном совещании, оказались под прицелом...» Когда было объявлено о гибели Мари, Уэльбек сказал: «Впервые в моей жизни кто-то, кого я любил, оказался убит». Он расплакался на телевизионном интервью перед тем, как свернуть рекламную кампанию своей книги. «Я был просто подавлен», — говорит он сейчас.
В результате нападения ряд известных людей, которые, как считалось, могли стать жертвами джихадистов, получили защиту полиции. По словам Уэльбека, сам он об этом не просил; его издатель проконсультировался с полицией, которая посчитала это необходимой мерой.
«Подчинение» появилось в разгар долгое время нараставшей напряженности во Франции, где книги, средства массовой информации и журналы на протяжении нескольких месяцев неустанно обсуждали вопросы ислама, как будто сама религия представляла собой угрозу Франции. Эссеист Эрик Земмур (Eric Zemmour) возглавлял список научно-популярных бестселлеров со своим «Французским самоубийством» (Le Suicide Français), в котором утверждал, что миллионы мусульман в настоящий момент, возможно, колонизируют и преобразовывают страну, и потому их следует «отправить на родину». Уэльбек, утверждающий, что не читал Земмура, был обвинен в дальнейшем развитии этой темы, представляя весьма неправдоподобный сценарий, при котором исламистская партия получает власть во Франции, тогда когда мусульмане в действительности составляют лишь небольшой процент населения.
Некоторые интеллектуалы считают, что Уэльбек повел себя «безответственно». СМИ требовали от него извинений. Если когда-то он был не более чем строптивым бунтарем, аутсайдером, то теперь ему присвоен священный статус крупнейшего явления литературного экспорта Франции, и, как считают некоторые, даже величайшего из живущих ныне писателей — так что его мнение имеет вес. Но он отрицает какую-либо «ответственность».
«Моя роль не в том, чтобы быть ответственным. Я не чувствую себя ответственным, — говорит он. — Суть романа заключается в том, чтобы развлечь читателей, и страх в нем является одним из самых увлекательных вещей». По его словам, страх в «Подчинении» проявляется в мрачном насилии в самом начале романа, прежде чем умеренная исламистская партия приходит к власти. Сознательно ли он играл на настроениях страха во Франции? «Да, я признаю свою вину», — говорит он. Для Уэльбека работа романиста состоит прежде всего в том, чтобы держать зеркало перед лицом современного общества.
Он говорит, что поток книг и журналов, играющих на страхе перед исламом, «фактически превратили его в навязчивую идею». Является ли его книга частью этого процесса? «Конечно, конечно, — отвечает он. — Но я на самом деле не считаю, что мне нужно извиняться. Невозможно увеличить долю внимания, которую уже уделяют исламу в новостях. Мы добрались почти до 100%».
Уэльбек настаивает на том, что «Подчинение» - это никоим образом не роман, проповедующий исламофобию. «Во всем устанавливается порядок... фракции умеренных удается контролировать своих экстремистов, что далеко от нынешней ситуации». Но после нападения на Charlie Hebdo, с точки зрения свободы слова, он утверждал, что каждый, кто хочет написать исламофобский роман, должен иметь такое право.
В связи с предъявленным ему когда-то обвинением, я спрашиваю, ненавидит ли он ислам. «Я очень мало думаю об этом, — говорит он. — Ну, я полагаю, что в этот раз думал об этом немного больше...», — добавляет он, умолкая.
После того, как Уэльбек был оправдан в суде, несмотря на свое заявление о том, что ислам является «наиглупейшей из религий», изменил ли он свое мнение? «Я не знаю, действительно ли я передумал, — говорит он. — Это правда, что чтение Корана скорее обнадеживает. Поэтому я сказал, [когда "Подчинение" вышло во Франции], что после чтения Корана я успокоился. Но может быть, я не слишком хорошо обдумал свои слова, поскольку объективно существует так же мало шансов, что мусульмане читают Коран, как христиане читают Библию. Что действительно имеет значение в обоих случаях, так это духовенство, или посредник, или переводчик. А в случае ислама, это весьма открытый вопрос».
Он затягивается сигаретой. Беседа с ним иногда напоминает выковыривание моллюска из раковины: длинные паузы, скрещенные на груди руки — закрытость. В отличие от почти любого писателя, рекламирующего свою книгу, у него в распоряжении нет заранее подготовленных фраз.
Он исламофоб? «Да, вероятно. Боюсь, что да», — отвечает он. Тогда я спрашиваю его снова: вы, вероятно, исламофоб? «Наверное, да, но слово "фобия" означает скорее страх, чем ненависть», — говорит он. Чего он боится? «Что на западе все пойдет не так; можно сказать, что все уже идет не так». Он имеет в виду терроризм? Уэльбек кивает. Иные могут возразить, что это лишь небольшой процент людей, начинаю я... «Да, но, возможно, как раз немногие люди и могут оказывать сильное влияние. Зачастую именно самые решительные меньшинства делают историю».
В различных интервью Уэльбек утверждал, что исламофобия, или страх перед исламом, безусловно, не является проявлением расизма, и что решение судей оправдать его в 2002 году доказало это.
Уэльбек отнюдь не считает себя провокатором. «Нет нет. Провокатор - это тот, кто заходит слишком далеко, просто чтобы потрепать людям нервы... Хороший провокатор знает, кого именно он собирается шокировать. Я абсолютно не в состоянии предсказать это... Каждый раз для меня это оказывается сюрпризом».
Он чувствует, что, хотя события в его романе относятся уже к 2022 году, предположение о том, что исламистская партия придет к власти во Франции и будет бороться с Марин Ле Пен, вполне вероятно. Сама Ле Пен назвала книгу «вымыслом, который может стать реальностью». Тем, кто обвиняет Уэльбека во вручении Ле Пен своего романа в качестве «рождественского подарка», он говорит: «Я не думаю, что я отдам ей свой голос. И в любом случае, она в нем не нуждается».
Главным объектом анализа в «Подчинении» для Уэльбека является то, что он считает податливым и трусливым интеллектуальным и политическим классом Франции. Когда три года назад писатель вернулся из добровольного изгнания в Париж, наиболее бросившимися ему в глаза переменами было число бездомных, «которое действительно подскочило за те 10 лет, что меня здесь не было», а в стране в целом он заметил одержимость СМИ исламом («об этом действительно не говорили перед тем, как я уехал») и самое главное, как он говорит: «великое презрение народа к своей элите: политикам, журналистам, боссам... оно действительно оказалось невероятным».
Я впервые встретилась с Уэльбеком семь лет назад на одном из литературных ток-шоу на французском телевидении, которые идут поздно ночью. Облаченный в свою куртку, под жаркими огнями студии, он вместе с философом Бернаром-Анри Леви (Bernard-Henri Lévy) рекламировал книгу писем, в которой оба жаловались на то, что их несправедливо преследуют как «врагов народа». Той ночью Уэльбек сказал, что когда-то любил жить на грани, любил «очень, очень быстро» водить и совершать опасные маневры с «баранкой», хотя и перестал это делать.
Это было примерно в то время, когда его мать, оставившая его еще ребенком на попечение бабушки и дедушки, написала книгу, яростно критикующую ее сына, что Уэльбек всегда отказывался комментировать. Он уже давно утверждает, что так и останется «навсегда брошенным ребенком», но признался, что вторжение средств массовой информации в его частную жизнь «вызывает у него экзему». Родился он на французском острове Реюньон, был воспитан бабушкой в северной Франции и работал, занимаясь починкой компьютеров для французского министерства сельского хозяйства до тех пор, пока ему не принес успех его первый роман «Расширение пространства борьбы» о пустой жизни 30-летнего инженера-программиста. Этим летом между Уэльбеком и Le Monde произошла бурная ссора из-за ряда описаний его жизни, на которые он не давал разрешения. «Он ставит себя в положение жертвы, печального и страдающего человека, которому литература позволила подняться выше своей судьбы, хотя в действительности он стал тираном», — рассказал Le Monde один писатель из ряда «почитателей Уэльбека», добавив, что тот окружил себя «двором китайского императора».
К вопросу о родителях Уэльбек — черты его матери слегка угадываются в эгоистичной, одержимой сексом хиппи из «Элементарных частиц» — возвращается в «Подчинении», где родители центрального персонажа умирают. Мать Уэльбека умерла пять лет назад. Он говорит, что у родителей в «Подчинении» нет ничего общего с его собственными. Но вопрос религиозного обращения — еще одна центральная тема книги — связан с родительской смертью и потерей. «Я думаю, что быть атеистом становится тяжелее после того, как умирает близкий человек», — говорит он.
Некоторые французские СМИ задавали писателю вопрос о том, действительно ли название романа отсылает к положению женщин, отмеченному сексуальной деятельностью, оплачиваемым сексом, полигамией, смещением с рабочих мест. Уэльбек первоначально думал, что на него набросятся феминистки. «На самом деле, они не так уж плохо это восприняли, — говорит он. — Вот почему люди непредсказуемы».
Почему, по его мнению, женский вопрос в романе не вызвал большую реакцию? «Я не знаю. Вполне возможно, что на самом деле у нас не так уж много феминисток». А сам он не является феминистом? «Нет, нет». Может быть, женоненавистником, как определяют его недоброжелатели? «Нет, нет, тоже нет, — отвечает он. — Но, возможно, что и феминизм немного испарился из женщин... Я уже давно не слышал, чтобы кто-то выражал феминистское мнение. Не могу вспомнить, когда это было в последний раз. Во Франции, по крайней мере». Он чувствует, что его книги всегда были хорошо восприняты женщинами во Франции. Ненавидит ли он женщин? «Нет, совсем нет».
Уэльбек говорит, что махнул рукой на политические партии и голосует только на референдумах. Он - антиевропеец и так говорит про референдум о пребывании Великобритании в ЕС: «Я действительно рассчитываю на то, что британцы проголосуют против, чтобы это возымело эффект домино и привело к краху Европы».
Как и во всех романах Уэльбека, в «Подчинении» царит атмосфера мучительной двусмысленности. «Одно из очень важных условий написания романа состоит в том, чтобы не пытаться все понять, — говорит он. — Лучше всего наблюдать факты и не обязательно опираться на какую-либо теорию».
Поскольку у каждого из героев в «Подчинении» - свои, зачастую противоположные взгляды, заключенные в то, что называют знаменитой всеобъемлющей и беспристрастной нейтральностью Уэльбека, некоторые критики говорят, что трудно понять, что в действительности думает сам автор. «Это нарочно, — заключает он. — Без сомнений, потому что на самом деле я ничего не думаю вообще».
Должны ли мы верить тому, что он вообще ничего не думает? Является ли он чудаковатым провокатором? Это загадку Уэльбек сознательно любит оставлять неразрешенной.
