Как Путин будет справляться с последствиями авиакатастрофы?

В субботу в Египте упал самолет российской компании Metrojet, совершавший рейс 9268. Все пассажиры лайнера погибли. Узнав об этом, тысячи людей вышли на Дворцовую площадь Санкт-Петербурга выразить скорбь и сострадание. Они несли свечи, цветы, игрушки. Некоторые взяли с собой фотографии жертв. Аналогичные спонтанные митинги прошли и в других российских городах, но петербургский был самым масштабным — ведь 173 из 224 разбившихся пассажиров жили в Санкт-Петербурге и в Ленинградской области. Этот излияния сочувствия, а также сцены из петербургского аэропорта Пулково, где родственники пассажиров узнавали о гибели своих любимых, транслировали все ведущие российские телеканалы. Одно из самых популярных российских ток-шоу «Пусть говорят» открыло свой очередной выпуск фотографиями и видео погибших — с именами и возрастом. На снимках и роликах многие из них смеялись и улыбались. Даже обычно критически относящиеся к российскому телевидению аналитики признали, что освещение катастрофы было подобающим. Как заметил один из них, «это было по-человечески и профессионально».

До того момента, когда следователи придут к окончательным выводам о причинах трагедии, может пройти не один месяц. Пока преобладают две теории: либо это была техническая неполадка (возможно, в результате плохого обслуживания самолета), либо на борту оказалась бомба. Первая теория вызывает доверие у многих в России. Поврежденная инфраструктура — частая проблема в этой стране, поэтому люди готовы с легкостью поверить, что «все прогнило». Однако в четверг американские и британские официальные лица заявили, что, судя по разведданным, в самолете сработало взрывное устройство. Британский премьер Дэвид Кэмерон сказал, что бомба — это «наиболее вероятный вариант», а американцы добавили, что, возможно, она была подброшена ИГИЛ или его союзниками. Как сообщается на сайте Кремля, российский президент Владимир Путин поговорил с Кэмероном после его выступления и подчеркнул, что причины катастрофы невозможно установить до конца официального расследования.

Если Кремль будет вынужден признать, что пассажиры погибли в результате теракта, он столкнется с новой проблемой: с очевидной связью между гибелью самолета и российской военной операцией в Сирии. В октябре опросы общественного мнения показали, что большинство россиян поддерживает авиаудары, но примерно 40% респондентов опасаются, что они обойдутся слишком дорого — как в деньгах, так и в человеческих жизнях. Особое беспокойство у опрошенных вызывала угроза терактов. Спустя три дня после катастрофы пресс-секретарь Путина предостерег общество от «неуместных гипотез» и заявил, что авария самолета и ситуация в Сирии — это «события из абсолютно разных измерений». Интересно, что на тот момент никто еще публично не заявлял о возможной связи между ними.

Контролируемое государством российское телевидение не раз демонстрировало впечатляющую способность поворачивать общественное мнение в стране в нужную Кремлю сторону. Хорошим примером этого было освещение катастрофы сбитого над Украиной малайзийского лайнера. Доказательства, приведенные широким спектром иностранных источников, убедили мир, что самолет сбили пророссийские повстанцы. Тем не менее, в России считают 2% или 3% респондентов, а подавляющее большинство возлагает ответственность на Украину. Так как на борту лайнера не было россиян, Кремль мог полностью сконцентрироваться на попытках оправдать поддерживаемых им повстанцев и дискредитировать западные источники, а углубляющаяся конфронтация с Западом облегчила эту задачу.

На сей раз отрицать западные данные и версии, вероятно, будет труднее, однако это вряд ли помешает властям предотвратить нежелательные реакции общества. «Любую из версий, которая будет окончательной, Путин обязательно отыграет в свою пользу, — заявила в эфире радио „Свобода“ ведущий российский телекритик Арина Бородина. — Он задействует ресурс подчиненных ему телеканалов по полной программе, и они будут делать то, что он захочет».

Даже если Кремль не сможет опровергнуть информацию, которую сообщают представители американской разведки, он, скорее всего, постарается как можно дольше с ней не соглашаться. Однако и в том случае, если в итоге российское правительство признает, что теракт все-таки был, Путин сможет использовать это для патриотической мобилизации.

Третьего ноября в ходе мероприятия, официально не связанного с авиакатастрофой, Путин уже заявил, что «российский народ... запугать вообще никогда никому не удавалось» и что такие попытки — «бесперспективное занятие». Он также добавил, что цель России, «и в Сирии, и где бы то ни было — прежде всего борьба с терроризмом». Это звучит не так красочно, как знаменитое обещание «мочить террористов в сортире», которое он дал в 1999 году после взрывов домов, приведших ко Второй чеченской войне, однако подразумевает тот же смысл. Тридцатого сентября, перед самым началом российской кампании в Сирии, Путин подчеркнул: «Единственно верный путь борьбы с международным терроризмом... то действовать на упреждение, бороться и уничтожать боевиков и террористов на уже захваченных ими территориях, не ждать, когда они придут в наш дом».

Спустя четыре дня после гибели самолета, когда скорбь и сострадание еще не покинули людей, Россия праздновала День национального единства. В Москве прошло помпезное шествие с участием 85 тысяч человек, широко освещавшееся телевидением. Участники несли плакаты, прославлявшие Россию и Путина, и эту демонстрацию патриотизма не омрачало ни одно упоминание о 224 погибших.

В ближайшие дни мы, возможно, еще услышим от Путина похвалы силе духа россиян и их решимости бороться с международным терроризмом. Благодаря этим апелляциям к патриотическому дискурсу в сочетании с «телемобилизацией», случившееся почти наверняка не снизит гигантскую популярность Путина и не заставит людей сомневаться в обоснованности сирийской кампании. Однако операция в Сирии по-прежнему остается крайне опасной и может очень дорого обойтись россиянам.