Путин в Сирии — то же, что и Путин на Украине

Еще до того, как Россия начала бомбардировку целей в Сирии, должно было быть ясно всем вовлеченным, что ее действия будут следовать тому шаблону, который президент Владимир Путин использовал на Украине. Он будет неизбирательно и безжалостно добиваться того, чтобы его союзники захватили территории и улучшили тем самым свои переговорные позиции, а его дипломатическая и пропагандистская машина будет делать все для того, чтобы создать дымовую завесу вокруг его истинных планов и действий.

В среду Совет Федерации, высшая палата российского Парламента, разрешила Путину использовать вооруженные силы за рубежом — это обязательная процедура по российскому законодательству. Именно так началась и аннексия Крыма в марте 2014 года, однако существует поразительное различие между этими двумя резолюциями Совета Федерации. В прошлом году Путин получил конкретное разрешение на использование российских войск на Украине. Принятый в среду документ не содержит никаких ограничений. В нем вообще не упоминается Сирия, а российскому президенту дано согласие на использование «вооруженных сил Российской Федерации за пределами территории Российской Федерации на основе общепринятых принципов и норм международного права».

Различие между этими двумя документами является доказательством использования одной и той же тактики. Путин, в действительности, не связан решениями своего автоматически штампующего парламента. Он использует парламентские процедуры только для того, чтобы запугать своих врагов. В марте 2014 года в резолюции Совета Федерации была упомянута Украина, но не был указан Крым, и она представляла собой предупреждение революционному правительству в Киеве — ему предлагалось либо отступить и позволить Путину захватить этот полуостров, или иметь дело с полномасштабным вторжением. В сентябре 2015 года Путин говорит всем, кого это касается, что рамках его последней военной авантюры возможно все, включая — потенциально — проведение операций в таких соседних с Сирией странах как Ирак.

После того, как эта резолюция получила единогласное одобрение, глава путинской администрации Сергей Иванов и спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко заявили, что речь идет только о Сирии и что Россия будет проводить там лишь налеты с воздуха, тогда как наземная операция, по их словам, исключаются. Это, как и все то, что официально заявляет Москва, ровным счетом ничего не означает. Путин хочет иметь и имеет полную свободу действий для оказания помощи сирийскому президенту Башару аль-Асаду.

В своем выступлении в понедельник на сессии Генеральной Ассамблеи ООН Путин говорил о борьбе с террористической угрозой, исходящей от Исламского государства, то он также ясно дал понять, что, как и Асад, он не видит особого различия между Исламским государством и другими антиасадовскими группировками, воюющими в Сирии. «А сейчас ряды радикалов пополняют и члены так называемой умеренной сирийской оппозиции, поддержанной Западом», — сказал он. — Их сначала вооружают, тренируют, а потом они переходят на сторону так называемого «Исламского государства».

Это очень характерно для Путина — не существует доказательств того, что антиасадовская оппозиция в массовом порядке присоединяется к Исламскому государству, однако российский лидер с удовольствием использует изолированные случаи для того, чтобы обозначить свои боевые порядки. Именно так он поступал во время разрастания конфликта на востоке Украины — он называл украинских солдат неонацистскими палачами для того, чтобы ясно дать понять — они являются справедливой мишенью.

Публичные заявление Путина обычно бывают достаточно ясными относительно того, кто является врагом, даже если те причины, которые он приводит в поддержку своих определений, часто являются неискренними. Но когда речь заходит о борьбе с врагом, Кремль не чувствует себя обязанным говорить правду. Для Путина как для офицера разведки запутывание является важным оружием. В течение всего украинского кризиса Россия отказывается признать присутствие своих войск в восточной Украине и даже утверждает, что она не вооружает там сепаратистских повстанцев. Сегодня официальная Москва уже отрицает, что те цели, которые подвергаются атакам в Сирии, не имеют ничего общего с Исламским государством.

Российское Министерство обороны сообщило в среду о том, его самолеты подвергли бомбовому удару позиции Исламского государства. После того как госсекретарь США сказал своему российскому коллеге Сергею Лаврову о том, что это не похоже на правду, российский министр иностранных дел ответил с помощью известного гамбита:

У наших американских партнеров есть опасения, что наши удары с воздуха могут иметь неправильные цели. Они высказали нам эти озабоченности, настаивая на том, что у них имеются такие-то доказательства. Мы попросили представить их, поскольку мы уверены в наших целях.

«Докажите это» — таков был ответ на каждое обвинение со стороны Украины, и каждый раз, когда доказательства были предоставлены, Москва заявляла о том, что они ее не удовлетворяют. И не удивительно: Кремль не вступает в академические дебаты, в которых любую сторону можно убедить с помощью доказательств. Он ведет войну, в которой сила является основным аргументом, и эта сила увеличивается, если к ней добавляется обман.

На Украине Путин надеялся на то, что повстанцы при минимальной поддержке со стороны Москвы, будут активно действовать на русскоговорящем востоке и юго-востоке, разделят Украину, и в результате вмешательство Запада будет очень рискованным. Сепаратисты в военном отношении проиграли, и поэтому Путин поддержал их с помощью регулярных российских подразделений, отказываясь при этом говорить с правительством в Киеве до тех пор, пока не будет захвачено достаточное количество территории для того, чтобы иметь сильные позиции на переговорах. На контролируемой повстанцами территории расположена значительная часть украинской промышленности, и экономическое восстановление будет проходить намного легче с ней, чем без нее. Поэтому киевское правительство не хочет отказываться от восточных регионов, а Путин сохраняет рычаг давления, а также способность по своему усмотрению дестабилизировать Украину.

В Сирии он также хочет теперь сделать все возможное для того, чтобы помочь Асаду захватить потерянные территории, кто бы их сегодня ни удерживал — Исламское государство или любая другая антиасадовская группировка, и я не стал бы исключать ограниченную интервенцию российских наземных войск. Путин, вероятно, понимает, что он не сможет помочь Асаду восстановить контроль над всей территорией Сирии, потому что слишком много внешних игроков вовлечены в этот конфликт. Россия вместе с Асадом может захватить достаточное количество потерянных территорий для того, чтобы вести переговоры о послевоенном урегулировании с позиции силы. Вот зачем Асад в первую очередь позвал российские войска. Цели Путина пока совпадают с целями Асада, потому что он пытается укрепить его роль, а разговаривая с Асадом, западные державы будут говорить с Путиным.

Сирийский президент, возможно, не осознает того, что как только Путин вошел в игру, вывести его из нее будет уже очень сложно. Пророссийские сепаратистские лидеры — их перетасовывают через каждые несколько месяцев, а Москва постоянно унижает их за границей — хорошо это знают.

Керри и американский президент Барак Обама были бы наивными людьми, если бы они не понимали всего этого, наблюдая в течение 18 месяцев за действиями Путина на Украине. Они, вероятно, осознают все последствия его вмешательства. Если они не противодействуют ему более активно, то это означает следующее: они надеются на то, что вмешательство Путина, в конечном итоге, поможет закончить войну, то есть сделать то, чего Соединенные Штаты оказались не в состоянии сделать, или же они рассчитывают на то, что Россия будет вынуждена перенапрячь свои силы и в результате потерпит поражение. Обе эти ставки являются исключительно рискованными, однако альтернативных вариантов мало. Как и на Украине, попытка остановить Путина будет означать борьбу с ним.

Позиция автора статьи не обязательно отражает мнение редакционной коллегии, компании Bloomberg LP или ее владельцев.