Россия списала Турцию со счетов?

Вот уже неделю звучат одни и те же вопросы. Россия желает причинить вред Турции? Россия намерена испортить свои добрые отношения с Турцией? Я бы ответил на них так: в каком смысле отношения Турции с Россией были добрыми? Действительно ли эти отношения приобрели, как заявлялось, «стратегическое» измерение? Или же это была операция по формированию мирового общественного мнения на уровне риторики, которая отвечала конъюнктурным потребностям сторон и замыкалась на определенных политических направлениях? На мой взгляд, второе.

В целом о «сотрудничестве» России и Турции можно говорить применительно к таким аспектам, как торговля, туризм, инвестиции, энергетика и несогласие с изменением Конвенции Монтре о статусе проливов. Мы отчетливо видим это при анализе содержания заключенных соглашений и особенно заявлений России. А значит, отношения двух государств развиваются в рамках реалистической парадигмы и охватывают сотрудничество по тем вопросам или в тех секторах, что представляют сравнительно «небольшое» значение. При взгляде же на политическое взаимодействие двух стран перед нами со всей ясностью возникают проблемы и региональные разногласия.

Подведя Украину к распаду и аннексировав Крым, Россия сделала шаг, с которым Турция была не согласна. Россия оказывает основную поддержку Армении, защищает ее в военно-политическом отношении и препятствует урегулированию проблемы Нагорного Карабаха. Россия подвергает давлению Азербайджан — стратегического партнера Турции. Россия нарушила территориальную целостность Грузии — одного из важнейших союзников Турции на Южном Кавказе. Членство Турции в НАТО всегда считалось в Москве серьезной причиной для беспокойства, а российские лидеры и лица, определяющие политику РФ, всякий раз стратегически подходили к суждениям о невозможности создать (или о необходимости не создавать) близкие отношения с Турцией в политической сфере.

Сейчас же в конфликт вступает сирийская политика двух стран. В течение четырех с половиной лет Турция делает все возможное, чтобы свергнуть правительство Асада, и борется с негативными последствиями этой стратегии. Россия же, притянув на свою сторону Иран и «Хезболлу», и даже иракское центральное правительство, разместилась в Сирии с целью оказания поддержки правительству Асада. В основе этой стратегии Москвы лежит мысль о приобретении региональной военной базы на Ближнем Востоке (в Восточном Средиземноморье) и, таким образом, укреплении своей силы на международной арене. В рамках этой стратегии Россия видит необходимость борьбы с евро-атлантическим пактом в глобальном смысле и такими связанными с ним странами, как Турция, Саудовская Аравия и Катар, в региональном смысле. Но, как ни странно, Турция, противостоящая России по многим политическим вопросам, но в последнее время переживающая определенные проблемы в отношениях с Западом, пытается выдать атмосферу сотрудничества с Россией (в некоторых относительно «малозначимых» секторах и политических сферах) за «стратегическое» союзничество с Россией, которое имеет или будет иметь и политические последствия. А то, что этот подход — иллюзия, и он обречен остаться пустыми словами, на прошлой неделе наглядно показали шаги России в Сирии в отношении Турции.

Российские военные самолеты, дислоцированные в Латакии, нарушили воздушное пространство Турции. В то же время российские средства ПВО, оснащенные ракетами «земля — воздух», преследовали турецкие F-16 на турецко-сирийской границе, «удерживая их на прицеле радара». Между военными самолетами российского производства — неизвестно, принадлежали ли они Сирии или России, электронные системы идентификации были выключены, — и турецкими F-16 произошла «воздушная потасовка». Более того, пока я пишу эти строки, из турецкого Генштаба приходят заявления о новом нарушении воздушного пространства Турции двумя военными самолетами, которые принадлежат Сирии.

Заявления, объясняющие эти метящие в Турцию шаги «ошибкой» или «электронным сбоем», конечно же, не отражают действительность. Все эти события произошли после того, как Россия обосновалась в Сирии, чтобы усовершенствовать свою морскую базу в порту Тартус и создать авиабазу близ Латакии, и начала воздушные операции, заявив их целью удары по ИГИЛ. По сути, все это стало сирийским преломлением тех политических проблем, которые никогда нельзя было преодолеть в отношениях Турции и России. С той стороны границы Москва дает Анкаре сигнал: отныне деятельности Турции на севере Сирии пришел конец. Но почему России так легко удается это делать? Почему игроки, занимающие сторону Турции, выступают против ходов России только на словах?

Россия первым делом четко определила, что находится она в Сирии для борьбы с «ИГИЛ» и именно в этой связи проводит свои воздушные операции. Это во многом придает легитимность действиям Москвы. Ведь на основе такой же риторики США и их союзники в течение года проводят воздушные операции в Сирии. Поскольку этот ход Москвы возник как копия и риторики, и практики, инициированной США, легитимность ее действий почти не обсуждается.

Кроме того, дело в позиции США. После негативного опыта этой страны в Афганистане и Ираке администрация Обамы не спешит форсировать вопрос Сирии и ИГИЛ в военном отношении. Поэтому то, что основные расходы и ответственность за борьбу ИГИЛ ложатся на плечи России, не особенно беспокоит Вашингтон. Подталкивая Россию к этой борьбе, США держат перед глазами неудачу СССР в Афганистане и роль, которую этот провал сыграл в распаде Советского Союза. То есть США полагают, что операция в Сирии затянет Россию в болото, лишит ее силы.

Вместе с тем Обама заявляет, что в дальнейшем США будут стратегически ориентироваться не на Ближний Восток, а на Азиатско-Тихоокеанский регион. В этой связи американский лидер старается держаться как можно дальше от вопросов Ближнего Востока. Россия увидела это, и, чтобы помешать США сосредоточиться на АТР, сделала важный шаг на Ближнем Востоке, создав некую четырехстороннюю структуру (Россия, Иран, Ирак, правительство Асада), управление которой под ее руководством будет осуществляться из Дамаска и Багдада. В Сирии и даже на Ближнем Востоке в целом такая структура усилит шиитскую ось (в которую инвестирует Россия) и ослабит суннитский блок (который США считают своим союзником). Все это так или иначе подтолкнет Вашингтон к вмешательству в Ближнем Востоке. Удерживая США в этом регионе, Россия стремится еще более повысить растущую китайско-российскую активность в АТР и усилить риторику о многополярности.

Россия понимает, что США и НАТО не смогут совершить против нее какой-либо военный маневр из-за такого относительно «пустякового» повода, как нарушение воздушного пространства. И это одна из главных причин, по которым Россия так беспокоит Турцию. Вместе с тем обнаруживаются и такие немаловажные риски, как разница в подходах союзников по НАТО к России, нежелание США форсировать ближневосточный вопрос, а также беспокойство о том, что из-за Сирии вновь обострится кризис на Украине, что приведет к росту напряженности в Европе.

То, что Россия под лозунгом борьбы с ИГИЛ наносит удары и по группам, которые поддерживает Турция (прежде всего «Джейш аль-Фатх»), не вызывает какой-либо серьезной реакции в западном мире и особенно в Вашингтоне. Ведь администрация Обамы видит, что игроки, которых Турция, саудовское правительство, Катар поддерживают, относя к сирийской «оппозиции», имеют связанную с салафизмом идеологическую структуру, и с этими группами будет невозможно начать действия по «реконструкции» Сирии. Отсутствие силы у Свободной сирийской армии и то, что она находится на стадии распада, а также неостановимый поток беженцев за границу — все это показывает, что «умеренная оппозиция» в Сирии вот-вот исчезнет. Поскольку Вашингтон отдает себе отчет в том, что с группами, которые Турция считает (или пытается представить) оппозицией, достичь взаимопонимания о будущем Сирии невозможно, США и не думают мешать России наносить по ним удары. Более того, эти действия Вашингтон, возможно, считает даже позитивными, поскольку они могут устранить салафито-джихадистские структуры в составе таких организаций, как «Фронт ан-Нусра», «Ахрар аш-Шам» и «Джейш аль-Фатх». Кроме того, атакует эти группы не сам Вашингтон, а Россия. А в ответ на любые возражения Турции он укажет на «российскую агрессию».

Москва понимает, что проблемы, которые в последнее время возникают у Турции в контексте групп, которые она относит к оппозиции, отношений с Западом и НАТО, а также сирийских курдов (для России и западного мира, прежде всего США, это самый надежный союзник в Сирии), ослабляют позиции Турции и ведут к изоляции этой страны. Свою атаку на ИГИЛ и другие оппозиционные группы в Сирии Россия оценивает и с той точки зрения, насколько серьезную головную боль эти группы могут причинить Анкаре, учитывая «теракты», которые они могут совершить в Турции. Словом, у России есть важные преимущества в Сирии, которые можно использовать против Турции. Поэтому Россия рассчитывает в конечном счете склонить Турцию к сотрудничеству и «согласию» с переходным процессом с Асадом (на котором планируют остановиться даже США), а затем, возможно, и со сценарием «Сирии с Асадом».

Россия, действуя весьма «рационально», предпочла открыто обнаружить свою активность в Сирии и взять под свою защиту по крайней мере подвластные правительству Асада земли — берег Средиземного моря и территории вокруг Дамаска (включая Хаму и Хомс). Здесь Россия опирается на сценарий борьбы с ИГИЛ. В период, когда активность США в Сирии сократилась, оппозиция практически полностью стала состоять из салафитских групп, а программа «обучай — оснащай» потерпела полный провал, курдский фактор в Сирии, несомненно, поставит Турцию в затруднительное положение и, возможно, подтолкнет ее к сотрудничеству с Россией. Если этого будет недостаточно, Россия пустит в ход свой «энергетический козырь». В заявлениях Газпрома и сейчас видны симптомы того, что это может произойти уже в среднесрочной перспективе.

Россия не списала Турцию со счетов. Но если Турция не пойдет на сотрудничество с Россией, Москва попытается объяснить (показать) Анкаре, что в таком случае политические факторы возьмут верх над существующими направлениями сотрудничества.