Одно дело оценивать как долгосрочную борьбу с терроризмом, другое — утверждать, что гражданской войне в Сирии (или Ираке, или Ливии) не будет конца. Похоже, обе точки зрения постепенно размываются, но в действительности это не совсем так. Умножение воюющих участников в различных Сириях, составляющих сегодня территорию страны, требует анализа по слоям.
Первый слой заключается в следующем: провозглашения незаконности Асада не достаточно, чтобы изменить режим. Это урок, который нам уже преподали Обама, Кэмерон и Олланд, и не раз. По сути эта позиция подтачивает скорее само западное трио, нежели Асада, которому промедление только на пользу. С того момента как Россия, Иран и Китай поддержали режим, эта закономерность превратилась в почти что неизбежность, если, конечно, уничтожение ИГИЛ действительно является целью Запада.
Второй слой вот в чем: российская авиация, иранские войска, курдские боевики и китайская политическая поддержка заполнили пустоту, образовавшуюся ввиду отсутствия западных действий в Сирии. Вопрос сегодня ставится так: а если на практике им действительно удастся успешно провести операцию? Эту гипотезу нельзя не учитывать, и обернется она очередным ударом по укреплению позиций США на большом Ближнем Востоке, а для России — повышением статуса в регионе.
Чтобы успеть заскочить в уходящий поезд разрешения гражданской войны и последующих политических переговоров, американцы и европейцы не могут больше позволить себе ошибочного выбора в пользу бездействия. Чинить препятствия путинскому и проасадовскому фронту, кажется, уже невозможно. Подрывать успех кампании против ИГИЛ становится в моральном отношении неприемлемо. Остается вернуть себе лидерство в столь желанном политическом процессе. Для этого им нужно подкрепить лишь одну суннитскую оппозицию, принимающую текущие условия Путина (зля тем самым Эр-Рияд) и узаконить власть курдов (приводя в бешенство Анкару). И заключить, что руководить «новым Дейтонским соглашением» для Сирии предпочтительнее, чем вообще ничем не руководить. Военная стратегия Вашингтона в Сирии провалилась, но политика — еще нет.