Смертоносные теракты боевиков «Исламского государства» в Париже вызвали огромную волну ужаса и боли. Однако на первый план все больше выходит вопрос о выводах, которые сделает Франция и демократический мир в целом из этого чудовищного акта агрессии.
На этот раз дело не может и не должно ограничиться заявлениями о решимости защищать собственные связанные со свободой ценности, как это впечатляюще продемонстрировали миру французы после совершенных в январе терактов.
Судя по всему, это понимает французский президент Франсуа Олланд. Ведь он говорил о «войне», которую ведет против Франции «армия террористов», о «войне», на которую страна будет реагировать «безжалостно», используя при этом «соразмерные действия на всех уровнях».
Часто проводимое сравнение с событиями 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне получило весьма драматическую конкретизацию: Олланд говорил так же, как тогда говорил Джордж Буш-младший. Кажется, прошли те времена, когда европейцы с якобы более высокой моральной позиции подвергали мелочной критике американскую формулу «войны против террора», называя ее несоразмерной.
Мы, «крестоносцы», должны умереть
Но что означают слова Олланда о том, что мы находимся в состоянии войны? Ответ на этот вопрос затрагивает нас, немцев, не в меньшей степени, чем французов. Одна, без своих союзников, Франция не в состоянии вести оборонительную войну против этой ужасной угрозы. И всем сегодня должно быть понятно, что после Парижа и Берлин в любой момент может стать для джихадистов целью для проведения очередной варварской операции.
В числе погибших в пятницу оказался один немец. То, что больше никто из немцев не пострадал, является чистой случайностью. Смертоносный террористический акт был направлен не только против Франции — он был направлен, если использовать извращенный язык преступников, против всех «крестоносцев», то есть, против самой либеральной западной цивилизации.
Достижение победы в этой войне при сохранении собственного правового и плюралистического фундамента, означает для демократий самый большой вызов после 1945 года. В отличие от борьбы против советского тоталитаризма, теперь мы имеем дело не с ясно определяемым и относительно рациональным врагом, а с врагом, обладающим непонятной организационной структурой, с врагом, который сделал кровожадность смыслом своего существования, с врагом, который действует как внутри нашего сообщества, так и за его пределами.
С помощью «Исламского государства», контролирующего большие территории Ирака и Сирии, джихадизм обрел квази-государственную форму. Однако его ячейки и отдельные ответвления уже давно находятся внутри Западной Европы, а пополнение рядов его сторонников происходит за счет граждан западных государств. Сколь бы ни были оправданными требования относительно более пристального изучения потока беженцев из Сирии, следует признать, что центральная проблема находится в другом месте.
Только не ксенофобское государство тотальной слежки
Недопустимо наивным было бы игнорирование того факта, что террористические организации включают своих боевиков в поток беженцев, спасающихся от ужасов войны. Однако сваливать проблему на подавляющее большинство людей, которые на самом деле нуждаются в убежище, и убеждать себя в том, что отгораживание от них избавит нас от нападений со стороны исламских батальонов смерти, — все это было бы самообманом под действием аффекта.
Мы не сможем сохранить нашу свободу, если под воздействием ксенофобских сил мы превратимся в авторитарные государства тотального контроля. Однако не менее очевидно и другое: неизбежными являются более жесткие и целенаправленные меры в области обеспечения внутренней безопасности.
Тот факт, что террористы спустя десять месяцев после ужасного теракта в январе смогли провести столь масштабную операцию во французской столице, заставляет внимательно оценить качество не только французского, но и европейского аппарата безопасности. Это важно еще и потому, что один из убийц уже был известен властям как джихадист.
Такие негуманные действия как пытки и произвольные задержания без судебного разбирательства должны оставаться табу. Однако в рамках элементарных норм и соблюдения верховенства закона возможности вмешательства государства для предотвращения терактов должны быть существенным образом расширены — с помощью новых законов или на основе более эффективного применения старых.
Умелые и эффективные спецслужбы
В рамках дискуссии в Германии относительно западных спецслужб иногда высказывалось мнение о том, что они являются еще большой опасностью для свободы, чем ее смертельные враги. Однако нам нужно не сокращение деятельности спецслужб, а более умелые и эффективные их действия. 13 ноября должно стать для нас последним предупреждением — если демократии создают впечатление о том, что они неспособны обеспечить безопасность своих граждан, то им грозит полный коллапс.
Однако ведение войны против «Исламского государства» означает, прежде всего, борьбу против него на территории врага — и не только, как это происходит до сих пор, с помощью отдельных ударов с воздуха, а с масштабным применением превосходящей по силе противника западной военной машины. Подобный подход включает в себя и готовность использовать наземные силы. Ни один член западного альянса не может отстраниться от выполнения этой задачи — обращение к принципу коллективной обороны НАТО лишь усилит подобный подход.
Какими бы оправданными ни были предупреждения относительно огромных рисков и цены подобной интервенции, а также относительно сложностей последующего периода «создания нации» (nation building), ясно одно — только Запад в состоянии уничтожить «Исламское государство». Только с помощью такого рода операции Запад может вновь взять под свой контроль создание нового порядка в Сирии.
В противном случае он будет находиться в зависимости от смутных намерений таких антизападных сил как путинская Россия вместе с ее союзником Ираном. Достижение «мира» ценой оправдания виновного в массовых убийствах режима Асада можно сравнить с попыткой изгнать черта с помощью дьявола. В таком случае неизбежно появление новых и, возможно, еще более разрушительных конфликтов в этом регионе.
