Le Figaro: В четверг вечером Николя Саркози дал из Москвы интервью BFMTV, в котором выступил за сближение с Россией. Можно ли говорить о повороте бывшего президента в сторону голлизма?
Марк Крапе: Он действительно старался придерживаться голлистской риторики. Начал он со слов о том, что политика гибнет из-за «отсутствия убеждений». Закончил же он стремлением дистанцироваться от тех, «кто не знает историю». Он даже сказал «во мне есть Франция», что является голлизмом чистой воды с щепоткой Джонни Холлидея...
Не говоря об афоризме, по которому политика опирается на реалии, он отметил, что президент России, страны со 150-миллионным населением, обладает легитимностью и пользуется популярностью. Дипломатия нацелена на сближение позиций, развитие взаимопонимания и поиск компромиссов. Саркози может похвастаться «давними отношениями» с Путиным. Он и на самом деле принимал активное участие в урегулировании украинского кризиса. Поэтому он стремится «перевернуть страницу украинского кризиса». Идти к постепенному снятию санкций. Разве украинские сепаратисты не отказались от принятого в одностороннем порядке решения о проведении выборов?
— А что насчет прочих итогов его пребывания у власти?
— Если вы намекаете на то, что он перескочил с американского атлантизма на российский многополярный мир, можно ответить, что обстоятельства и риски изменились. Как вы помните, даже европейский мудрец Валери Жискар д’Эстен недавно высказывал «пророссийские» взгляды.
Относительно Сирии Саркози напомнил, что добивался вмешательства еще с июля 2012 года. Сегодня, в отличие от Франсуа Олланда, он не считает уход сирийского лидера предварительным условием начала мирного процесса, но полагает, что тот в перспективе должен будет уйти, потому что у него на совести 250 000 жизней. Эта цифра повторялась дважды. Как бы то ни было, он призывает к формированию единой коалиции против ИГ.
Можно также сказать, что он не слишком держится за свое предложение насчет «Женевы-2» и не согласен с позицией Ангелы Меркель, которая выступает за статус-кво. Он убежден в значимости франко-немецкой оси с точки зрения прошлого: для него это реальная движущая сила, которая направляет его действия (хотя, наверное, он все же чрезмерно на этом зацикливается).
Кроме того, он сбросил с себя ответственность за дестабилизирующие последствия своего вмешательства в Ливии, свалив на один лишь сирийский конфликт тот факт, что нам приходится иметь дело с 10 миллионами мигрантов.
— По поводу мигрантов. Саркози вновь подтвердил отказ от формирования республиканского фронта, не стал опровергать заявления Анри Гено (он утверждал, что бывший президент мог бы работать с Марин Ле Пен) и в целом приближается к пророссийским позициям Марин Ле Пен. Получается, он отмежевывается от Жюппе и становится ближе к Национальному фронту?
— Он не стал принимать призыв премьера Манюэля Вальса к формированию республиканского фронта. Кроме того, он постарался отмести все подозрения в тайном сговоре после телепередачи о Марин Ле Пен. В конечном итоге, три четверти правых избирателей хотят, чтобы он сосредоточился на Олланде и выдвигал предложения без связи с Марин Ле Пен.
Далее, он ответил на обвинения Вальса (тот назвал его плохим патриотом из-за параллельной дипломатии с Путиным), раскритиковав Франсуа Олланда за то, что тот «ведет политику, с которой я борюсь, но я не стану говорить об этом за границей».
Журналистка вновь вернула его к «волне мигрантов», отметив опасность того, что его позиция может сыграть на руку Нацфронту... Ответ Саркози оказался весьма агрессивным: «За кого вы держите ваших собственных зрителей?» По его словам, люди сами прекрасно понимают, что столкнулись с «самой большой волной миграции за всю историю Европы».
— Если судить по произошедшему с Надин Морано и ситуации вокруг программы о Марин Ле Пен, не получается ли, что его позиция смещается вправо?
— Раз он сам всегда делал особый упор на преемственности, нынешний поворот больше бросается в глаза. Но разве это обязательно перечеркивает искренность его поведения и встречи с Путиным?
Марк Крапе — политолог, научный сотрудник Университета Париж Х.
