Раз Коран представляет собой некий первичный и нерукотворный объект, его интерпретация обязательно должна быть буквальной, а некоторые аяты сегодня звучат даже пугающе. Но понять их можно лишь в соотнесенности с периодом войн.
Философ Рене Жирар лучше, чем кто бы то ни было смог описать концепцию «миметического соперничества» стран, регионов и культур. Его можно охарактеризовать как страстное желание сымитировать другого, чтобы получить то же, что есть у него. Если потребуется, силой. После 11 сентября Рене Жирар объяснял исламский терроризм желанием «поднять и задействовать целый третий мир жертв и обиженных в миметическом соперничестве с Западом». По его словам, «враги» Запада делают из США «миметическую модель своих желаний».
Между религиями тоже имеется «миметическое соперничество», которое опирается на определенный «символический капитал». Во времена Магомета христиане, иудеи и мусульмане уже втянулись в него вокруг трех «столпов»: единобожия, роли пророка и откровения.
В течение веков этот символический капитал был монополизирован Ветхим заветом и посланием Иисуса из Назарета. Но тут, в VII веке на сцене появился третий игрок, который заявил, что сказанное предыдущими пророками было неверным, что их посыл исказили.
Это соперничество породило агрессию между «людьми Писания» уже с первых шагов ислама. Причем до такой степени, что сегодня монотеистическим религиям даже приписывают некое структурное насилие, потому что они создали понятие единственной и исключающей любые другие толкования «истины».
1. Магомет
Магомету было 40 лет, когда он получил «откровения» на горе Хира неподалеку от Мекки в своей родной Саудовской Аравии. Это место было священным для язычников, которые справляли там ритуалы культа предков. Там ангел Джебраил передал Магомету приказ «читать» слово Божье. Этот глагол «кара’a» и послужил основой для слова «Коран». Беседа Магомета с Джебраилом заняла 12 лет.
У мусульман откровения пришли не из того же источника, что у христиан, то есть не спустившегося на Землю богочеловека Иисуса Христа. В их случае слово Божье напрямую было ниспослано свыше. На становление окончательной формы Корана ушло больше двух веков, но для ислама он считается нерукотворной и вечной мудростью, которая, разумеется, не подлежит никаким исправлениям. Любые попытки интерпретации или же критический исторический взгляд (сейчас это пытаются сделать исламские реформаторы) не приветствуются, и поэтому Коран не вызывал противоречий, которые были связаны с толкованием Библии в современную эпоху.
Иначе говоря, Коран неприкосновенен. И воинственен. Пастух Магомет еще с малых лет лишился родителей, но затем приобрел большое влияние и стал победоносным военачальником, что изначально придало Корану воинственный тон и создало агрессивную репутацию новой религии (она не покидает ее и сейчас). Прежде всего, потому что юный пророк из Мекки столкнулся с городом идолопоклонников, которые в штыки воспринимали саму мысль о единобожии, считали христианство и иудаизм извращениями. 87 из 114 сур Корана были составлены именно в этот первые период, который был отмечен клановыми войнами, сопротивлением богатых элит и языческих культов.
Магомет и его первые соратники были отправлены в изгнание. Они бежали в Медину на север страны, где в отличие от Мекки жители устали от противостояния кланов. Проживавшие там иудеи сделали людей привычными к монотеизму, в результате чего, как говорил Малек Шебель, этот арабский город стал «естественной лабораторией новой религии». В Медине у дома пророка открылась первая мечеть, там раздался первый клич муэдзина, верующие стали собираться на пятничную молитву, и началось мусульманское летоисчисление (с первого дня 622 года, года хиджры). Там сформировались мусульманская догма и община верующих («умма»).
2. Военные завоевания и раскол шиитов и суннитов
Медина стала основой реванша над Меккой, отправной точкой рейдов и карательных экспедиций против «неверных». В 630 году Магомет во главе 10 000 армии вошел в Мекку и впервые провозгласил «Аллах акбар». Это стало отправной точкой расширения новой исламской империи, величайших военных завоеваний в истории, чей след в представлении мусульман силен по сей день.
До смерти в 632 году в возрасте 62 лет это завоевание обеспечило Магомету власть над всей Аравией и породило у его товарищей мечты о бесконечном расширении территории.
Ислам разошелся по всем концам света — до Египта, Ирака, Йемена, Византии и Персии. Самое удивительное в истории ислама — это скорость его распространения. Ранее варварские кланы сливались с завоеванными ими народами, однако ислам утвердился на территории двух третей Средиземноморья. То есть, речь идет не просто о некоем архаичном мифе, которым его считают некоторые и по сей день. Мусульманская вера отличается простотой, жесткостью и практичностью, которые преобразили жизнь многих находившихся в племенном состоянии народов и по сей день облегчают ее распространение.
Внутренняя борьба
Как бы то ни было, мечты о завоеваниях споткнулись о внутреннюю борьбу, которую столь великий проект породил среди последователей пророка. Самым страшным из последствий оказалась битва между третьим халифом Усманом (убит в 656 году) и четвертым халифом Али: этот молодой двоюродный брат Магомета женился на его дочери Фатиме и был одним из первых правоверных и спутников пророка, однако в конечном итоге его оттеснили от власти. В 657 году приход к власти Али и со своими последователями («ши’а» — отсюда и название «шиитов») стал реваншем и отправной точкой долгих споров за легитимностью власти, которые решались силой оружия и ведутся по сей день.
В конечном итоге Али был свергнут основателем династии Омейядов Муавией (он провозгласил себя халифом в Дамаске), а затем убит в 661 году отравленным мечом. Двух его сыновей Хасана и Хусейна, которые проиграли битву при Кербеле в 680 году, ждала та же печальная участь. С тех пор их почитают мучениками шииты, для которых Кербела превратилась в священное место. Эти споры стали первым и сильнейшим расколом в исламе. Шииты не признали халифов Омейядов и Аббасидов, защитников «традиции» или «сунны» (отсюда и название «сунниты»), и пошли своим путем. Все это породило на свет протестный, пылкий и таинственный шиитский ислам, который мы видим по сей день. Плод наполненной презрением и угнетением истории.
3. «О те, которые уверовали! Сражайтесь с неверующими»
Насилие в исламе стало плодом этой истории ветра и песка, пустыни и торговли, сражений и людей, которыми движет завоеваний и могущества. Наверное, она не является особенностью одного лишь ислама. В более отдаленном прошлом примитивные общества уже были наполнены жертвоприношениями, братоубийственными войнами и конфликтами между соседями. Однако те суры Корана, которые, например, говорят о джихаде, являются отражением этого изначального, одновременно могущественного и униженного ислама, который 13 столетий спустя все еще мистифицируют и прославляют исламистские и радикальные течения.
Понятие «салафия» означает «возвращение к традиции предков». Салафиты одеваются так, как им кажется, одевались пророк и его первые соратники. Они соблюдают все запреты и предписания мусульманского общества Медины VII века, как их представляют в исламистских проповедях, библиотеках и видео.
Точно так же «ваххабизм» (по имени Мухаммада ибн Абда аль-Ваххаба: 1703-1792) стал государственной доктриной Саудовской Аравии (главная сила в суннитском исламе), укрепляет позиции на Ближнем Востоке и в Европе и осуждает любые нововведения по отношению к изначальному учению пророка. Для фундаменталистов Коран — первичен и нерукотворен, и следовательно его интерпретация должна быть абсолютно буквальной. Мусульманское государство должно опираться исключительно на религиозный закон (шариат).
Таким образом, возврат прошлого мировоззрения, а также мобилизация исламистских эмоций и риторики, которые мы наблюдаем сегодня, прекрасно вписываются в самые священные тексты ислама. Чтобы удостовериться в этом, достаточно вспомнить некоторые аяты суры IX Корана:
«Когда же завершатся запретные месяцы, то убивайте многобожников, где бы вы их ни обнаружили, берите их в плен, осаждайте их и устраивайте для них любую засаду» (5).
«Сражайтесь с теми из людей Писания, которые не веруют ни в Аллаха, ни в Последний день, которые не считают запретным то, что запретили Аллах и Его посланник, которые не исповедуют истинную религию, пока они не станут собственноручно платить дань, оставаясь униженными» (29).
«Воистину, Аллах купил у верующих их души и имущество в обмен на Рай. Они сражаются на пути Аллаха, убивая и погибая. Таково Его обещание и обязательство в Таурате (Торе), Инджиле (Евангелии) и Коране» (111).
«О те, которые уверовали! Сражайтесь с неверующими, которые находятся вблизи вас. И пусть они убедятся в вашей суровости. И знайте, что Аллах – с богобоязненными» (123).
Вся эта агрессия, разумеется, получает божественное благословление, как утверждается в суре VIII:
«Не вы убили их, а Аллах убил их. Не ты бросил горсть песку, когда бросал, а Аллах бросил, дабы подвергнуть верующих прекрасному испытанию от Себя» (17).
Что значит «сражайтесь с неверующими»? Или «сражайтесь с людьми Писания», «пока они не станут собственноручно платить дань»?
Без текстового и исторического контекста эти аяты сегодня звучат угрожающе. Однако, как мы видим, их следует рассматривать лишь в контексте военной эпохи, когда лагеря определяли себя по религиозным критериям. Или же соотносительно временам формирования первых мусульманских обществ, когда религиозному и общественному самосознанию еще отводилась большая роль.
4. Дикое толкование слов «джихад» и «мученик»
Фундаменталисты же категорически отказываются от такой исторической контекстуализации. А использование священных текстов в политических целях ведет к призывам убивать «неверных, евреев и крестоносцев». Все выглядит так, словно после дикого толкования Корана, а также частичного и необъективного перепрочтения истории ислама с ее фазами величия и унижения вновь набирают силу «теологии вооруженного действия», которые были описаны великим философом Мохамедом Аркуном (скончался в 2010 году) и уходят корнями к истокам ислама.
Они существовали на протяжение всего последнего тысячелетия, навеивали восхищение и отторжение (например, в отношениях между христианством и исламом), разжигали борьбу между арабами, османами, византийцами и прочими вплоть до недавних войн «национального освобождения» от презираемой всеми колонизации и западного «империализма», на основе которых и зародились современные исламистские течения.
В исламе ни один теологический авторитет не в состоянии утвердить единую и аутентичную интерпретацию священного писания. Что делает невозможным анафему и отлучение террористов, которые фанатично ведут «мировой джихад» («Аль-Каида») или же занимаются «восстановлением халифата» (Исламское государство).
Именно так в мире утвердилось понятие «джихад», которое включает в себя все притязания, восстания и источники недовольства в исламе. Перспектива джихада - это смерть, в том числе невинных и мучеников («шахидов»): это слово присутствует в Коране, но исламисты вырвали его из контекста. Его применение с начала XXI века вызывает лишь недоумение. В христианстве мученик не умирает, чтобы подать другим пример. Никто не стремится повторить его участь. Мученик - пример святости, но это не означает, что остальным следует броситься в пламя вслед за ним. В исламе все иначе. Мучеником становятся, чтобы породить последователей и утвердить тем самым проект политического преобразования мира.
5. Чернила ученого и кровь мученика
Так сколько же места остается мусульманам на Западе и в умеренных арабских странах? Этому вопросу сегодня отводится центральное место во всех спорах об исламе. В первую очередь, они направлены на общественность с тем, чтобы она не мешала в одну кучу всех мусульман (усилия в этом направлении предпринимаются после каждого теракта). Далее, они способствуют исторической и критической переоценке писания, чтобы показать, что насилие не пронизывает насквозь все учение пророка Магомета. Ведь именно это учение дало толчок долгому развитию арабской гуманистической мысли с опорой на философию, нравственность и терпимость, которая в средние века существовала в Аббасидской империи, Андалузии и даже Персии.
О терпимости учения свидетельствует целый ряд хадисов (приписываемых пророку изречений), например, о том, что «чернила ученого священнее крови мученика». Следует здесь отметить и аяты Корана:
«Нет принуждения к Вере. Уже ясно отличился истинный путь от заблуждения» (сура 2, аят 256).
«А если бы пожелал твой Господь, то непременно уверовали бы все, кто на земле, вместе. Неужели ты принудишь людей, чтобы они стали верующими?» (сура 10, аят 99).
«Кто убьет душу не за душу или не за беспорядка на земле, тот как будто бы убил всех людей, а кто оставит жить ее, тот как будто бы оставил жить всех людей» (сура 2, аят 256). Здесь мы видим безусловное уважение к жизни.
Нет и ненависти к народам:
«Поистине, земля Моя обширна» (сура 29, аят 56). Это означает аморальность любых посягательств на безопасность и достоинство других людей, расовой, этнической и религиозной дискриминации.
Наконец, нет ненависти и к другим «людям Писания»:
«Поистине, те, которые уверовали, и те, которые придерживались иудейства, и христиане, и сабии, кто уверует в Аллаха и в Последний день и будет совершать праведные деяния, – то им награда их у Господа их, и не будет над ними страха, и не будут они печальны» (сура 2, аят 62).
Искаженное прочтение священных текстов и истории во все времена становились основой символического наследия и теологических построений великих религий. Они питали их стремление к их расширению. Однако при злоупотреблении этой мифической, псевдорелигиозной и псевдоисторической риторикой мы возвращаемся к треугольнику «истина, насилие и святое», который, как говорят антропологи вроде Рене Жирара и Мохамеда Аркуна вдохновлял все людские авантюры и все еще способствует «сублимации» ценностей. К вящей радости, а чаще печали народов.
