Может ли Киев вернуть контроль над границей с Россией?

Президент Украины Петр Порошенко заявил, что контроль над участком границы с Россией должен быть возвращен до конца года. Киев, по его словам, не пойдет на какие-либо компромиссы в вопросе суверенитета над границей.

«Как только мы выбираем новую украинскую власть, то ОБСЕ, которое должно сейчас заступить на контроль неконтролируемого участка, передает функции контроля украинским пограничникам. Завершиться этот процесс должен до конца года, перед принятием изменений в конституцию. Все очень просто, так написано в Минске и никто не делает никаких попыток это ревизовать», — сказал Порошенко в интервью украинским телеканалам.

Кроме того, украинский президент утверждает, что «вывод иностранных войск с украинской территории должен произойти немедленно», без привязки к срокам проведения местных выборов, что, по его словам, подтверждено руководителями Франции и Германии и доведено до властей Российской Федерации. Москва, в свою очередь, продолжает настаивать на том, что никаких регулярных российских войск на территории Украины нет.

2 октября в Париже состоялась третья по счету встреча лидеров «нормандской четверки» по урегулированию конфликта в Донбассе. Президенты Франции, Германии, Украины и России определили дату отвода легких вооружений, а также обсудили соблюдение режима прекращения огня и проведение местных выборов. Лидеры, как сообщил французский лидер Франсуа Олланд, пришли к выводу, что выборы в Донбассе должны пройти по украинскому законодательству в течение 80 дней после принятия соответствующего закона, а не 18 октября, как планируют сторонники самопровозглашенных республик.

«Вопрос дня» от bbcrussian. com экспертам из Украины и России: возможно ли восстановление Украиной контроля над границей до конца года и при каких обстоятельствах?

Владимир Фесенко, украинский политолог, глава правления Центра прикладных политических исследований «Пента»:

Это позиция украинской стороны, и Порошенко о ней сказал из-за критической реакции на переговоры в Париже лидеров «нормандской четверки». Много подозрений, поскольку Меркель и Олланд после переговоров сказали много такого, что в Украине восприняли весьма критично. Они, боюсь, оказали «медвежью услугу» процессу реализации минских договоренностей. Они существенно ухудшили условия для того, чтобы в Киеве проголосовали за конституционный проект о децентрализации.

Думаю, после встречи в Париже число сторонников этого законопроекта в Верховной Раде Украины будет заметно меньше, хотя ее и так не хватало. Заявлений было много. Например, сначала амнистия сепаратистам, а только потом, уже после местных выборов, вывод иностранных войск, наемников и передача границы под контроль Украины. По минским договоренностям, действительно, передача границы должна происходить на следующий день после выборов, но это же надо согласовывать в одном пакете. Как та сторона не доверяет Украине, так и мы не доверяем сепаратистам.

Когда Меркель сказала, что теперь, кроме минских гарантий, есть еще и парижские, было и смешно, и печально, и стыдно одновременно, потому что цену соглашений в Минске мы хорошо знаем. Они были нарушены сразу после подписания, в Дебальцево, и потом неоднократно нарушались. В Украине нет никаких иллюзий по поводу гарантий. Откровенно говоря, и Париж, и Берлин оказались не очень эффективными гарантами, но у них есть интерес как можно быстрее закрыть тему Донбасса. Вопрос в том, как это сделать.

Единственный конкретный результат — об отводе вооружений калибром до 100 мм и сохранение перемирия. А пожелания по местным выборам, на мой взгляд, малореалистичны. Еще до выборов, граница должна передаваться под контроль ОБСЕ, о чем Порошенко не раз говорил, а потом уже Украине. Модель, озвученная в Париже, через Раду не пройдет. С одной стороны, слова Порошенко — попытка сохранить лицо. С другой стороны, это его позиция, которую его коллеги не всегда слышат.

Россия не вернет контроль над границей до конца года. Я — реалист. Путин занимает достаточно жесткую позицию в этих вопросах и на односторонние уступки не пойдет, как и Порошенко не пойдет. Компромисс возможен исключительно в «пакетном» виде, увязывая в одном пакете вопросы о границе, иностранных формированиях, местных выборах и особом порядке местного самоуправления на этих территориях. До конца года возможно закрепление нынешнего перемирия и реализация соглашения об отводе вооружений. А по политическому урегулированию, местным выборам и, соответственно, передаче границы вряд ли удастся добиться существенного продвижения.

Переговоры до конца года будут, попытки найти компромисс будут, но, к примеру, если сепаратисты проведут выборы [18 октября] в нарушение договоренностей в Париже, переговорный процесс только ухудшится и растянется. Риски возобновления военной активности есть, хотя нынешняя ситуация выглядит намного спокойнее, чем в октябре прошлого года, но мы же помним, что произошло после ноябрьских выборов в ДНР и ЛНР, — ползучая эскалация конфликта, активные бои в районе донецкого аэропорта, Дебальцево. В случае, если наступит кризис в переговорах после выборов и стороны остановят отвод вооружений, могут возобновиться и обстрелы, и локальная эскалация конфликта.

Вопрос о вводе миротворцев ООН, который был впервые поднят весной, связан с тем, что уже тогда было очевидно: ОБСЕ лишь мониторит ситуацию, они не могут контролировать режим прекращения огня, состава миссии, ее функций и полномочий не хватает. Буферную зону, которая возникает в результате отвода сначала тяжелых вооружений, а теперь и калибром до 100 мм, кто-то должен контролировать, иначе будут риски рейдов в эту зону, попытки захвата территории, даже с помощью стрелкового оружия.

Пока, судя по словам Порошенко, нашли компромисс в виде расширения полномочий миссии и ее численного состава. Пока реализовать идею с миротворцами через ООН вряд ли реально. Это понимает и украинская дипломатия, потому что в Совбезе ООН у России есть право вето. Это возможно лишь в том случае, если сама Россия не согласится на этот вариант на тех или иных условиях. Если будут проблемы с функциями миссии ОБСЕ в зоне конфликта, вопрос о миротворцах опять будет поднят.

Михаил Ремизов, российский политолог, президент Института национальной стратегии:

Каждая из сторон продолжает настаивать на своей трактовке Минска. В ближайшей перспективе ключевым камнем преткновения могут оказаться местные выборы на территории Донецка и Луганска. Несмотря на то, что было сказано по итогам встречи в Париже, что выборы могут быть перенесены на срок уже после принятия Киевом каких-то законодательных решений, которые регламентируют их проведение, пока принятие таких решений остается под вопросом. Принятый закон о выборах прямо оговаривает, что выборы на оккупированных территориях не проводятся, и нужен специальный закон, который будет приемлемым для действующего руководства ДНР и ЛНР.

Видимо, и Меркель, и Олланд, и Путин хотели бы пролонгации минских договоренностей с тем, чтобы отсрочить на более поздний срок неизбежный финал этого процесса, которым, скорее всего, будет не полная имплементация минских договоренностей, а провал их существенной части. Порошенко ранее заявлял, что не считает нужным переносить минские договоренности и что их нужно завершить до конца года, но, на мой взгляд, он придерживается этого как публичной позиции, тогда как в действительности может происходить что-то другое. Прежде всего, требуется конституционная реформа, согласованная с представителями отдельных районов Донецкой и Луганской областей, как именуется нынешнее руководство ДНР и ЛНР, и содержащая в качестве ключевого элемента не только децентрализацию, но и особый статус этих областей. В тех конституционных поправках, которые были инициированы в Киеве, мы видим преимущественно декларативные и декоративные положения.

Показательное заявление [Порошенко] о выводе иностранных войск никак не связано с соглашениями в Минске и конституционным процессом. Наличие российских войск не признается одним из участников «нормандской четверки», а именно — самой Россией, тогда как Киев на них ссылается, с другой стороны, Москва постоянно ссылается на присутствие большого числа зарубежных инструкторов, включая американских, и наемных подразделений на территории Украины. Это взаимные обвинения, которые к переговорам никакого отношения не имеют, потому что на столе переговоров могут быть только те факты, которые признаются сторонами добровольно или вынужденно.

После проведения местных выборов должны будут возникнуть представители наделенных статусом муниципальных властей, которые смогут уже котироваться в международном масштабе и участвовать в переговорных процессах, но которые будут олицетворять нынешний, если угодно, сепаратистский политический проект в Донецке и Луганске. Москва, таким образом, могла бы получить неких легитимных переговорщиков со стороны Донецка и Луганска, которые отражали бы имеющую место неприязнь нынешнего населения к киевскому режиму и националистической Украине. Очевидно, что Киеву этот сценарий совершенно не нравится, и Порошенко делает все, чтобы он не был реализован.

Если говорить о передаче контроля над границей, этот вопрос зависит, прежде всего, от российской стороны. Мы можем принять как данность, что Киев не выполнит политическую часть минских соглашений. Вопрос состоит в том, согласится ли Москва в этих условиях принудительно вернуть Донецк и Луганск Украине со всеми вытекающими последствиями — с точки зрения военной, полицейской, с точки зрения внутренних процессов и международного имидж — либо она будет настаивать на том, что если политическая часть соглашений Киевом не исполнена, то и передача контроля над границей и реальное возвращение Донецка и Луганска в состав Украины тоже не могут быть реализованы. На сегодня позиция Москвы выглядит крайне уступчивой.

Эскалацию военного конфликта, если не найдется политического решения, исключать нельзя, поскольку в нынешних условиях в пользу Киева существенно изменился военный баланс. Украинские вооруженные силы стали сильнее, тогда как силы ДНР и ЛНР, наоборот, стали слабее, в том числе из-за очевидного оттока добровольцев в Россию. Практически все уехали из-за целого ряда неблагоприятных внутренних процессов в [самопровозглашенных] республиках. Соответственно, самостоятельно предотвратить военное поражение в данном случае вооруженным сила Донецка и Луганска было бы сложно.

Речь идет о выборе, который встанет перед Москвой, — вмешиваться уже напрямую, достаточно массированно, или нет. Этот выбор будет для Москвы очень неприятным и сложным в условиях сирийской операции, которая вносит определенное влияние и, в определенной мере, ограничивает свободу маневра реагирования. Не полностью исключает, но ограничивает.