Atlantico: 30 сентября Владимир Путин ответил на просьбу о «военной помощи», которую озвучил в тот же день Башар Асад. Эти военные действия противоречат позиции США и Европейского Союза. Некоторые западные политики приветствовали решение о вмешательстве, но действительно ли Владимир Путин такой тонкий стратег, как считается? Удается ли ему достичь своих целей? Почему?
Сириль Бре: Что касается военного вмешательства в Сирии, тактический, военный и дипломатический талант президента России не подлежит сомнению. Всего через три недели после начала воздушных, морских и наземных операций российские власти подходят к выполнению первичных военно-политических целей. Благодаря развертыванию примерно 5 000 солдат морской пехоты они обеспечили защиту инфраструктуры в Тартусе и Латакии, тогда как задействование трех десятков боевых самолетов и около 20 вертолетов заставило отступить противников режима Башара Асада, которые угрожали оси Алеппо-Дамаск и слишком близко подошли к побережью.
В стратегическом плане полученные результаты еще предстоит проанализировать. Оказав явную поддержку ослабленному режиму Башара Асада, Россия может в перспективе быть воспринята как препятствие для разрешение конфликта. Кроме того, укрепление шиитской оси Дамаск-Багдад-Тегеран способствует конфликту шиитов с суннитами (монархии Персидского залива и исламистские движения). Далее, активные действия Москвы в Сирии, Арктике, Прибалтике и на Украине могут подтолкнуть будущую американскую администрацию к тому, чтобы ужесточить тон. А усиление Ирана может создать неудобства на южном фланге. Тактический талант Путина доказан, но вот его стратегический гений еще предстоит подтвердить.
Жан-Сильвестр Монгренье: Генри Киссинджер считает, что у путинской России есть определенная сила в тактическом плане, но что она очень слаба в стратегическом. Это отсылает нас к средствам и инструментам российской мощи, которые едва ли отвечают политическим амбициям Кремля. Со многих точек зрения такое суждение оправдано. Раз российское руководство так одержимо Америкой, для начала следует провести сравнение двух стран: население США в два с половиной раза больше российского, их экономика все еще на первом месте и намного обходит китайскую в сумме основных показателей, наконец, они — сильнейшая в мире военная держава, не имеющая себе равных. Европейский Союз в совокупности государств-членов представляет собой объединение, которое в три раза обходит Россию по населению и может сравниться с США по весу в экономике. Как бы то ни было, ЕС не назвать полноценным игроком на международной арене. Сравнение России с Китаем тоже крайне невыгодно для нее, как в демографическом, так и экономическом плане. Расклад может измениться и в военной сфере: Китай активно наращивает оборонные расходы и явно стремится стать состоявшейся во всех планах державой. Геополитическое партнерство Пекина и Москвы серьезно разбалансировано: Россия сделала немало громких заявлений с 2014 года, только они не получили подтверждений на практике.
Как бы то ни было, нам не стоит забывать об автономности политики (в качестве вида человеческой деятельности) и том, что отношения держав не сводятся к одному лишь сравнению различных показателей. В краткосрочной и среднесрочной перспективе умение маневрировать, ухватиться за возможность и провести череду тактических инициатив может сыграть решающую роль. Кроме того, стоит отметить, что в данной сфере паранойя может быть конкурентным преимуществом (в определенной степени). С точки зрения силы Путина следует рассматривать как наследника большевиков. Так, хотя Ленин сотоварищи оказались плохими управленцами и никудышными экономистами, они были прекрасными тактиками и политическими стратегами. Возвращаясь к Путину, стоит отметить, что его мировоззрение направляет его к выполнению центральной задачи: восстановлению мощи России. Не стоит рассматривать его как царька, который стремится лишь удержать власть.
Когда некоторые наблюдатели и комментаторы заводят речь о Путине, они действительно ударяются в некий нездоровый культ личности с возвратом к утомившим всех формулировкам (ловкость дзюдоиста, ум и самообладание шахматиста и т.д.). В то де время не стоит и относиться к нему с презрением. До начала кризиса на Украине Путина зачастую недооценивали, а на его геополитический проект не обращали внимание. Его пытались представить своего рода «крестным отцом», который занимался в первую очередь внутренней политикой, пытался удержать равновесие между кремлевскими кланами. Разумеется, всех своих целей он не достиг. Несмотря на все рассуждения о БИКС и развивающихся странах, Путин не воспользовался высокими ценами на нефть 2000-х годов для модернизации экономики страны. Но мог ли он это сделать? Система власти тесно связана с утвердившимся в стране монополистическим государственным капитализмом«. В любом случае эта экономическая зависимость представляет собой серьезный удар по его политике мощи. Именно этим объясняется умеренная позиция Путина в переговорах по газу с Украиной и ЕС (при этом защитники российской политики во Франции утверждали, что нужно как можно быстрее уступить Москве, пока та не перекрыла поставки в Европу). Кроме того, если отойти от Путина, стоит отметить, что в политике зачастую действует закон гетеротелии: он гласит, что все логически поставленные задачи обязательно дают другой результат.
— Какими были последствия вмешательства в Крыму в феврале и марте 2014 года? И добился ли Путин поставленных целей на Украине?
Сириль Бре: Последствия действий в Крыму и на Украине были отрицательными с точки зрения положения России и положительными с точки зрения поставленных целей российских властей. Задачей президента России было не построение гармоничного сотрудничества с Европой и США, а восстановление собственной легитимности в опирающихся на силу отношениях. Включение Крыма в состав РФ и действия в Донбассе подставили Россию под удар санкций, которые затрудняют финансирование пострадавшей от спада цен на сырье экономики. Тем не менее внутри страны активная внешняя политика президента принесла ему широкую поддержку населения, которая проявляется в опросах и на избирательных участках, в том числе на недавних региональных выборах 13 сентября.
На Украине поставленная цель достигнута: на юго-западной границе России еще долго не будет сильного и прозападно настроенного государства.
Жан-Сильвестр Монгренье: На Украине Путин рассматривал взятие Крыма как прелюдию к чему-то гораздо большему. Он ожидал, что под крыло России перейдет весь восток страны, и для подготовки этого нового этапа был выдвинут термин «Новороссия»: квазигосударство, сателлит России на территориях к востоку от Днепра. Ничего подобного не случилось. Так или иначе, под контролем Москвы находится всего лишь треть Донбасса, а Киеву удалось провести свободные выборы практически на всей территории страны. И если несколько лет назад западные государства не решались перечить Москве, теперь они выступили сообща и поддержали Украину. В целом Россия настроила Украину против себя. Если верить опросам, украинцы на протяжение многих лет выступали за сбалансированную политику между Россией и Западом. Теперь же страна начала переходный процесс в политике и экономике и меняет позицию в геополитике. Кроме того, что бы ни утверждала Москва, Запад вел себя на Украине крайне сдержанно. Администрация Обамы предпочитала «перезагрузку» отношений с Москвой по ключевым международным вопросам в ущерб Украине и Грузии. Российское влияние в Киеве было сильно, однако политика Путина была нацелена на превращение страны в сателлита. Отсюда и гетеротелия: после агрессии в Крыму и Донбассе «братский народ» отвернулся от России.
При всем этом Путин захватил Крым без единого выстрела и сделал из него геостратегическую платформу проецирования сил и влияния в средиземноморском бассейне (вмешательство в Сирии с опорой на базу в Севастополе). А сохранение контроля над частью Донбасса позволяет ему сохранить опасную возможность ставить палки в колеса украинскому государству. Теперь Путины пытается превратить эту гибридную войну в «замороженный конфликт», который бы позволил ему закрепить успехи и ослабить давление Запада, но мог бы вновь разгореться, если в Кремле посчитают то необходимым. В результате у него остается возможность для новых территориальных завоеваний на Украине при благоприятном стечении военных и геополитических обстоятельств. В то же время силовое присоединение Крыма и гибридная война в Донбассе повлекли за собой реакцию Запада (усиление НАТО в Центральной и Восточной Европе, экономические санкции). Санкции усугубляют последствия спада цен на нефть и омрачают перспективы российской экономики. Кроме того, Крым дорого обходится федеральному бюджету: пенсии и субсидии, финансирование газопровода и моста с полуострова до континентальной России.
В целом, результаты неоднозначные: частичный выигрыш, за который приходится платить высокую цену в экономическом и дипломатическом плане. Возвращаясь к финансовой стороне дела, стоит обратить внимание на определенные цифры. Так, в 2014 году Крым обошелся российскому бюджету в 126 миллиардов рублей, что больше 3 миллиардов долларов. Параллельно с этим набрала обороты утечка капиталов, а общее ухудшение положения дел в экономике (рецессия, деградация государственных финансов) повлекло за собой обвал биржи и рубля. В апреле 2014 года, то есть месяц спустя после присоединения Крыма, потери составили 179 миллиардов долларов. Кроме того, Москва намеревается выделить на Крым 700 миллиардов рублей до 2017 года. Чтобы в полной мере оценить размах этих планов, стоит учесть траты на военное вмешательство в Сирии и инвестиции в гражданскую и военную инфраструктуру в арктической зоне, где Россия добивается для себя прав на территорию в 1,2 миллиона квадратных километров. Очевидно, что желания тут явно не соответствуют возможностям. А бесконечно удерживать равновесие едва ли получится.
— Организация Олимпиады в Сочи в 2014 году обошлась в 37 миллиардов евро. Целью было утвердить влияние страны... Но как отразились игры на отношении к России на международной арене?
Сириль Бре: Все зависит от точки зрения. Парижу, Берлину и Вашингтону российская стратегия представляется излишне агрессивной. Однако развивающиеся страны или, например, Будапешт рассматривают все как терпеливое построение альтернативы западным альянсам. Россия запустила долгий процесс формирования альтернативы Западу.
Жан-Сильвестр Монгренье: Извне, в любом случае, в западных обществах, такие работы воспринимаются в первую очередь как проявление поддавшейся гигантомании власти. Задействованные суммы также говорят о возможной коррупции, которая свойственна подобному типу власти: в авторитарных системах происходит систематическое смешение понятий (между государственным и частным, экономикой и политикой). Если не считать уже итак убежденных сторонников, которым вовсе не нужно было это мероприятие, чтобы увидеть в Путине борца с прогнившим западным руководством, Олимпиада едва ли принесла России влияние на международной арене, не говоря уже о восхищении и уважении. Стоит отметить, что Олимпиада в первую очередь пострадала от полемики насчет заоблачной стоимости ее организации. Затем ее быстро затмили волнения на Украине, российская операция в Крыму и война в Донбассе. Вполне возможно, что если бы людей спросили насчет Олимпийских игр в Сочи, они многие из них ответили бы, что давно забыли о них.
Россию по большей части воспринимают как страну, которая без колебаний пускает в ход военную силу для изменения европейских границ. Такой геополитический ревизионизм вызвал определенное беспокойство среди западной общественности, причем не только в Польше и Прибалтике, что бы там ни утверждали сторонники Путина. Возникает чувство «дежавю», возвращения в прошлое, хотя все считали, что холодная война давно позади. Всего этого достаточно, чтобы перечеркнуть все воздействие имиджевой кампании России за границей. Сюда также стоит добавить убийства политиков и журналистов. Последним тому примером стал Борис Немцов. Результаты были катастрофическими. Фанаты Путина видят во всем иностранный заговор с целью подорвать репутацию президента России, но таких людей немного. Наиболее адекватные сторонники режима сегодня стараются дистанцироваться от его самых спорных черт, чтобы потом заявить, что с ними нужно мириться и принять во внимание другие параметры. Некоторые напоминают о сомнениях вокруг терактов 1999 года, которые совпали с усилением назначенного Ельциным главой правительства Владимира Путина и послужили предлогом для второй войны в Чечне. По их словам, нужно помочь Путину выбраться из тупика и поддержать его политику в Сирии и на Ближнем Востоке. Президента России расписывают как «хорошего царя», который стал жертвой плохого окружения. Иначе говоря, история повторяется.
— Как выглядят эти результаты во внутриполитическом плане?
Жан-Сильвестр Монгренье: Об отсутствии экономических реформ и сильной зависимости от экспорта углеводородов мы уже говорили. В то же время Путину удалось сформировать эффективную «вертикаль власти». Политическая система находится под тесным контролем, оппозиция подавлена, а свободные СМИ практически исчезли за исключением нескольких сайтов, на которые большая часть населения не заходит. Иначе говоря, страна находится под жестким контролем, экономическая рента финансирует систему власти, а население следует за лидером.
Здесь же отметим, что рейтинг популярности не может служить подтверждением нравственности и гражданской благодетели, или тем более соответствия реальному положению дел. К сожалению, многим антипатическим политическим системам и даже преступным тоталитарным режимам удавалось в прошлом привлекать на свою сторону массы людей. Это вызывает тревогу, но удивительным такой расклад не назвать. В своей работе о власти Бертран де Жувенель напоминает, что свобода — это требование аристократии по отношению к «минотавру», то есть бездушному чудовищу в лице государства. Российское руководство рассматривает население как скот: если его кормят и дают психологическое удовлетворение, он смирится со своей судьбой и пойдет за лидерами. Только вот отсутствие экономического роста подрывает это негласное соглашение (подъем уровня жизни в обмен на урезание свобод).
В оценке российской внутренней политики, как и любой политической системы, главное — понимать, выполняет ли режим свою основную функцию (обеспечение безопасности и внутреннего согласия при сохранении независимости различных отраслей деятельности) и работает ли он на общее благо (а оно не является «собственностью» политической власти). Политика как сфера деятельности должна сформировать условия для свободного развития других отраслей (экономика, мысль, культура и т.д.). В России же культ «державности» с его военными ответвлениями ведет к подавлению оппозиции, которую называют «пятой колонной» Запада. Российское гражданское общество оказалось под давлением, а свободы были, безусловно, урезаны. Достижения 1990-х годов в контексте «хаотической полиархии» ельцинской эпохи были поставлены под сомнение. Первого президента постсоветской России, человека, который привел во власть Путина, превратили в пугало. Разговоры об эффективности могут стать оправданием посягательств на свободы, только вот этой эффективности пока что не видно. Успехи 2000-х годов и повышение уровня жизни россиян объясняются лишь новым взлетом цен на нефть и притоком нефтедолларов в казну режима.
— С учетом неоднозначных результатов на международной арене, можно ли сказать, что Путину лучше удается пиар, а не настоящее влияние в геополитике и экономике?
Сириль Бре: Как мы это видели во время его выступления на Генеральной ассамблее ООН 28 сентября, его пиар играет двойную роль: настраивает против Запада и привлекает другие страны. Его навык в красивой постановке, выборе подходящего времени и пропаганде не подлежит сомнению. Однако он в любом случае в первую очередь государственный деятель, который беспокоится о своей власти и национальных интересах страны. Временные экономические неудачи — это цена за восстановление мощи России. То же самое касается и изоляции по отношению к Западу. Ничто не мешает ему строить обратные альянсы.
Жан-Сильвестр Монгренье: Подтвердить чем-то подобное заявление непросто. Наверное, Путин грамотно выстраивает пиар во внутреннем плане: по всей видимости он прекрасно понимает менталитет россиян. Но на международной арене он вовсе не выглядит лидером мировой общественности. Путин стремится в первую очередь стать лидером небольшой группы государств, которые выступают против глобализации, хотя о пиаре как таковом здесь, пожалуй, говорить не приходится. В тоже время он создал в России ориентированные на иностранную общественность инструменты пропаганды и выделил на них значительные финансовые ресурсы. Его цели в начатой им информационной войне весьма ограничены. А в целом его посыл слаб: Россия больше не идеологический полюс массовой «светской религии». Сейчас тут не видно ничего, что могло бы увлечь за собой людей. Речь идет исключительно о поддержке российской внешней политики с помощью риторики и контраргументов. В этой связи показательна ситуация со сбитым над Донбассом в июле 2014 года лайнером. Путь даже выдвинутые пропагандой контраргументы и были весьма грубы, их все равно передали по информационным каналам (главное тут возможность ответа). Такие шаги позволили выиграть время, пока буря эмоций не утихнет, и ответить на обвинения (передача ракетных комплексов сепаратистам, возможное присутствие российских специалистов, которые куда лучше умеют обращаться в подобной техникой). Распространялись фальшивые фотографии и ложные слухи о присутствии в регионе западных истребителей во время трагедии. Все это было взято на вооружение людьми, которые считают себя большими знатоками тайн мировой политики.
В целом, тактика сводится к тому, чтобы нагнать тумана, который ведет ко всеобщему релятивизму или даже нигилизму. Это настроение можно описать следующим образом: «Все вранье, и все лгут. В той или иной степени...» Эффективность подобных шагов не вызывает сомнений, особенно в отношение «антисистемных» слоев постмодернистского общества, где свойственные западной цивилизации сомнение и критический взгляд уступили место сверхкритицизму и систематическим насмешкам. Все это заставляет нас внимательнее посмотреть на нынешнее состояние нашего общества с точки зрения политико-информационной риторики и духа времени. Пока что российская пропаганда производит определенный эффект, но что насчет долгосрочной перспективы? Существующие инструменты не делают Россию глобальной державой с тонким, но всесторонним влиянием, державу, чей блеск был бы виден по всему миру. Если взять пример российского военного вмешательства в Сирии, выдвинутые кремлевскими СМИ аргументы могут обмануть разве что тех, кто сам этого хочет. Эффективность вмешательства будет решаться в военно-дипломатической сфере, в области большой политики, а не политического маркетинга.
Сириль Бре, преподаватель Парижского института политических исследований, автор блога Eurasia Prospective.
Жан-Сильвестр Монгренье, доктор геополитики, преподаватель истории и географии, научный сотрудник Французского Института геополитики
