— Каковы Ваши планы развития Европейского оборонного агентства?
— С тех пор, как я возглавил Агентство, я установил приоритеты в областях, развитие которых поможет строительству европейской системы обороны, что соответствует Лиссабонскому соглашению. Мы должны располагать инструментами в Агентстве для достижения этой цели. Таким образом, я направил министрам Обороны стран-участниц рабочий план из 3 частей для того, чтобы не распылять силы Агентства. Эти направления следующие:
- поддерживать усилия стран-участниц в развитии системообразующих возможностей, например, в области разработки европейского беспилотника для наблюдения за территорией;
- способствовать развитию промышленной базы для обеспечения обороноспособности Европы, в особенности, в области новых исследований и технологий;
- служить передаточным звеном интересов предприятий европейского ВПК при общении с различными региональными европейскими субъектами.
Мы — небольшое Агентство, насчитывающее 125 человек. Мои действия и, соответственно, мои намерения зависят исключительно от пожеланий государств-членов ЕС. Часто мы занимаемся и вопросами обеспечения национального суверенитета. Так что мы можем двигаться только с согласия государств.
— Каков, с Вашей точки зрения, итог европейского саммита, состоявшегося 25 и 26 июня?
— Важно, чтобы Европа осознала, что она не может больше медлить свопросами обороны. Каждый год поднимается вопрос об удельном весе европейского оборонного комплекса. Почему? Для того чтобы способствовать созданию более стабильного и мирного будущего, Европа должна располагать операционными возможностями и, соответственно, мощной промышленной и технологической базой. Я хотел бы сделать акцент на крайне важном пункте саммита: подготовка и обеспечение исследований. Европейская Комиссия, работающая в тесном взаимодействии с Европейским оборонным агентством, планирует следующий этап финансирования исследований и развития, впервые включающие возможность финансирования исследований и технологий в оборонных целях. Речь идет о важном шаге вперед как для министерств обороны, так и для Европейской комиссии. Мы займемся пилотными проектами в 2016 году.
— Каковы Ваши 3 приоритета?
— Во-первых, Агентство должно сосредоточиться на развитии возможностей европейской обороны. И мы хотим развить программы структурного сотрудничества одновременно для операционных и промышленных целей, как для больших, так и для маленьких стран.
Например, в области борьбы с угрозой, которую представляют малые беспилотники. С оперативной точки зрения мы должны помочь европейским армиям координировать действия в случае необходимости. С точки зрения развития промышленности, мы должны продвинуться к созданию интегрированных комплексов предприятий оборонного профиля. К сожалению, потенциальное предложение сегодня носит в Европе слишком дезинтегрировано. Необходимо с самого начала согласовать решения касаемо истинных потребностей военных ведомств. Такой подход обеспечит оптимальный контакт с промышленниками и сможет способствовать полной интеграции производственного цикла к моменту серийного запуска.
— А если это не будет реализовано?
— Если Европа потеряет свои производственные возможности и технологии в ближайшие 5-10 лет, тогда ее вес в качестве партнера других стран, включая наших союзников, ослабеет. В таком случае Европа станет второстепенным партнером. Именно поэтому нам необходимо продвинуться в развитии наших возможностей в сторону большей индустриальной интеграции для достижения большей конкурентоспособности и технологического веса, соотвествующего грядущим запросам европейской обороны.
— Можете ли вы влиять на приоритеты исследовательской деятельности?
— Это второй по значимости вопрос. Ввиду того, что Агентство не обладает ни размерами, ни соответствующими правовыми и финансовыми инструментами, чтобы запустить процесс создания единого европейского интегрированного промышленного комплекса, мы имеем только возможность создать сеть экспертов для стимулирования исследований и консолидации потребностей наших вооруженных сил. Именно в области исследовательской и инновационной деятельности мы можем достигнуть консолидации наших усилий. Политика поддержки предприятий малого и среднего бизнеса в области исследований и инноваций также крайне важна для интеграции европейского ВПК. В общем, Агентство должно служить инструментом поддержки европейской оборонной промышленности, которая в течение ближайших лет может столкнуться с серьезными проблемами.
— Какие направления исследований хочет развить Агентство?
— Для Агентства основополагающим вопросом, естественно, является соответствие прилагаемых усилий в области исследований полученным технологическим новшествам. Но еще важнее привести в соотвествие возможности ВПК с европейскими запросами. В ноябре 2014 г. Министры обороны приняли план развития, который должен стать путеводной звездой в области приложения наших усилий на ниве исследований и будущих программ , как в рамках деятельности Агентства, так и многостороннего сотрудничества.
— А Ваш третий приоритет?
— Мы должны убедиться, что общая политическая линия Европейского союза никак не отражается на политике обороны. Например, европейская программа «Открытое небо» и ее технологическая основа SESAR способны серьезно повлиять на возможности европейских ВВС, располагающих, по большому счету, самым обширным парком воздушных судов. В Европе 9500 самолетов осуществляют в год не менее 150 тысяч военных вылетов. Наше Агентство было специально уполномочено министерствами обороны соответствующих стран представлять военные интересы при Европейской комиссии. Мы в какой-то степени играем роль часового от обороны при выработке общего курса европейской политики. В то же время Агентство работает над проектами, которые позволят ВВС получить доступ к финансированию со стороны ЕС для того, чтобы иметь возможность в течение последующих лет устанавливать на самолеты, отвечающие за контроль воздушного пространства, новейшие технологические разработки.
— Должна ли Европа иметь общую оборону ввиду того, что большинство угроз носит общеевропейский характер?
— Непременно. Угрозы сегодняшнего дня на юге и востоке Европы обязывают нас разрабатывать общеевропейские средства противодействия. Но речь не только об этом. Ввиду нынешнего экономического кризиса, опорным понятием должно стать сотрудничество в области обороны. Оно должно стать доминантой. Но ситуация на сегодня полностью противоположная: только 8% расходов на исследования и разработку технологий в области обороны в Европе отводятся программам межведомственного сотрудничества. Мы просто обязаны продвинуться в деле общеевропейского сотрудничества. У нас нет другого выбора, даже если мы по-прежнему медлим с ответами. Европейские страны должны эффективнее расходовать ресурсы на оборону. Например, Европа не может больше тратить половину того объема средств, что тратят на оборону США, и получать при этом только 15% отдачи от затраченного объема.
— На чем могли бы сэкономить министерства Обороны?
— Можно было бы, конечно, задать себе вопрос, насколько оправдано, что 50% оборонных расходов в Европе идет на зарплату персонала. И это происходит в то самое, когда государства вкладываются в обновление обороны. Уже 16 стран-членов НАТО (среди них 12 членов ЕС) решили увеличить расходы на оборону. Очень важно, что страны перестали сокращать расходы. Однако необходимо, чтобы эти средства тратили более эффективно. Надо, чтобы фонды использовались на совместные исследования или на программы сотрудничества в области вооружения.
— Но ведь программы международного сотрудничества, как правило, стоят дороже, чем аналогичные национальные программы...
— Не всегда. Ясно, что у нас имеется негативный опыт сотрудничества в прошлом. Все помнят о программах, на которые было затрачено гораздо больше средств, чем было предусмотрено изначально, в том числе, потому что разработанный алгоритм для успешной реализации этих программ не был приспособлен под конкретные нужды, а также потому, что государствам не удалось договориться по спецификации продукции. Речь, в частности, идет о транспортном вертолете NH90. Также мы должны были бы задаться вопросом, насколько оправдано продолжать сохранять на вооружении в Европе 14 различных типов танков и 19 видов бронемашин. Так что сотрудничество необходимо.
— И как можно прийти к сокращению перерасхода средств на программы международного сотрудничества?
— Работа Агентства заключается именно в том, чтобы определить потребности на раннем этапе и попробовать подключить к программе как можно большее количество стран еще до того, как придет в действие механизм принятия решения на местном уровне. Как только просыпаются национальные и промышленные интересы, становится гораздо сложнее свести между собой страны для совместной работы над конкретной программой. Именно поэтому очень важно привести все нити принятия решения в действие еще на уровне проведения исследований. Мы должны обязательно заняться этой работой для того, чтобы суметь заполнить обнаруженные в европейской обороне пустоты, которые мы сумели идентифицировать.
— А можно конкретнее?
— В том, что касается будущих программ сотрудничества, мы должны действовать иначе. Во-первых, мы должны консолидировать на очень раннем этапе военные потребности, а потом позволить промышленности выполнить программу без единого вмешательства со стороны государств. Во-вторых, надо непременно сократить время принятия решений в странах-членах. Иногда это занимает слишком много времени, и возможности становятся доступными слишком поздно. Таковы те две оси, на которых призвано сосредоточиться Агентство. Мы должны вдохновляться примером самых передовых производств гражданского сектора.
— Может ли Агентство запустить программу создания будущей системы ВВС?
— Это могло бы стать одной из структурных программ. Во всяком случае, Агентство всегда рядом, если вдруг у государств-членов возникнет желание воспользоваться нашими полномочиями. Тем более Агентство всегда действует по точечному принципу отработки заказов. Не существует никакой проблемы запуска программы силами двух или более стран. Мы работаем над запуском проекта о фискальных льготах для поощрения межгосударственного сотрудничества. Это также является очень важным направлением нашей деятельности.
— Каков уровень интеграции европейских стран в проект создания общеевропейской обороны? Существует ли коллективное согласие, в особенности стран НАТО?
— Я бы хотел, чтобы государства-участники прибегали к услугам Агентства чаще, чем они это делают сегодня. Необходимо продвигать повестку. Агентство обладает определенным потенциалом для того, чтобы сделать еще больше для создания общеевропейской системы обороны, но надо, чтобы государства сами загрузили Агентство теми программами, которые они готовы вести в режиме сотрудничества. И речь идет не только о странах-членах НАТО. Поскольку те страны, которые верят в общеевропейскую систему обороны, не используют все возможности Агентства. И я бы хотел, чтобы это изменилось.
— То есть концепция «объединения и обмнеа» не сработала...
— Идея «объединения и обмена» по-прежнему жива. Но сегодня оборонные бюджеты сокращены. В ответ на это страны вновь вернули к национальному принципу организации обороны, чтобы спасти как можно больше рабочих мест. Но у нас были интересные разработки, например, в области тренировок. Даже наиболее евро-скептически настроенные страны участвуют в программах в области вертолетов и транспортных самолетов. Эти программы предоставляют реальную возможность лучше задействовать тот небольшой объем средств, которыми располагает Европа.
— Иными словами, вы за теорию малых дел
— Может быть, но через 2-3 года эта инициатива выльется в создание групп пользователей. Страны, имеющие равные возможности, могли бы объединить свои логистические усилия, а также создать единую службу материально-технического обеспечения и поставки запчастей. Это поможет сэкономить, это реальное будущее некоторых стран. И несмотря на то, что это очень болезненный вопрос, я верю в специализацию труда в области оборонной промышленности. Фактически это уже происходит. Существует много задач, которые страны больше не могут решать самостоятельно. Например, многие страны утратили навыки разминирования. Поэтому они делегируют эту задачу партнеру или союзнику. Это разделение труда уже существует в странах Бенилюкса.
— А что вы думаете о странах, закупающих американскую продукцию?
— Я хотел бы обратиться к этим государствам. В странах, которые сейчас увеличивают затраты на вооружение, я обычно подчеркиваю ответственность правительств в процессе интеграции их промышленности в общеевропейский ВПК. У этих стран существует возможность участвовать в разработке технологической базы будущего и локализовать у себя часть производственной цепочки. Я ожидаю, что они примут соответствующее решение. Именно они и должны решить, каков оптимальный путь к будущей локализации производства на своей территории.
— Возьмем в качестве примера Польшу, у которой есть выбор: закупать американскую продукцию или же воспользоваться предложением по значительному трансферу технологий от европейской промышленности.
— Заглядывая дальше, чем краткосрочная перспектива закупок думаю, что самым важным пунктом для Польши или для других стран является определение программ сотрудничества для производства тех систем, которые нам в будущем потребуются. Начинать надо уже сегодня, так как то, что будет нужно военным в будущем, будет готово только через 5-10 лет. Польша должна принять решение сегодня. Например, мы должны продумать производство третьего поколения европейских танков. Давайте сделаем это вместе. Не будем сидеть каждый в своем углу.
— Как раз сближение Некстера (Nexter) и Краусс-Мафей Вегманн (Krauss-Maffei Wegmann) может послужить хорошей рабочей базой?
— Любая возможность наладить программы сотрудничества является средством создания интегрированного европейского ВПК.
— Вы часто обращаетесь к теме европейской промышленной интеграции. Почему же не объединить ваше Агентство с Объединенным агентством военных поставок (OCCAR) и Агентством по поддержке НАТО (NSPA)?
— Оборона — это очень комплексная область... И у каждой страны есть свои задние мысли и свои особенности, которые нужно учитывать. Надо играть теми картами, которые вам сдали.
— Но ведь было бы логично сочетать разработку будущих программ, их реализацию и службу поддержки боеспособности?
— Конечно, но политическая логика вовсе не обязана соответствовать логике формальной.
— А как сегодня обстоит дело с сотрудничеством между Европейским оборонным агентством (ЕОА) и Объединенным агентством военных поставок?
— Отношения очень хорошие. Мы четко себе представляем, что мы должны сделать в нашем Агентстве равно, как и в ОАВП. Могу привести один пример — приобретение самолетов-заправщиков для Польши, Нидерландов и Норвегии. В этом вопросе наше сотрудничество было очень эффективным. Наше Агентство определило военные потребности и наличие реального и оправданного запроса. Далее ОАВП должно заняться процедурой закупки бортов. И наконец, поддержание самолетов в состоянии летной годности будет доверено Агентству по поддержке НАТО. В этом случае мы видим разделение труда. Кстати, ЕОА работает над тем, чтобы убедить другие страны присоединиться к этой программе. До конца года к программе должны присоединиться еще, по меньшей мере, две страны.
