Под внешним московским лоском — унылый город

Первый признак того, что в Москву пришли перемены, я ощутил, когда опасливо ступил на «зебру» пешеходного перехода, а машины, как ни удивительно, остановились, чтобы меня пропустить. В прежние времена водители в таких случаях обычно жали на газ, и мне приходилось бежать, чтобы не попасть под колеса.

Оказалось, что такое массовое проявление вежливости — это лишь одна из незаметных перемен, которые в совокупности составляют значительное и всестороннее преображение.

Я приехал в Москву в командировку — первую с 2007 года, когда я уехал из России. Тогда город казался в лучшем случае суматошным, а иногда и попросту опасным. Шагая по улицам, приходилось избегать встреч со стаями бродячих собак, обходить огромные черные лужи и припаркованные как попало внедорожники размером с небольшой дом.

Все это осталось в прошлом. Благодаря жесткой системе платных парковок, введенной два года назад, автомобили исчезли с тротуаров, да и на дорогах машин стало меньше. Это позволило разгрузить главные транспортные артерии города, поскольку вместо автомобилей горожане стали чаще пользоваться общественным транспортом. По данным компании-поставщика навигационных устройств TomTom, Москва теперь занимает лишь четвертое место среди самых перегруженных транспортом городов мира. А в 2012-2013 годах она возглавляла этот список.

Изменился и внешний вид Москвы. Раньше она обычно утопала в свете кричащих неоновых огней, производя впечатление огромной дешевой ярмарки. Значительная часть неоновой подсветки исчезла, а вместе с ней — и огромные рекламные щиты, полностью закрывавшие собой 10-этажные здания. Теперь все выглядит аккуратнее и современнее.

Некоторые общественные места, некогда заросшие бурьяном и бывшие символом разрухи и упадка, теперь перестроены и модернизированы. Парк Горького сейчас славится велосипедными дорожками, фонтанами и новой прибрежной зоной. На территории знаменитой кондитерской фабрики «Красный Октябрь», находящейся к югу от Кремля, теперь открыты хипстерские бары, а также находится институт медиа, архитектуры и дизайна.

Кроме того, в Москве появилось множество прекрасных мест, где можно вкусно поесть. Когда я впервые попал в столицу в начале 1990-х, единственное, что там можно было перехватить на скорую руку, были сибирские пельмени, по вкусу напоминавшие обойный клей. Сейчас же в Москве есть множество заведений, где вам подадут и флэт-уайт, и тыквенный латте со специями, и миндальное печенье.

Я обедал с давним коллегой в ресторане под названием Twins. Там оба шеф-повара - Иван и Сергей Березуцкие - как бы вдохновленные российским продуктовым эмбарго, создают потрясающие блюда — вроде телячьих щек с тыквой и печеными сливами — практически полностью из местных продуктов.

Возвращаясь после обеда в гостиницу, я не остановил, как раньше, какую-нибудь раздолбанную «Ладу», водитель которой занимается извозом без лицензии, а воспользовался «Яндекс-Такси» — одним из приложений для срочного заказа такси. Через несколько минут приехал резвый, новенький Hyundai. Это стало еще одним свидетельством того, как старая, суматошная, не знавшая порядка Москва становится организованной и современной европейской столицей.

И все же в этом мегаполисе с населением 12 миллионов человек есть что-то такое, что никогда не меняется. Под внешним лоском глубоко спрятаны уныние и тоска, временами переходящие в безысходность.

Всеобщая эйфория, связанная с прошлогодней аннексией Крыма, угасла, оставив после себя чувство горечи.

Страна находится в глубокой рецессии, оказавшись в трудном положении из-за обвала цен на нефть и западных санкций. Многие люди потеряли работу. Российский президент Владимир Путин заявил на прошлой неделе, что пик кризиса преодолен. Но немногие из тех, с кем я говорил, ему верят.

Я провел очень тягостный вечер с человеком из числа моих давних российских друзей — назову ее Леной. Она — дизайнер, и ее заработки заметно сократились. Падение рубля отразилось на ее положении очень болезненно: в пересчете на доллары она теперь зарабатывает вдвое меньше, чем два года назад.

Она напомнила мне об одной из наших встреч в 1999 году — через год после рублевого кризиса, когда государство объявило дефолт по внутреннему долгу и провело девальвацию рубля. Тогда ее заработки в долларовом выражении тоже резко сократились. Но в последующие годы Россия преодолела экономический спад, и ее экономика оживилась на фоне растущих цен на нефть. И Лена стала (относительно) богатым человеком.

Теперь, как она говорит, все надо начинать сначала. В 1999 году она была моложе, и ей было легче приспосабливаться к изменившейся обстановке. А теперь она просто устала. «В этой стране ничего в лучшую сторону никогда не изменится», — сказала она. Это довольно жесткие слова для такого человека, как Лена, — патриотки, открыто говорившей о своей любви к России.

Во время того разговора я понял, насколько неустойчивы — и поверхностны — перемены, произошедшие в Москве. Внешний лоск, возможно, и производит впечатление, но под ним скрывается город, живущий непростой жизнью, который через столько лет находится, по всей видимости, на грани хаоса.