И снова в Париже хаос. На улицах рядами лежат тела погибших. Друзья и родственники в отчаянии звонят друг другу, паника нарастает. Страна переживает глубокую травму. Год, начавшийся с трагедии Charlie Hebdo, заканчивается новыми, гораздо более страшными терактами.
По мере развития событий, когда поступали сообщения о десятках погибших и новых взрывах, стало ясно, что последствия этих терактов будут переломным этапом для французской республики, стимулом для изменений в политической сфере и в степени социальной сплоченности.
Президент Франсуа Олланд объявил в стране чрезвычайное положение. Последний раз режим чрезвычайного положения вводился в 2005 году во время беспорядков в парижских пригородах, в ходе которых молодежь — в основном это были мусульмане и иммигранты второго поколения — вступали в схватки с силами полиции. Однако в историческом сознании французов словосочетание «режим чрезвычайного положения» ассоциируется с войной в Алжире 1960-х годов и попыткой военного переворота.
Сцены на улицах Парижа были очень похожи на сцены из зон боевых действий — именно такими они и запомнятся очевидцам. Эта травма будет очень глубокой, и среди множества вопросов, которые скоро будут поставлены (как это могло случиться и где службы безопасности допустили оплошность), обязательно возникнет вопрос о политических последствиях: какую выгоду извлечет из этого ультраправый Национальный фронт?
После трагедии в редакции Charlie Hebdo премьер-министр Франции Мануэль Вальс (Manuel Valls) в своем выступлении перед парламентом заявил, что страна находится «в состоянии войны». Он добавил, что Франция «не воюет с исламом», и это стало мощным сигналом для французского мусульманского сообщества — самого многочисленного сообщества в Европе. Однако его слова не помогли снять напряженность в отношениях между различными сообществами.
Пока еще слишком рано говорить, что именно произошло — в одном из репортажей говорилось, что кто-то из нападавших, прежде чем открыть огонь, прокричал: «Это вам за Сирию!» Олланд говорил о «террористах», выступая на национальном телевидении: «Мы знаем, кто эти люди». Несомненно, эти атаки были очень хорошо подготовлены: все они произошли почти одновременно в разных местах города, где собралось множество людей.
«Батаклан» — это популярный концертный зал, где каждую пятницу проходят массовые мероприятия. Другой теракт — произошедший в непосредственной близости от стадиона «Стад де Франс», где проходил товарищеский матч Франция-Германия, на котором присутствовал президент Олланд — стал еще одним мощным символом. Выбор объектов был тщательно продуман. Такого рода психологическое воздействие, страх, посеянный по всей стране, человеческая трагедия погибших и раненых в Париже, сохранится надолго.
После трагедии в редакции Charlie Hebdo эксперты в области безопасности неоднократно предупреждали о том, что со стороны жестоких джихадистских группировок, связанных с Исламским государством и другими террористическими организациями, продолжит исходить прямая угроза. Однако никто даже не предполагал, что в самом сердце столицы Франции могут произойти теракты такого масштаба.
Уже несколько лет Франция является военной державой, глубоко вовлеченной в борьбу с джихадистским терроризмом: в основном в Сахеле с января 2013 года, когда она начала операцию в Мали, которая затем распространилась на соседние африканские государства. Несколько тысяч французских военнослужащих до сих пор продолжают там операции и регулярно наносят авиаудары, в результате которых гибнут люди. С 2014 года Франция входит в коалицию по борьбе с ИГИЛ в Ираке, а в 2015 году она начала наносить удары и на территории Сирии (хотя их было довольно мало).
Франция — это одна из европейских стран, откуда в Сирию уехали сотни молодых людей, зачастую рожденных во Франции и хорошо образованных, чтобы вступить в ряды ИГИЛ. В настоящее время все больше людей приходят к такому решению из-за воздействия, которое на них оказывается через интернет. Разумеется, в основе этого решения лежат социальные и экономические условия, в частности массовая безработица и расовая дискриминация в отношении арабов и африканцев.
Мусульмане Франции уже начинают опасаться того, что скоро их вера будет ассоциироваться с терроризмом и фанатизмом. Между тем, популисты, в частности ультраправые группы, могут еще больше разжечь ненависть. После теракта в Charlie Hebdo по всей стране были размещены тысячи французских солдат для охраны ключевых зданий, школ, железнодорожный станций и институтов.
В январе террористы, которые напали на редакцию Charlie Hebdo, а затем на кошерный магазин и убили журналистов, полицейских и евреев, совершили свои теракты за три дня. В следующее же воскресенье после терактов на улицах Парижа собралась самая массовая демонстрация с момента освобождения Парижа в 1944 году, участники которой несли плакаты со словами «Je suis Charlie».
Сейчас крайне важно, чтобы французские чиновники отправили четкие сигналы, которые позволят предотвратить социальные беспорядки и национальный крах, которые организаторы вчерашних терактов, несомненно, пытаются спровоцировать.
Для Европы и Запада в целом вчерашние события в Париже станут переломным моментом и жестоким, болезненным напоминанием о том, что мы все еще живем в эпоху 11 сентября.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Сцены на улицах Парижа очень похожи на сцены из зон боевых действий — именно такими они и запомнятся очевидцам. Для Европы и Запада в целом события в Париже станут переломным моментом и жестоким, болезненным напоминанием о том, что мы все живем в эпоху 11 сентября. Какую выгоду извлечет из этого ультраправый Национальный фронт?
