Сирийское испытание Путина

Нью Йорк — Только ленивый не пытался разобраться, что президент России Владимир Путин делает в Сирии и зачем. Однако значительная часть таких анализов была узко ориентирована на ближнюю перспективу и, возможно, оказалась слишком негативной в оценке долгосрочных последствий действий русского президента.

Мы знаем, что Путин решил прийти на помощь разрушенному войной режиму Башара Асада. Российские бомбы и ракеты сейчас обрушиваются на множество вооруженных группировок, которые борются с сирийскими правительственными войсками. Это предоставило сирийским властям передышку, которую и должна была обеспечить интервенция России.

В краткосрочной перспективе этот результат выглядит, пожалуй, предпочтительнее, чем крах режима, каким бы ужасным ни было правительство Асада. Горькая правда сегодня заключается в том, что крушение правительства, скорее всего, привело бы к геноциду, миллионам перемещенных лиц и установлению так называемого халифата «Исламского Государства» в Дамаске.

Мотивы Путина по-прежнему до конца неясны, но, по-видимому, он как минимум не хочет допустить разрушения Сирии — давнего союзника России на Ближнем Востоке. Более того, он никогда не упускает возможности напомнить миру, что Россия остается крупной державой, способной и готовой действовать от имени своих предполагаемых интересов. Не исключено также, что он стремился отвлечь внимание российского общества от сокращения экономики и роста стоимости интервенции на Украине. Высокие рейтинги Путина позволяют предположить, что в этом он вполне добился успеха.

Многие опасаются, что недавние шаги России не только продлят жестокую гражданскую войну в Сирии, но и укрепят «Исламское Государство». Возможно, так оно и будет: рост ненависти к режиму Асада является основным инструментом для вербовки новых рекрутов в армии террористов. К тому же, по крайней мере пока, «Исламское Государство», судя по всему, не очень интересует российских военных, которые в основном ударяют по другим группировкам, настроенным против Асада.

И да, действительно приходят сообщения о том, что в районы, которые повстанцы покидают после российских атак, затем приходит «Исламское государство». Россия, похоже, играет ту же циничную игру, что и Асад: превращает войну в выбор между ИГ и режимом, который, несмотря на все свои минусы, все равно заслуживает мировой поддержки.

Некоторые также опасаются, что эта демонстрация русской напористости предвещает новую волну подобных вмешательств, даже новую холодную войну. Но это маловероятно — хотя бы потому, что у России нет экономических и военных средств для поддержания таких усилий на нескольких фронтах. Неясно также, готов ли расплачиваться за такую внешнюю политику российский народ.

Так что все сводится обратно к Путину, который в принятии решений пользуется степенью автономии, не виданной со времен сталинской эпохи. Путин — известный любитель боевых искусств, и его действия в Сирии перекликаются со многими принципами этой дисциплины. Вспомните, например, о важности решающего броска, который нейтрализует сильные стороны противника и сосредотачивается на его слабостях.

Но сила имеет свои пределы. Вмешательство России в Сирии не закончится успехом, если определять его как создание условий, при которых правительство Асада вернет под свой контроль основную часть территории страны. В лучшем случае политика Путина может создать в стране относительно безопасные зоны.

Однако даже эта скромная цель потребует вложения немалых средств, потому что растет сила и «Исламского государства». Возможно, огромную цену придется уплатить самой России: когда террористы-смертники (подобные тем, которые несут ответственность за недавний теракт в Анкаре) начнут действовать на улицах Москвы — лишь вопрос времени.

Значит, настоящий вопрос заключается в том, считает ли Путин укрепление правительства Асада самоцелью или средством для достижения цели. Если верно второе — то есть Путин рассуждает как при игре в шахматы (любимая игра у многих россиян) и планирует на несколько ходов вперед — то, значит, это дипломатический процесс, в котором можно представить, что Асад будет в какой-то момент лишен власти. Россия может и поддержать такой процесс, ведь, в конце концов, Путин не отличается сентиментальностью. Российский лидер вполне может пойти на участие в политическом процессе, который позволит ему продемонстрировать центральную роль России в формировании будущего Ближнего Востока.

В это же время Соединенные Штаты и другие страны должны вести двухстороннюю политику. Одна задача — улучшить баланс сил в боевых местах в Сирии. Это подразумевает помощь курдам и некоторым суннитским племенам, а также авиаудары по «Исламскому Государству».

В результате этих усилий в стране должны возникнуть относительно безопасные зоны. Сирия, состоящая из анклавов или кантонов, возможно, — лучший из имеющихся вариантов, как сейчас, так и в обозримом будущем. Ни у США, ни у кого-либо другого нет жизненно важного национального интереса в восстановлении сирийского правительства, которое будет управлять всей территорией страны. Необходимо лишь остановить «Исламское Государство» и подобные группы.

Второе направление работы — политический процесс, в рамках которого США и другие правительства продолжат допускать российское (и даже иранское) участие. Цель здесь в том, чтобы облегчить процесс перехода власти из рук Асада и создать правительство-преемник, которое будет как минимум пользоваться поддержкой алавитов, а в идеале - и некоторых суннитов.

Такой процесс может поднять престиж Путина. И мы вполне можем на этой пойти, если этот подход также поспособствует процессу, который со временем позволит уменьшить страдания сирийского народа и опасность, исходящую от «Исламского Государства».

Ричард Н. Хаас — президент Совета по международным отношениям.