Соединенные Штаты Америки вступили в XXI век в роли неоспоримой державы. Старый соперник, Советский Союз, распался, его последователь Россия находилась в тени его былого величия. Экономическая мощь Китая, несмотря на активный рост, составляет всего одну девятую часть американской мощи и находится на уровне Италии. Европа, тем временем, удобно устроилась и запускала внутренние проекты. Вашингтон казался доброй лидирующей державой, от которой не исходило никакой опасности, и против которой никто не хотел, да и не мог восстать.
Американская экономика активно росла, преобладала полная занятость населения. Сетевая эйфория подтолкнула развитие Силиконовой долины и Уолл Стрит. В ходе предвыборной гонки 2000 года демократ Альберт Гор и республиканец Джордж Буш-младший. спорили о том, на что лучше тратить бюджетные излишки — на выплату госдолга или на инфраструктуру и социальные проекты. «Однополярный момент», время неограниченного американского господства, о котором говорил журналист Чарльз Краутхаммер после окончания холодной войны, казался «новой нормальностью» мирового устройства. Америка находилась в зените своей славы.
Террористические атаки 11 сентября 2001 года, а точнее, американская реакция на них, все изменили. После изгнания талибов и, на первый взгляд, легкой смены режима в Афганистане президент Буш, ведомый паранойей безопасности, фантазиями власти, повел свою страну в Ирак. Война была более тяжелой и изнурительной, чем того ожидало американское правительство. В той войне погибли 4500 американцев, на нее было за шесть лет потрачен один триллион долларов, она вытянула внешнеполитическую энергию Вашингтона. От Вашингтона отвернулись все союзники. Германия и Франция даже открыто противопоставили свою политику курсу Вашингтона. Америка казалась более не благосклонным гегемоном, а гипервластью, которая идет, словно слон, по миру глобальной политики.
Вторжение в Ирак в первую очередь привлекло на себя внимание от театра боевых действий в Афганистане. Последствие — И эта война продолжалась дольше и обошлась дороже, чем было запланировано. Инциденты с пытками в секретных тюрьмах Гуантанамо отразились на имидже страны. Хотя Буш в ходе своего второго срока пытался сгладить недостатки своей антитеррористической борьбы и действовать в многостороннем формате, ему лишь частично удалось вернуть утерянное доверие. В 2008 году еще один удар стране нанес разразившийся финансовый и экономический кризис. Падение ВВП было сопоставимо разве что с временами Великой депрессии 30-х годов., нимб превосходства американской экономической системы слетел.
Американцы избрали Барака Обаму в 2008 году президентом, чтобы он разобрался с остатками наследия своего предшественника и активнее занялся внутренней политикой. Обама делал именно это. Запустив крупнейшую конъюнктурную программу в истории, он совместно с центробанком предотвратил погружение страны в рецессию, проведенная реформа системы здравоохранения впервые предоставила миллионам соотечественников возможность получить медицинскую страховку. В 2011 году Обама свернул военную кампанию в Ираке, в 2014 году — в Афганистане. Хотя Обама никогда не был пацифистом, который отрицал бы войну по этическим соображениям, на что надеялись многие левые, поддерживавшие его. Но он был скептически настроен по отношению к односторонним военным интервенциям, прежде всего, когда они не были ответом на прямые угрозы безопасности США.
Вместо этого Обама сделал ставку на переговоры, использование дронов и стратегию управления на расстоянии. В отношении Ирана он стремился к дипломатическому решению ядерного вопроса, в отношении гражданской войны в Ливии он поддерживал Францию и Великобританию в защите гражданского населения только из вторых рядов, в Мали и ЦАР он предоставил Парижу роль лидера в операции против исламистских мятежников. И в ходе гражданской войны в Сирии он не вмешивается военным путем. Даже когда сирийский диктатор Башар Асад летом 2013 года задействовал химическое оружие, Обама остался в стороне, хотя он обозначил этот момент еще в начале конфликта как красную линию. Вместе со снижением военной роли в мире, которую президент определил для своей страны, он нашел понимание среди населения. В конце 2013 года 52% американцев считали, что США должны заботиться о себе, а остальные должны справляться сами. С начала проведения опросов в 1964 году никогда население не высказывалось в таком изоляционистском ключе.
В определенной степени выход Америки из мировой политики был безальтернативен. После имперского роста внешнеполитических ресурсов, после войны с террором и в связи с экономическими и социал-политическими проблемами американцам нужна фаза переосмысления своих приоритетов и экономического подъема. Но Обама перегнул планку своей сдержанностью. Часто казалось, что он не заинтересован, медлителен, боится рисковать вплоть до того, что создавалось впечатление слабости, как руководителя страны.
Многие партнеры по альянсу потеряли доверие к США — окажут ли они случае опасности им поддержку и выполнят ли свои обязательства? Вместе с тем, новый подход Обамы приободрил соперников и террористические группы, пожелавшие занять освободившийся вакуум. То, что за заявлениями Обамы не всегда следовали поступки, а за проступки не было наказаний, как было в случае газовых атак в Сирии, укрепляло сомнения в дееспособности Америки. На Среднем востоке, в Израиле, Саудовской Аравии и странах Персидского залива таяло доверие к словам Вашингтона относительно его готовности, в случае необходимости военными средствами удержать Иран от разработки ядерной бомбы, если ядерное соглашение не будет заключено. И в то время как Пекин все агрессивнее афишировал свои притязания в Южно-китайском море, в Японии, на Филиппинах и в Индонезии росли сомнения в том, что Вашингтон сможет остановить экспансионистскую политику Китая.
Тем самым, в опасности оказались не только интересы многолетних союзников и партнеров США, но и весь мировой порядок. После окончания Второй мировой войны они полагали, что Америка воспрепятствовала изменению статуса-кво и тем самым гарантировала безопасность своих партнеров. Если государства потеряли веру в американскую защиту, им необходимо самостоятельно рассматривать свои интересы в области безопасности. Получение ядерного оружия Японией, Южной Кореей, Саудовской Аравией или Египтом могло быть бы вероятным сценарием. Тем самым основы международного устройства как нераспространение ядерного оружия и запрет насильственного пересмотра границ могут оказаться в опасности, может начаться новая гонка вооружений, а политика безопасности пересмотрена. Мир станет хаотичнее и опаснее. Именно Германия и ЕС, которые характеризуются стабильными рынками сбыта и открытыми торговыми путями и в военном плане мало что могут противопоставить жесткой политике власти в стиле Владимира Путина или Асада, стали бы основными жертвами такого развития.
Но внешнеполитический маятник, который был связан с гиперактивностью Буша и летаргией Обамы, постепенно вновь возвращается в серединное положение. Обама возвращается к международной политике. После выборов в конгресс в ноябре 2014 года президент действует активнее и использует свои полномочия для принятия решений в области внешней политики. После окончания военной кампании в Афганистане Обама принимает решение оставить в стране 10 тысяч солдат для борьбы с талибами, он завершает «ледниковый период» с коммунистическим руководством Кубы, продолжавшийся более 50 лет, форсирует заключение ядерного соглашения с Ираном, продвигает торговое соглашение с тихоокеанскими державами и ЕС, ужесточает нормы выбросов электростанций, чтобы снизить вредное воздействие на климат. Спустя годы паралича Америка вновь вмешивается в глобальную политику.
Разумеется, позиции США не так неоспоримы, как раньше. С одной стороны, это связано с ошибками обоих последних президентов. С другой стороны, значительные изменения претерпели рамочные условия мировой политики. Новые и старые соперники США озвучивают притязания на зоны влияния. Китай использует свою экономическую и военную мощь, чтобы притянуть на свою сторону правительства в Азии, Латинской Америке и Африке и сместить территориальные границы. Россия ищет убежище в агрессивной внешней политике и в традициях Советского Союза, чтобы компенсировать комплексы неполноценности. Такие нации как Иран, Саудовская Аравия, Турция или Венесуэла, которые в годы холодной войны приняли доминирование супердержав, теперь стремятся к ведущей роли в своем регионе. Распадающиеся государства — Сомали, Ливия, Йемен или Сирия — становятся базой для криминальных и террористических групп, дестабилизируют соседние страны и торговые пути.
Террористические организации «Аль-Каида» и «Исламское государство» хотя и можно ослабить традиционной военной силой, но таким путем их не уничтожить. Тактики партизанской борьбы, ассиметричные военные инструменты, такие как импровизированные взрывчатые вещества, бомбы в машинах, атаки террористов-смертников делают уязвимой даже самые современные способы ведения боя. Все вместе ведет к тому, что порядок в мире восстанавливать становится сложнее, чем 20 лет назад — и это уже не под силу одному государству, даже если оно самое сильное.
«Однополярный момент» Америки в мировой политике был аномалией международной системы, его не вернуть. Но в международной политике все относительно. Позиции американцев осенью 2015 года лучше, чем у их конкурентов за власть и влияние. Вашингтон с 2001 года потерял внешнеполитическую энергию, экономические ресурсы и международный авторитет. Но российская война на Украине и китайская агрессия в Южно-китайском море показывают, что и другие страны совершают стратегические ошибки. Без демократического контроля и регулярной смены власти Москве и Пекину будет труднее, чем Вашингтону изменить неверный курс. Россия в ходе украинского кризиса показывает, как жажда власти и упрямство руководителей вредят интересам собственной страны. А реакция на спад в стоимости акций в Китае подрывает веру в непоколебимость пекинского руководства.
Но США в ближайшем будущем останутся центральным глобальным игроком не только из-за ошибок своих соперников. Они обладают структурными преимуществами, необходимыми для лидирующей мировой роли, которых нет у конкурентов.
Во-первых, страна обладает уникальным географическим положением, она защищена океанами с двух сторон, а с севера и юга граничит с дружественными и слабыми в военном плане странами. То есть стране на своем континенте не грозит опасность. Благодаря геополитическому случаю она может более свободно, чем остальные державы решать, в каких конфликтах и в каких регионах участвовать. Также нет и приграничных стран, которые с недоверием относились бы к каждой победе США и образовывали бы альянс против Вашингтона. Если же Китай или Россия попытаются расширить свое внешнеполитическое влияние, они наткнутся на сопротивление соседних стран — и ни у одной страны в мире соседей не больше, чем у этих двух. Чем жестче Москва и Пекин будут отстаивать свои территориальные и геополитические интересы, тем жестче будет сопротивление.
Для каждого государства, которое хочет стать мировой державой или, по крайней мере, хочет бросить вызов, действует правило — кто не контролирует свою периферию, не сможет в долгосрочной перспективе играть глобальную роль. Так поступала Великобритания в 18-м и 19-м веках, когда занималась нейтрализацией соперников на континентальной Европе. Это показал и Советский Союз, либо когда абсорбировал соседние государства, либо года превращал их в своих сателлитов.
Во-вторых, США, как и прежде, являются крупнейшей державой в мире. В 2014 году доля США в глобальных расходах на оборону составила 41 процент. Хотя этот показатель снижается вместе с сокращением оборонного бюджета и быстрым наращиванием военной мощи Китая и России за последние несколько лет. Тем не менее, США сохраняют количественное и качественное превосходство, по крайней мере, в центральных военных отраслях. Пентагон все еще выделяет 65 миллионов долларов на исследования и разработки — это сопоставимо с годовым оборонным российским бюджетом в 2014 году. Американцы за последние два десятилетия достигли прогресса в разработке разведывательных и боевых дронов, которые действуют настолько автономно, что им не помешает никакой враг.
Некоторые из этих технологий используются для разработки подводных дронов, которые в будущем смогут обезвреживать мины и охотиться за вражескими подводными лодками. Даже уязвимые при ракетных нападениях авианосцы благодаря новым системам защиты останутся важной составной частью армии. У Америки их десять, у Китая и России — по одному. Термин «супердержава» до недавнего времени определялся способностью задействовать свои силы по всему миру в течение 24 часов. США являются единственной страной, которая будет способна на это в ближайшем будущем.
В-третьих, у американцев много союзников — 28 стран-членов НАТО плюс индивидуальные союзники, такие как Япония, Южная Корея, Филиппины, Австралия, Новая Зеландия и Израиль. Они предоставляют Америке военные базы, военную и политическую поддержку. У конкурентов особых союзников нет. В политическом плане Китай может положиться разве что на Северную Корею, Пакистан и несколько латиноамериканских и африканских диктатур. С Россией ситуация схожая — после аннексии Крыма Путина поддерживают десять из 193 стран-членов ООН, среди которых Белоруссия, Куба, Зимбабве, Северная Корея, Никарагуа и Сирия — это не те страны, с которыми желаешь себя видеть на мировой арене.
Несмотря на определенное сотрудничество, направленное против США, Пекин и Москва являются соперниками. Основанные ими организации в противовес западным — ШОС или ЕАЭС — являются оболочками без содержания. Саммиты БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китая, Южная Африка) несмотря на всю помпу, с которой они проводятся, не имеют последствиям — нет общей повестки дня. В конце концов, проводимая Россией агрессивная политика в Восточной Европе, а Китая — в Южно-китайском море привело такие страны как Швеция, Финляндия, Вьетнам, Индонезия или Малайзия на сторону Вашингтона. Все они видят в США защитника, гарантирующих им безопасность на международной арене.
В-четвертых, Америка возвращает себе экономическую мощь. США пережили финансовый и экономический кризис лучше, чем того сами боялись. В таких областях будущего как информационные и биотехнологии им нет равных в мире. Частные хозяйства и компании выигрывают от низких цен на энергоносители, поскольку за счет фрекинга осваиваются новые запасы нефти и газа в стране. Уже сегодня США являются крупнейшим производителем нефти. Благодаря передовым университетам и прибывшим квалифицированным кадрам создаются положительные перспективы долгосрочного роста.
Так, мигранты с 1995 по 2005 основали более половины всех стартапов в Силиконовой долине, 21 процента из 500 быстро развивающихся американских компаний возглавляются директорами, которые родились не в США. В конце концов, у американцев по сравнению со всеми конкурентами наилучший показатель рождаемости. В среднем, с 2010 по 2014 год он был на уровне 1,9, а в Китае и России — 1,7. Согласно недавнему прогнозу ООН, с учетом мигрантов число жителей США к 2015 году вырастет с сегодняшних 322 до 389 миллионов, в России же сократится с 143 до 128, в Китае с 1378 до 1348 миллионов. Государствам с сокращающимся населением сложнее играть лидирующую экономическую и глобальную политическую роль.
В-пятых, нет державы или группы держав, которые смогли бы заменить США. ЕС, хотя и в экономическом плане практически так же силен, как и США, в плане внешней политики и политики безопасности все-таки слаб. Китаю предстоит распрощаться с чрезвычайно высокими показателями роста, достигнутыми за последние 30 лет, к тому же у него много соседей, таких как Япония, Индия, Вьетнам или Индонезия, которые чувствуют угрозу из-за роста Китая и хотят снизить влияние Пекина. Россия, вероятно, может подавить небольшие соседние страны вроде Украины или Грузии военным путем и при помощи энергетических и политических инструментов, но ее экономика полностью зависит от экспорта нефти и газа и, не считая экспорта вооружений, она на международном рынке не конкурентоспособна.
Бразилия, Индия и Южная Африка, три демократических члена БРИКС, также столкнулись с серьезными структурными проблемами. Правительства этих стран неэффективны, система образования жалкая, процветает коррупция. Они также не были готовы к тому, чтобы взять на себя ответственность в региональном или глобальном плане. Большая часть государств, в том числе и те, которые в 2003 году придерживались иного мнения относительно войны в Ираке, предпочтут жить при господстве США, чем при господстве России или Китая.
В-шестых, у США, несмотря на наличие таких тюрем Абу Гариб или Гуантанамо, все еще остается ее мягкая сила, как американский политолог Джозеф Най называет способность подталкивать других игроков за счет привлекательности собственной общественной системы к тому, что им нужно. Британский журнал Monocle каждый год проводит исследования о том, какая страна обладает наибольшей силой притяжения в плане культуры, технологий и политики. Победитель 2014 года — США. Американский стиль жизни, индивидуальная свобода, культура потребления, Силиконовая долина и Голливуд — это мечта многих во всем мире. Хотя эффект мягкой силы не всегда можно четко определить, но высокий престиж может способствовать развитию других внешнеполитических целей. Борьба президентов Буша и Обамы против СПИДа и за развитие Африке принесли США много успеха. Подобного России и Китаю еще предстоит достичь.
В целом, США в будущем не будут больше такой однозначно лидирующей державой, как это было в годы холодной войны и в последующее десятилетие. Но только американцы обладают комбинацией из военной и экономической силы, политического опыта, общественной привлекательности и самодостаточности, чтобы противодействовать распаду международного порядка.
Эту задачу легче принять тогда, когда они могут разделить груз с партнерами лучше, чем это было в прошлом. Европа и поэтому будет чаще действовать в одиночку, поскольку американцы сконцентрируются на центральной внешнеполитической теме — подъеме Китая. На протяжении многих лет Вашингтон совершал поворот в сторону тихоокеанского пространства. В регионе укрепляются посольства, расширяются военные базы, например, Гуам, создаются базы в дружественных странах, как Австралия, перемещаются соединения флотов, активизируются старые партнерства с Японией, Австралией, Филиппинами, Индонезией или Сингапуром, создаются новые — с Индией, Малайзией или Вьетнамом.
Поэтому европейцам стоит в политическом и военном плане подготовиться к тому периоду, в котором США предстоит доказывать свою роль в качестве партнера по альянсу, если они хотят укрепить общую политику безопасности. Вероятно, больше никогда не будет, как в ходе войны в Косово, когда американское военные совершали 85% авиаударов по сербским целям, или как в Афганистане, где доля американских солдат в многонациональных миротворческих войсках составляла две трети. Союзникам, таким страны как Германия, Великобритания, Франция или Польша, придется взять на себя большую часть ответственности в стабилизации глобального региона.
Модель сотрудничества будущего должна ориентироваться на модель операции в Ливии, в которой руководство взяли на себя Франция и Великобритания, а американцы отвечали за логистику и боеприпасы, или на модель войны на Украине, где Обама уступил ведущую роль Германии и поддерживает Меркель издалека. Для европейцев это означает, что необходимо активнее думать об операциях, которые должны проводиться при ограниченном участии США, например в обеспечении безопасности морских торговых маршрутов или борьбе против террористов, будь то в Северной или Центральной Африке, в Ираке или в Сирии. Именно оттуда террор приходит в центр Европы, как показали беспрецедентные теракты 13 ноября 2015 года. Присоединятся ли народы и правительства континента под давлением этих событий усилиям американского президента Барака Обамы и будут ли делать то, что необходимо делать всегда, чтобы привлечь террористов к ответственности — таковы главные вопросы XXI века.
Штефан Бирлинг преподает международную политику в Университете города Регенсбурга.
