Открыв блестящую без таблички стальную дверь кинокомпании Дж. Дж. Абрамса Bad Robot Productions, вы попадаете в мир памятных вещей и реликвий. Кровожадная кукла Говорящая Тина из «Сумеречной зоны», ряды старых видеокассет с надписью «Полуночные фильмы», настольная игра «Человек на шесть миллионов долларов», разнообразные Годзиллы. Но если присмотреться (мы присматривались), в этом безумии можно увидеть дотошную педантичность и аккуратность. На всей этой бутафории и безделушках нет ни пылинки, и все они тщательно расставлены. Эти винтажные фигурки героев из «Звездного пути» образца 1970-х годов стоят там не просто так. Они позируют и расположены в определенном порядке. Чувствуется, что их любят. Понятно, что Абрамс не только один из самых одаренных кинорежиссеров в мире, нечто вроде престолонаследника Стивена Спилберга и Джорджа Лукаса. Он к тому же и суперфанат.
Из-за этого Абрамс оказался в опасном положении. Он унаследовал одну мега-франшизу, чтобы править ими всеми. Безусловно, Абрамс уже не в первый раз возрождает космические драмы. Но эта... это сага. Именно благодаря ей появилось понятие «суперфанат». И это никакая не перезагрузка. В «Пробуждении силы» у Абрамса те же самые актеры, авторы сценария, художники и даже тот же самый композитор реанимируют героев и темы, которые превратили оригинальные «Звездные войны» в... ну, в «Звездные войны». Он любит эти фильмы не меньше вас и не меньше ваших фанатеющих друзей с мозгами на лазерной подзарядке. Но когда Абрамс познакомился с этими картинами, он был простым подмастерьем. А теперь он стал мастером.
Так, никакого давления, хорошо? В конце концов, на кону всего лишь будущее той франшизы, из-за которой Абрамс стал кинематографистом. Это миф, который миллионы людей за сорок лет превратили в драгоценность. Ах, да, а еще это многомиллиардные вложения в кино и товар, который будет продаваться лет пятьдесят (как минимум). Я побеседовал с Абрамсом о том, как ему удалось сбалансировать эти противодействующие силы (гм), поведав нам эпическую историю давно прошедших лет из далекой, очень далекой галактики. Итак, лазерные мечи вынуты из ножен, координаты для прыжка в гиперпространство вычислены. Получится ли у Абрамса? Ну, вы знаете, что сказал Йода по поводу попыток.
-----------
WIRED: Какие у вас ощущения? Кажется, что вас только вчера назвали режиссером седьмого эпизода «Звездных войн».
Абрамс: Отличные! Это же безумие, не правда ли? Жду не дождусь, когда люди посмотрят фильм. Мы очень долго пекли этот пирог, теперь пора его подавать к столу.
— Сколько в «Пробуждении силы» стремления вернуть в старую франшизу «Звездных войн» прежних людей, и сколько там попыток начать что-то абсолютно новое? Как вы находите равновесие между этими важными задачами?
— Мы хотели рассказать историю, в которой есть свое начало, середина и конец. Но в то же время, как и в «Новой надежде», там есть предшествующая история и намек на будущее. Когда вышли «Звездные войны», это был фильм, позволивший аудитории познакомиться с новой историей, а также выстроить догадки о всевозможных удивительных вещах, которые могли быть. В этом первом фильме Люк вовсе необязательно сын Вейдера или брат Леи, но там все возможно. У «Пробуждения силы» есть огромное преимущество, и это не только армия страстных фанатов, но и предыстория, знакомая огромному множеству людей. Мы смогли очень органично использовать то, что было раньше, потому что нам не надо было ничего перезапускать. Нам не нужна была логичная и разумная предыстория, потому что все уже было. Но эти новые герои, о которых рассказывается в «Пробуждении силы», оказываются в совершенно других ситуациях. А поэтому, даже если вы ничего не знаете о «Звездных войнах», вы все равно находитесь рядом с ними. Если вы фанат «Звездных войн», ощущения от картины обретают для вас дополнительное значение и смысл.
— Вы спланировали эту историю вместе с Лоуренсом Кэзданом, который написал сценарий к эпизодам «Империя наносит ответный удар» и «Возвращение Джедая». Он недавно сказал, что его собственный жизненный опыт, а также большой перерыв, когда он не работал над «Звездными войнами», подготовили его к работе над этой картиной. Были ли в вашей жизни или в вашей работе моменты, в которых вы черпали вдохновение?
— Совместная работа с Ларри безусловно увлекает в плане того невероятного опыта, который я получил на этом проекте. Мы все переносим свой опыт и ощущения из одного проекта в другой, но в данном случае я даже не пытался почерпнуть что-то в своей прошлой работе. Больше всего я использовал личные впечатления и опыт в качестве предупредительных сигналов, чтобы не повторять одно и то же. Например, я не хотел приступать к съемкам фильма, зная, что это не наш сюжет. У меня такое чувство, что я уже делал это пару раз за свою карьеру. Ну, не хочу сказать, что я не горжусь своей работой, но дело в том, что я помню, как начал снимать «Супер 8» и «Стартрек: Возмездие» с таким ощущением, будто я не решил какие-то фундаментальные проблемы со сценарием.
— Для меня сотрудничество с Ларри было познавательным в плане повествования, которое ведется ясно, четко и кратко — именно так. Это было что-то вроде продолжительного мастер-класса. А поскольку он тоже режиссер, он знал, через что я прохожу во время подготовки к съемкам и в съемочный период. И он обеспечивал мои потребности. Иногда это были чисто практические потребности, иногда творческие, связанные с теми чувствами и ощущениями, которые были у меня. Но он был рядом и помогал в процессе — точно так же, как помогал бы я, зная, что он режиссер. Надо было постоянно двигаться вперед, причем делать это правильно, правильно снимать эту картину. Я ему безгранично благодарен.
— Так что я постарался не забывать те ошибки, которые допускал прежде, и вместе с тем попытался сосредоточиться на вещах, которые вызывают вдохновение в кинематографии. Я задавал вопросы типа «Как сделать этот фильм восхитительным?» На самом деле, это было единственное требование, которое мы с Ларри предъявляли друг к другу. Надо было сделать восхитительный фильм. Не надо было углубляться в какие-то разъяснения, не надо было вводить в картину какие-то игрушки для большего эффекта, не надо было никого ублажать. Надо было просто сделать фильм таким, чтобы он вызывал восхищение и волнение.
— А оно появляется через трейлеры. Помню, как в прошлом году проснулся в черную пятницу, а жена сует мне в лицо свой iPhone. Я услышал музыку и сразу почувствовал это восхищение и волнение.
— Это здорово. В фильме меня восхищает то, что он сам похож на увлекательный рекламный анонс, и нет такого ощущения, что реклама это одно, а картина совсем другое.
— О вас мне известно то, что вы любите тайну. Вы любите удивлять аудиторию. Какие чувства у вас вызывают эти рекламные ролики о самых ярких и показательных моментах фильма, когда надо обязательно говорить о нем, рекламировать его вместо того, чтобы раскрывать сюжет и фабулу на собственных условиях?
— Для меня это сюрприз, но я отдаю должное замечательным людям из Disney, особенно Алану Хорну (председатель Walt Disney) и Бобу Айгеру (генеральный директор). Боб оказал нам просто невероятное содействие и поддержку во всем этом процессе. Когда встал вопрос о рекламе, я подумал, что он захочет показать большое количество отснятого материала. Но они очень не хотели этого делать. Они хотят, чтобы фильм сам создавал впечатления у людей во время просмотра. И я им за это благодарен.
— В этом есть очень позитивная сторона. Можно уберечь аудиторию от спойлеров и от определенных моментов, которые в некотором роде портят впечатление от картины. Но с другой стороны, тебя могут посчитать трусом и жеманным скромником, или человеком, пытающимся скрыть дерьмо. У меня никогда не было таких намерений. Кинокомпания Lucasfilm всегда откровенна с фанатами и не скрывает того, что делает, а поэтому было бы странно ничего не показывать до выхода фильма. На самом деле, я лично настоял на том, чтобы анонс показали за год до выхода картины. Будучи фанатом «Звездных войн», если бы я хоть краешком глаза мог увидеть, что там будет, я бы целый год сгорал от нетерпения. А почему нет? Так мы и поступили.
— Не хочу разрушать слишком много иллюзий. Мы как будто идем по натянутому канату. Если упасть на одну сторону, это нехорошо, потому что ты показываешь слишком много. Если упасть на другую, это тоже нехорошо, потому что ты ничего не показываешь и выглядишь как высокомерный кретин.
— Все дело в интуиции? Как найти баланс?
— Надо просто задавать себе вопросы на каждом повороте, на каждом совещании, при каждом удобном случае, на каждом показе: «Что тебе кажется правильным?» Конечно, с этой картиной нам пришлось жонглировать таким количеством шаров в плане лицензирования и рекламы, какого я никогда не видел. Там так много разных вещей, и каждая немного приоткрывает щель, позволяя взглянуть на сюжет. И дело здесь не только в том, какой отрывок ты выставишь на ток-шоу. Надо ответить на вопрос: что говорит герой в этой сюжетной линии, а что в этой? Мы хотим сохранить разреженный воздух, чтобы человек сам формировал свои ощущения, чтобы не открывались все окна, чтобы не выветривалось заранее предвкушение.
— Мы видим, как вселенная быстро увеличивается. Сначала игрушки и игры, а потом эпизоды VIII и IX, над которыми будут работать режиссеры Райан Джонсон и Колин Треворроу. Я знаю, восьмой эпизод — фильм Райана, но нет сомнений, что вы в сюжете седьмого эпизода ставите вопросы, отвечать на которые придется в восьмом эпизоде. Знаете ли вы, какими будут ответы, и к чему они приведут? Или эти моменты пока только прорабатываются?
— Сценарий для восьмого эпизода написан. Я уверен, будут бесконечные поправки и доработки, поскольку так бывает всегда. Но мы с Ларри создали некоторые ключевые связи и отношения, задали некие ключевые вопросы, наметили конфликты. И мы знали, в каком направлении будут идти определенные вещи. Мы встречались с Райаном и Рэмом Бергманом, продюсером восьмого эпизода. Они просматривали текущий съемочный материал, когда мы проводили съемки. Мы хотели, чтобы они тоже участвовали в этом процессе, чтобы переход к их картине был по возможности плавным. Я показал Райану предварительный вариант фильма, зная, что он уже начал свою подготовительную работу со сценарием. Будучи исполнительным продюсером восьмого эпизода, я должен сделать так, чтобы фильм получился по-настоящему хорошим. Какие-то тайны, секреты — они никому не пойдут на пользу, тем более фанатам. Поэтому мы действуем прозрачно, насколько это возможно.
Райан попросил кое-что кое-где подправить, так как это было нужно ему по сюжету. Он превосходный и невероятно квалифицированный кинематографист, а также очень сильный автор. Поэтому тот сюжет, о котором он рассказал, соответствует тому, что делаем мы, но идет в том направлении, которое он считает оптимальным. Однако все это вполне соответствует тому, что думаем мы. Но вы правы, это его фильм, и он будет делать его так, как считает нужным. Он не просит, чтобы я надзирал над процессом съемок, и не нуждается в этом.
— Если посмотреть на первоначальную трилогию, есть ли там сцены, которые вам кажутся выдающимися и особенными?
— Разговор был бы намного короче, спроси вы о сценах, которые не являются выдающимися. Как фанат «Звездных войн» я смотрю на эти фильмы с любовью и уважением, благодарный за то, что они сделали. Но работая над «Пробуждением силы», мы вынуждены смотреть на них в несколько ином контексте. Например, очень легко полюбить фразу «Я твой отец». Но если задуматься о том, как, когда и где это произошло, я не уверен, что сами «Звездные войны» могли бы подтвердить этот сюжетный момент, если бы он возник в первом фильме, в четвертом эпизоде. Что это значит? Это был очень мощный, мгновенно ставший классикой момент в истории кино; однако он стал возможен только в силу того, что стоял на плечах предыдущей картины. Пары лет хватило на то, чтобы идея о Дарте Вейдере уложилась в головах и стала понятной, чтобы он стал одним из величайших кинематографических злодеев. Время усилило ожидания людей, они с нетерпением ждали неминуемый конфликт между Люком и Вейдером. Но если бы фраза «Я твой отец» прозвучала в первом фильме, она бы вряд ли обрела такой резонанс. Я вообще сомневаюсь, что она в таком случае произвела бы эффект.
Мы снимаем первый фильм из новой трилогии. Нечасто бывает такое, когда ты приступаешь к работе, зная, что существует континуум, что ты делаешь седьмую часть из девяти — как минимум. Это очень интересный подход к сюжету, и я бы сказал, что это здорово. Это облегчает твое бремя. Это один из тех даров, которые щедро раздают оригинальные «Звездные войны». Когда ты смотришь фильм впервые, ты точно не знаешь, что пытается сделать Империя. Ты знаешь, что они хотят править, используя страх, ты знаешь, что они стремятся к захвату, но в полной мере их планы тебе неизвестны. Ты не понимаешь, каково это для Люка — стать джедаем, не знаешь, кто его отец. Тебе неизвестно, какими были Войны клонов, что замышляла Республика, и какой она была. Все эти важнейшие сюжетные элементы лишь легкими мазками прописаны в «Новой надежде». В 1977 году ни у кого не было ясности по поводу этих моментов. Может быть, даже у Джорджа Лукаса не было полной ясности.
Я не могу выразить словами то, что Джордж сумел сделать с этим первым фильмом, не говоря уже о следующих. Забудьте, насколько потрясающим и фантастическим он казался, забудьте про технологии, про юмор, про сердечность, про приключения — про все те чудесные моменты, которые заставили нас полюбить «Звездные войны». Подумайте о том, что он сумел пробудить этим фильмом, какие вопросы сумел задать — очень точные и правильные вопросы, как он создал мир, явно выходящий далеко за пределы всего того, что мы видели и слышали. На мой взгляд, именно в этом заключается великолепие «Звездных войн». Работая над этой новой картиной, я старался создать элементы того, что выходит за рамки привычного, одновременно пытаясь рассказать историю, которая интересна и увлекательна сама по себе. Но у меня складывается такое впечатление, что это просто бегство от действительности — мы ставим вопросы, но не решаем их.
— Но в такой огромной вселенной приходится думать о сдержанности и ограничениях, ведь так? У вас явно солидный бюджет и большой мир, где можно много чего изобретать. Были ли какие-то конкретные ограничения, которые вы хотели наложить на сюжет и на процесс съемок, чтобы сосредоточиться на главных целях?
— Я обнаружил, что наиболее счастлив тогда, когда у меня есть границы. Что касается сериала «Остаться в живых», то когда руководитель АВС Ллойд Браун позвонил мне и предложил создать шоу о выживших в авиакатастрофе людях, я сразу подумал: «Да, я это сделаю». И сделал, причем очень быстро. Дело в том, что он поставил мне очень конкретную задачу. Поэтому, когда я через какое-то время связался с Брауном и рассказал о своих соображениях и мыслях, они были намного более странными и необычными, чем он ожидал. Он по сути дела думал о создании обычного пустого сериала. Но те ограничения, которые он наложил на меня, создали благодатную почву для странности и таинственности. Странность и таинственность в определенных рамках, понимаете? А если бы ограничений не было, если бы он сказал, что надо сделать странное и необычное кино, я бы подумал: ну, не знаю! Что это может означать?
«Звездные войны» безграничны в смысле пространства, миров, героев, конфликтов. Приступив к работе над фильмом, мы с Ларри начали составлять список того, что считали важным. В съемках этой картины есть одна конкретная особенность: каждая деталь, будь это покрой костюма, музыка или декорации при оформлении съемочной площадки, должны выглядеть так, будто вышли прямо из «Звездных войн». Мы стали наследниками «Звездных войн»! И относиться к этому легкомысленно нельзя. Надо вполне реально понимать замысел, потому что здесь важно все. В то же время, это означает следующее: фильм не станет интересным автоматически, просто из-за того, что действие происходит в этой галактике.
Например, когда мы были на площадке и снимали сцены, меня всегда поражало то, что Харрисон Форд одет как Хан Соло. Вы только посмотрите на этого парня — он боец штурмового отряда! И выглядит он точно как боец штурмового отряда. Помните ощущение, когда этот отрицательный персонаж выходит из своего корабля? Или звук пролетающих мимо вас с ревом космических истребителей? Мы уже почти 40 лет слышим этот звук, что в нем такого особенного и интересного? Дело в том, что эти сцены хороши не только благодаря присутствующим там героям или вещам, хотя это величайшее по своей привлекательности зрелище в истории времен.
Мы постарались посмотреть на это с изнанки. Что в этой истории заставляет сердце зрителя учащенно биться? Почему она такая романтичная, интересная, неожиданная, грустная и исключительно странная? Мы просто подошли к сюжетно-тематической картине с той точки зрения, что это история о юноше и девушке. И у нас не было мысли о том, что мы можем делать что угодно.
— Мне понравилась та анекдотичная история в статье Джони Айва (Jony Ive) из The New Yorker о том, как вы обсуждаете конструкцию «плюющегося» светового меча Кайло Рена. Мелкие детали такого рода, скажем, красная рука Трипио или прямоугольная тарелка «Тысячелетнего сокола», сводят с ума фанатов, которым не терпится узнать, что же произошло между Джедаем и Силой. Как вы работали с художниками и дизайнерами, как вы решали вопросы сценографии?
— Ну, началось все с самого начала, когда мы работали с первым сценаристом проекта Майклом Арндтом. Когда мы работали с ним вместе, я пригласил к участию в написании сценария художника-постановщика Рика Картера. Как музыка Джона Уильямса неотделима от «Звездных войн», так и Ральф Маккуорри со своей командой дизайнеров неотделим от «Новой надежды». У меня было такое ощущение, что чем быстрее Рик включится в этот процесс, тем лучше. Он невероятный мечтатель и выдумщик. У него богатейшее воображение, и он придумывает такие вещи, которое невозможно себе представить.
Вскоре все мы поняли, какое невероятное преимущество получили, включив Рика в состав команды, где он мог заниматься с дизайнерами и художниками, готовя художественный замысел на основе наших совещаний по сценарию. Почти сразу те идеи, над которыми мы работали, начали обрастать художественной плотью. А красная рука у Трипио появилась... ну, просто из желания показать смену времен.
— Это что-то типа «случились неизвестные события»...
— Точно. Знаете тот момент, когда вы встречаетесь с человеком после многолетней разлуки? Вы видите морщины на его лице и думаете: ого, он прожил 10 лет! Или когда замечаете шрам, которого у него не было — шрам физический или эмоциональный. Вы понимаете, что прошло отнюдь не две минуты. Было важно, чтобы Хан Соло оставался Ханом Соло, но при этом не выглядел как 30-летний парень. Когда тебе 70, у тебя совсем другой жизненный опыт. И это должно проявляться в игре героя. От Харрисона требовалось выйти на новый уровень сложности, который был не нужен 30-летнему Хану.
А еще были другие вещи типа радиолокационной тарелки на «Соколе», которую в «Возвращении джедая» явно оторвало, и кораблю понадобилась новая. Некоторые решения мы принимали как фанаты «Звездных войн». Я должен был знать: этот «Сокол» из той эпохи. А сейчас, когда я вижу на нем прямоугольную тарелку, я понимаю, что прошло время, и что он менял хозяев. Это также помогло нам потянуть время.
— А теперь о Джоне Уильямсе.
— Боже мой! Прежде всего, забудьте про его талант и достижения. Как человек Джон настолько великолепен, что общаться с ним хочется больше, чем с кем бы то ни было. Это самый милый человек из всех, с кем я знаком. Он как тот джазмен, который стал одним из величайших композиторов всех времен. Он из тех, кто называет тебя «малыш». Типа «Эй, малыш!» Меня он зовет «малыш Джей Джей». Я всю жизнь ждал, чтобы меня кто-то так назвал!
Он работает с карандашом в руках. Поезжайте к нему домой и послушайте, как он играет на фортепиано по нотам. Слушая его, вы представляете себе, как такая мелодия будет звучать в исполнении оркестра. Это незабываемо, это настоящее чудо. У него вся музыка к фильмам в кожаных папках. Я типа говорю: «Ты не против, если...» Он тут же отвечает: «Нет, давай!» Я вот так вытащил из папки музыку к «Челюстям» — и конечно, там все карандашом на бумаге: та-да-да-да. И тогда ты понимаешь, какой это человек. Это как будто ты тусуешься с Моцартом, который писал музыку к твоему любимому фильму.
Я знаю, это известно всем, но если задуматься о том, что он сочинил, понимаешь, насколько важна его работа в фильмах. Ты вспоминаешь, что он писал музыку к «Супермену», к «Индиане Джонсу», к «Челюстям», к «Близким контактам третьей степени» — а потом к «Гарри Поттеру»! Он просто сверхчеловек. Это невероятно, но он блистателен и одновременно скромен. Знакомство с таким человеком это невероятная вещь.
— Многих актеров из этого состава в 1977 году еще не было на свете. Как вы передаете им творческое наследие «Звездных войн», как показываете, что этот фильм значит для таких людей как вы и я? Или вы стараетесь избежать этой ноши?
— Знаете, это странно, когда задумываешься о том, что кто-то мог родиться в мире, где этот фильм уже был. Хотя эта молодежь родилась совсем недавно, она знает и понимает «Звездные войны» точно так же, как и все мы. Они просто родились при фильме, а не фильм появился на свет при их жизни. При подборе актеров главное было найти людей, способных делать все. Когда задумываешься, через что проходят все эти персонажи — причем не только в этом фильме, поскольку знаешь, что их работа будет продолжаться — понимаешь, что эти люди должны быть достойными носителями такого бремени, достойными того, чтобы продолжить это повествование. Я думаю про фильмы о Гарри Поттере — невероятно, как они снимали эти картины, как подбирали актеров. И для чего, для восьми фильмов? Это просто чудо. Они должны были уметь делать все, и они сделали это.
Мы знали, что проводим кастинг не для одного фильма, а как минимум для трех. Для меня это был самый серьезный вызов. Когда мы встретились с Дэйзи Ридли, когда мы нашли Джона Бойегу, когда к ним позже присоединились Оскар Айзек и Адам Драйвер, мы очень волновались. Да, Дэйзи и Джон могут работать вместе, но что будет, когда среди них появится Харрисон? Какие будут ощущения? Если не пробежит искра, это будет полная гребаная катастрофа. Да, дроид ВВ-8 прекрасный персонаж, хорошо управляемый, но что случится, когда он внезапно окажется в одной сцене с C-3P0 или R2-D2? Не будет ли это выглядеть странно? Не будет ли это ошибкой? Нет, ошибки не произошло. Когда играющий Трипио Энтони Дэниелс сказал мне: «Боже мой, как мне нравится этот ВВ-8», я понял, что все будет нормально. Потому что если его это устраивает, значит, все получится.
C-3P0 одобряет.
Или посмотрите на отношения Хана и Рей, на напряженность и комедийность отношений между Ханом и Финном. Было по-настоящему здорово и радостно сказать: «Да, эти сцены удались!» Мы работали напряженно, подбирая актеров, готовя сценарий и собирая все вместе. Но пока не начнешь снимать, у тебя полная неизвестность. И вдруг ты сидишь на съемочной площадке, смотришь на процесс и понимаешь. Это похоже на вечеринку, на которой встречаются твои друзья из старой и новой школы. Ты тогда думаешь: «Что из этого выйдет?» И вдруг оказывается, что все они прекрасно поладили, и вечеринка получается просто класс! Работа была проделана большая, но в итоге все получилось великолепно.
— Что дальше? Я знаю, у вас были совершенно новые и оригинальные идеи, когда позвонила Кэти Кеннеди и предложила вам эту работу.
— Вы совсем как моя мама. Мы садились обедать, а она тут же спрашивала: «Что вы хотите на ужин?» Я ей отвечал: «Мам, мы сейчас обедаем. Мы только начали обедать, а ты уже про ужин». У меня такое ощущение, что сначала надо доесть обед. Сейчас я просто хочу выпустить свой фильм в свет.
