В августе Северная и Южная Корея едва избежали катастрофы военной конфронтации. После 40 часов напряженных переговоров Юг согласил прекратить вещание громкоговорителей в демилитаризованной зоне между двумя государствами. В обмен Север выразил «сожаление» по поводу гибели южнокорейских солдат, три недели ранее подорвавшихся на мине в этой зоне.
Во время этого кризиса Северная Корея демонстрировала привычную воинственность и использовала агрессивную риторику, но можно было заметить и несколько новых интересных нюансов. Их понимание могло бы способствовать появлению достаточных импульсов для начала (после семи с лишним лет конфронтации) реального межкорейского сотрудничества и позволило бы направить полуостров на путь более мирного и безопасного будущего.
Первой новостью стал более жесткий ответ южнокорейского руководства на провокации Севера. В 2010 году южнокорейское общество резко критиковало военных за неспособность немедленно отреагировать на уничтожение Севером военного корабля Южной Кореи «Чхонан», на борту которого находились более 100 человек экипажа, а также на артобстрел острова Ёнпхёндо в том же году. Напротив, после недавнего подрыва солдат на мине президент Пак Кын Хе упорно настаивала на своем требовании извинений от Севера, отрицавшего установку мин. Её рейтинг поддержки подскочил до 50% с примерно 34% месяцем ранее.
Эти изменения, хотя и пользуются популярностью в Южной Корее, несут в себе серьезные риски для полуострова. Если несгибаемый Юг окажется ещё раз вовлечен в военную игру нервов с, как правило, дерзким и всегда непредсказуемым Севером, результатом может стать катастрофа. В этой связи сейчас как никогда становятся необходимы институциональные рамки для создания постоянного межкорейского мира.
Вторая новость касается Китая, который сохранял молчание на протяжении всего последнего кризиса, — разительное отличие от его позиции в 2010 году, когда Китай активно встал на строну Северной Кореи на международной дипломатической арене. Конечно, нельзя понять, означает ли такая реакция Китая стратегический отказ от роли единственного союзника и ключевого экономического благодетеля Севера. Руководители Китая могли просто решить, что тактически руководству Севера не помешает дисциплинарное наказание. Но китайское молчание было оглушающим, особенно на фоне углубления отношений между Китаем и Южной Кореей.
Если Китай действительно дистанцируется от Северной Кореи, режим Ким Чен Ын окажется практически полностью в международной изоляции. Ответит ли Ким на эту изоляцию опрометчиво, продолжая вражду с Югом, или прагматично, став более гибким?
На этот вопрос нелегко ответить. Киму сейчас должно быть ясно, что парад провокаций не принёс выгод его стране. Например, его воинственное поведение в 2013 году ухудшило отношения страны с Китаем, Южной Кореей и США одновременно. А во время последнего кризиса он добился всего лишь прекращения язвительного вещания громкоговорителей. Впрочем, Ким мало известен своим прагматизмом или дипломатичностью.
В следующем месяце намерения Ким станут более понятны: ожидается, что Север отметит 70-летнюю годовщину основания правящей Трудовой партии Кореи ядерными испытаниями и запуском новой межконтинентальной ракеты. Однако Китай, Южная Корея и США (их политика по отношению к Северной Корее сейчас сблизилась так, как никогда ранее) не должны просто ждать, что будет дальше. Им надо начать диалог с Севером и предпринять необходимые шаги, чтобы отговорить Кима от дальнейшего следования по пути антагонизма.
Третьей новостью для полуострова стало растущее понимание северокорейцами ужасающего положения, в котором находится их страна. Пока что эти изменения наиболее очевидны в среде северокорейских солдат, дислоцированных в демилитаризованной зоне, — вещание Юга оказало на них крайне деморализующее воздействие. Нынешние молодые солдаты представляют так называемое поколение «черного рынка» (jangmadang), появившееся в эпоху рыночных процессов, которые последовали за массовым голодом середины 1990-х. Под влиянием южнокорейских фильмов, музыки и другой продукции они начали осознавать огромный разрыв между картиной, рисуемой пропагандой властей, и мрачной реальностью своей страны. Вещание громкоговорителей Юга укрепило их в этих мыслях.
Вскоре, по мере развития рыночных процессов уже не только солдаты будут видеть пропаганду режима насквозь. Не исключено, что время радикальных перемен на Севере не так уж и далеко.
Тем самым, открывается шанс для новой политики Запада: побудить Северную Корею снизить градус её внешней и военной политики, углубляя экономические и социальные связи с остальным миром. Выгоды, которые получит Север, могли бы существенно изменить стратегические расчеты режима, особенно в том, что касается ядерного оружия.
Международные связи (или точнее санкции, которые блокируют доступ к выгодам, которые приносят такие связи) стали ключевым фактором, повлиявшим на решение Ливии отказаться от ядерных планов и на готовность Ирана заключить соглашение с мировыми державами по поводу его атомной программы. Санкции оказались менее эффективны в случае с Северной Кореей, главным образом потому, что население страны плохо понимает, что оно теряет.
Точно так же растущие связи между отдельными группами внутри советского бока и Запада сыграли основную роль в достижении Хельсинского соглашения 1975 года. Это соглашение стало попыткой улучшить отношения Востока и Запада во время Холодной войны. В нём был сделан акцент на правах человека. А самое важное, был найден устойчивый формат общения, в котором так сильно нуждается сегодня Корейский полуостров.
Сейчас, после августовского кризиса, возможно, настал момент серьезно подумать о том, как сбалансировать продолжающиеся санкции против Северной Кореи с углублением экономических и социальных связей. Без такого подхода Северная и Южная Корея могут уже вскоре оказаться в состоянии очередного военного противостояния. В следующий раз оно может завершиться не так удачно, как в предыдущий.
Юн Ян Кван — бывший министр иностранных дел Южной Кореи, сейчас преподает международные отношения в Университете Сеула.
