В период с 1989 по 1991 год действительно казалось, что мир может измениться в мгновение ока. Авторитарные и тоталитарные режимы всего мира моментально рухнут – в Латинской Америке, Восточной Европе, центральной части Африки и Восточной Азии – а им на смену придут новые власти, обещающие построить либеральную демократию западного образца. Кроме того, концепцию холодной войны заменили идеи «демократического мира», в котором государства, перенявшие демократические формы правления и принципы рыночной экономики, будут также поддерживать американское лидерство в международной системе и подтверждать повестку глобальной безопасности США.
Сегодня на смену энтузиазму тех времен пришли более пессимистические оценки. Уолтер Рассел Мид (Walter Russell Mead) жалуется: «Мрачная реальность такова, что демократия в большей части мира отступает». Некоторые организации, прежде всего, «Проект демократических преобразований» Института внешнеполитических исследований (Foreign Policy Research Institute) во главе с послом Эдрианом Басорой (Adrian Basora), который помогал распространять первую волну демократизации в Восточной Европе, в 25-ю годовщину окончания холодной войны пытаются провести инвентаризацию всего демократического предприятия и определить, какие меры должны принять Соединенные Штаты для продвижения вперед.
Другой проект инициировало несколько лет тому назад нью-йоркское отделение московского Института демократии и сотрудничества во главе с Андраником Миграняном. Его цель – по-новому взглянуть на некоторые представления о демократии в момент, когда «ценность, реальность и перспективы демократии подвергаются тщательной и скрупулезной поверке в различных частях мира». Данный проект в центр внимания помещает траекторию демократического развития в России в интересах анализа «вызовов нашему пониманию демократии и путей движения к ней». К Миграняну присоединился один из ведущих мировых теоретиков и обозревателей демократических переходных процессов Адам Пшеворский (Adam Przeworski), работающий в Нью-Йоркском университете. Совместно они провели серию семинаров и встреч, в результате которых и появился этот сборник на русском языке, опубликованный в 2013 году Московским государственным институтом международных отношений (МГИМО). Спустя два года издательство Cambridge University Press опубликовало обновленный англоязычный сборник этих работ под названием Democracy in a Russian Mirror (Демократия в российском зеркале). Там Мигранян, Пшеворский и группа выдающихся американских, европейских и российских исследователей и экспертов рассматривают серию сложных вопросов, касающихся характера и определения демократии. В какой мере она определяется процедурными вопросами (состязательные выборы, ротация власти) и своей способностью служить интересам народа, отражая мнения и пожелания большинства тех, кем управляют власти? Каким путем передается согласие? Должна ли демократия предшествовать государственному строительству, или сначала должны появиться и развиться сильные и эффективные институты? Каковы взаимоотношения между властью и демократией? И наконец, что самое важное: существуют ли разные и равноценные пути к демократии? В итоге это касается самого спорного из всех вопросов: кто устанавливает стандарты, по которым судят о политических режимах и, конкретно, кто способен оценить, является ли постсоветская Россия демократической, или процесс демократизации там только идет?
В своем эссе в начале сборника Мигранян в выражениях не стесняется. Сильное государство это необходимое предварительное условие для создания прочной демократии, говорит он. Для этого необходимо учредить институты и установить необходимые правила, способные гарантировать, что различные группы и фракции смогут со временем бороться за власть, «не разрушая государство и не допуская появления хаоса и анархии». Конечная цель любой демократии – обеспечить процветание и благополучие граждан, находящихся под ее опекой. Суверенная демократия это та, чьи институты развиваются в результате внутренних процессов, а не навязываются извне иностранными силами (чьи цели, добавим мы, могут заключаться не в продвижении подлинной демократии, а в ослаблении государственной власти). Если демократия в России, как и в других странах, отстает, то причиной тому нехватка времени, а также неспособность и нежелание сегодняшних элит осуществлять «конструктивное сотрудничество», стабилизирующее и укрепляющее демократические процедуры в обществе. Это усугубляется продолжающимися кризисами в сфере экономики и безопасности, которые замедляют процесс демократизации.
Проводя предварительные встречи, результатом которых стал выход сборника, Пшеворский поднял два вопроса. Во-первых, если государство слабое, должны ли демократию «направлять» власти, способные защитить зарождающиеся демократические нормы от разрушающего воздействия ничем не ограниченной элиты? Во-вторых, может ли такая страна как Россия осуществить более полную и глубокую либерализацию, когда государство почувствует себя в достаточной степени защищенным от внешнего вмешательства? Мигранян определенно и утвердительно отвечает на оба вопроса. Далее он связывает проблемы демократического развития в России с неспособностью администраций Горбачева и Ельцина контролировать данный процесс и с предоставлением возможности олигархам и прочим навязывать слабому российскому государству и обществу изуродованную демократию, а также с попытками иностранных держав, начиная с США, использовать проблемы демократии и прав человека для вмешательства во внутреннее развитие России. На самом деле, сейчас существует немало жалоб на то, что Вашингтон использует данные проблемы против режимов, которые противостоят американским геополитическим интересам. Далее Мигранян отмечает, что такие попытки становятся менее заметны, как только страна начинает проводить более прозападную политику.
Доводы Миграняна, которым в определенном мере вторят другие авторы, состоят в следующем. Нынешняя политическая элита в Кремле признает долгосрочную ценность демократической формы правления для безопасности и процветания России. Но пережив негативное воздействие от распада Советского Союза и последующих лет, она не желает идти ни на какую демократизацию, результатом которой становится слабость государства и так называемое «созидательное разрушение». Вместо этого система должна выпестовать и защитить по-прежнему слабую российскую демократию, и уже потом ослабить вожжи.
Другие авторы сборника предлагают свою критику такого подхода, предупреждая, что сильное государство «не гарантирует безопасный путь к демократии». Особо резкая критика прозвучала из уст коллеги Пшеворского из Нью-Йоркского университета Стивена Холмса (Stephen Holmes). В его определении демократия это «привязка власти к обществу, которая, не лишаясь возможности действовать согласованно и последовательно, отвечает на общественные потребности, реагирует на общественные устремления, интересы и мнения». Власть в России, как царская, так и советская, не преследовала эти цели. По оценке Холмса, правительство Путина пока не сумело переделать российскую систему «нечувствительного, неподотчетного и оторванного от народа государственного управления». Государство пока не создало «систему, в которой политическая элита страны просто не может без последствий для себя игнорировать требования простых российских граждан». Холмс и некоторые другие авторы обеспокоены тем, что при нынешней администрации идет процесс, обратный сплочению народа, и что власть не принимает мер, позволяющих простым гражданам играть более весомую роль в политике страны.
Что же делать? Некоторые авторы видят выход для раскрытия системы изнутри в постепенной эволюции и преобразовании сосредоточенной на Владимире Путине персонализированной «вертикали власти». Это даст возможность усилить подотчетность государственных чиновников и активизировать участие общества в политическом процессе. Для этого совсем необязательны столкновения и борьба между государственной властью и населением. В то же время, как отмечают в своем анализе ряда восточноевропейских и евразийских государств Борис Макаренко и Андрей Мельвиль, переходный период может «застрять», а элита, которая на начальном этапе поддерживала реформы, может оказать сопротивление дальнейшим политическим переменам, если они начинают угрожать ее интересам. А Валерий Соловей (МГИМО) говорит тем, кто считает (и надеется), что Россия на грани новой революции, которая сбросит путинский режим (как двадцать с лишним лет тому назад был свергнут коммунистический режим) и приведет к более демократической форме государственного управления, что сейчас отсутствуют многие необходимые предпосылки для этого. Одна из основных предпосылок это исключительно важный альянс как минимум части элиты и народных масс из общества. Кроме того, отсутствует убедительная идеология перемен. Самого по себе экономического спада и нарушений государственной эффективности недостаточно для начала революции. С ним соглашается Пшеворский, отмечающий, что преобразования происходят только тогда, когда «разногласия внутри режима становятся открытыми, и появляется пространство для мобилизации народа».
В собственном анализе Пшеворский делает некоторые общие выводы, в которых более скрупулезно рассматривает складывающуюся в России политическую ситуацию. Когда выборы являются по-настоящему состязательными, они «поддерживают мирный порядок, давая конфликтующим политическим силам» возможность для решения вопроса о том, кому будет принадлежать власть. Но выборы, в которых конкуренция отсутствует, также могут оказаться чрезвычайно важными для мира в обществе, поскольку они помогают узаконить существующее положение вещей или показывают, что у оппозиции отсутствует реальная база поддержки, и что действующее руководство правит с пассивного или даже активного согласия масс. Состязательные выборы или нет, любая власть все равно должна прислушиваться к источникам возможного недовольства и быть готовой к политическим уступкам. В то же время, государство должно определять, где и при каких обстоятельствах, будет применена сила, чтобы устранить вызовы своей власти. Таким образом, Пшеворский и прочие говорят о том, что резкое деление режимов на демократические и недемократические не всегда дает пригодную типологию, ибо существует широкий спектр, в рамках которого власти так или иначе реагируют на давление общества и проявляют разную степень готовности идти на компромиссы.
В сборнике нет попыток разрешить поднятые вопросы или дать какие-то конкретные ответы. Мигранян с наибольшим оптимизмом среди авторов говорит о том, что администрация Путина закладывает фундамент прочного и эффективного демократического режима в России. Остальные относятся в этому с разной степенью скептицизма. Книга оставляет у читателя впечатление, что авторы «резко расходятся» в своих оценках того, есть ли в России условия для дальнейшего укрепления демократии, и будет ли такая возможность реализована в ближайшее время. Мигранян как спонсор сборника и Пшеворский как редактор его версии на английском языке полагают, что открытые дебаты с участием западных и российских авторов способствуют продвижению диалога. На их взгляд, сборник создан в духе гражданского несогласия, а не открытой полемики, которая сегодня зачастую является определяющей чертой любых дискуссий о современной России.
Но есть одно заключение, с которым, как кажется, согласны все. Это мнение о том, что судьбы демократии в России будут определять в основном сами россияне (то же самое можно сказать о Китае) в зависимости от того, чем обернутся внутренние процессы и тенденции, и что никакого западного вмешательства они не допустят. В отличие от продолжающихся в США дебатов об эффективности американских и западных усилий по продвижению демократии, авторы не считают, что внешнее давление или указания окажут существенное воздействие на траекторию российской политики. Этот сборник не даст утешения тем, кто рассчитывает на быстрые политические перемены в России по либеральному сценарию и надеется, что Америка сможет с минимальными усилиями решить свои геополитические проблемы с Россией. А вот те, кто заинтересован в изучении вопросов, связанных с постепенным ходом и институциональным закреплением демократических преобразований, найдут в этой работе немало полезного и интересного.
Николас Гвоздев — пишущий редактор журнала The National Interest, а также один из авторов книги Russian Foreign Policy: Vectors, Sectors and Interests (Внешняя политика России: векторы, секторы и интересы). Изложенное в статье является точкой зрения автора.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В период с 1989 по 1991 год действительно казалось, что мир может измениться в мгновение ока. Авторитарные и тоталитарные режимы всего мира моментально рухнут – в Латинской Америке, Восточной Европе, центральной части Африки и Восточной Азии – а им на смену придут новые власти, обещающие построить либеральную демократию западного образца.
