В стремлении положить конец кровавой бойне в Сирии одним из наиболее важных невыясненных вопросов является то, насколько прочен ситуативный альянс Москвы с Тегераном.
Эта удивительная согласованность российско-иранских операций в Сирии никак не соответствует тому недоверию и подозрительности, которые существовали между ними на протяжении ста лет.
Ожидается, что сирийский вопрос станет одним из главных на повестке дня для российского президента Владимира Путина, когда в понедельник он приедет в Тегеран. Это будет первым визитом российского лидера за восемь лет, а также первым визитом с тех пор, как президентом Ирана стал Хасан Рухани (Hassan Rouhani).
Кристофер Филлипс (Christopher Phillips), специалист по Сирии из лондонского аналитического центра в области международных отношений Chatham House считает, что Иран и Россия в Сирии являются «заклятыми друзьями», которые сплотились в борьбе за общие интересы, совпавшие лишь на ближайшее время, но в долгосрочной перспективе имеют абсолютно разные цели.
«Иран был рад обратиться [к Москве] со словами: “направьте несколько самолетов”, или [президент Башар] Асад в беде”, — говорит Филлипс. — Но потом Иран, конечно же, окажется в сложной ситуации. Сирия уже начинала было превращаться в его вотчину. Они вложили в нее огромные средства, и вот теперь появился игрок покрупнее».
Аналитики по-разному оценивают соотношение интересов Москвы и Тегерана — в том числе и то, насколько каждая из этих стран предана режиму Асада. Но один европейский дипломат заявил, что их «сложные, порой необъяснимые» отношения крайне важны для того, чтобы разрешить непростую ситуацию, возникшую в международной политике в связи с сирийским конфликтом».
Борьба за право решать судьбу созданных при содействии Ирана сирийских проправительственных военизированных формирований — Национальных сил обороны (НСО) — является одним из предвестников потенциальной напряженности, за которую охотно хватаются западные правительства в надежде вбить клин в отношения между двумя странами, воспринимаемыми как фактор, мешающий политическому решению в Сирии.
По словам российских и ближневосточных дипломатов Москва «обсуждает идею» включения НСО в состав правительственных войск Асада — военной структуры, традиционно более близкой России.
Многое зависит от того, как этот план будет выполняться, и российские эксперты по Сирии сомневаются в том, что он вообще будет выполнен. Но возникшая в связи с НСО проблема указывает на более широкое противостояние с Тегераном, который считает эти вооруженные формирования — созданные три года назад при поддержке иранской армии и военизированной организации «Хезболла» — одним из своих основных средств влияния на эту раздираемую войной страну.
Некоторые признаки напряженности уже явно дают о себе знать. В четверг российский вице-премьер Дмитрий Рогозин призвал активнее налаживать отношения с Ираном. «Нельзя говорить, что прямо все политические силы в Иране полностью разделяют мнение, что именно Россия должна стать стратегическим партнёром. Поэтому нам надо ещё за это место серьёзно побороться», — сказал он в телеинтервью.
Пока России удается оказывать давление на другие господствующие в этом регионе страны, чтобы те согласились с участием Ирана в решении политического будущего Сирии. И свидетельством успеха такого многомесячного лоббирования стало включение Ирана в число участников переговоров в Вене.
Но дипломаты в Москве говорят, что для того, чтобы добиться согласия этих стран — особенно Саудовской Аравии — Путин «подсластил пилюлю». «Русские дали понять, что в качестве противовеса, нивелирующего роль Ирана, будут служить их военные операции в Сирии и та важная роль, которую они играют в политическом процессе», — сказал один ближневосточный дипломат.
Путин также попытался успокоить Израиль, пообещав, что участие Москвы в сирийской войне и возобновление ею контракта на поставку Ирану зенитно-ракетных комплексов С-300 не поставят Израиль в более уязвимое положение, и ракетные атаки «Хезболлы» с территории Сирии ему не грозят.
По-прежнему существуют и другие расхождения в интересах. Интересы России в Сирии — как в политическом, так и в географическом плане — больше связаны с базовой — светской опорой режима, и такими структурами, как армия. Сфера российских стратегических интересов простирается до западного побережья — от российской военно-морской базы в Тартусе и через алавитские территории до Латакии, откуда Россия наносит авиаудары по вооруженным группировкам сирийской оппозиции и боевикам из числа радикальных исламистов.
Что же касается Ирана, то его основные интересы связаны с югом Сирии — а именно, с территориями, образующими коридор, через который осуществляются поставки между Тегераном и «Хезболлой» в Ливане. Основное внимание Ирана сосредоточено не столько на государственных структурах, сколько на создании и укреплении НСО.
Самые большие надежды Запада на раскол российско-иранского альянса связаны с потенциальным расхождением позиций Москвы и Тегерана в отношении Башара Асада. Командующий Корпусом Стражей Исламской революции генерал Мохаммад Али Джафари (Mohammed Ali Jafari) выступил в этом месяце с неожиданным заявлением о том, что Россия предприняла военное вмешательство в Сирии с целью достижения собственных интересов и «возможно, в отличие от нас, не придает значения вопросу, останется Асад у власти или нет».
Однако Москва решительно опровергает слухи о расколе союза на этой почве. Российский министр иностранных дел Сергей Лавров на этой неделе неоднократно подчеркивал, что позиции России в отношении Башара Асада остаются неизменными и предостерег Запад от дальнейших попыток сделать отставку Асада условием урегулирования политического процесса.
«Заявления, подобные тем, с которым выступил генерал Джафари, выражают мнение меньшинства и тех иранских политиков, по мнению которых вектор иранской политики в отношении Асада должен полностью совпадать с политикой Москвы», — заявил Николай Кожанов, в прошлом занимавший пост военного атташе в Тегеране.
Москва прекрасно понимает, что Иран в долгосрочной перспективе может выбрать курс на политическое сближение с Западом — и обеспокоенность в связи с этим особенно обострилась после заключения в этом году соглашения по иранской ядерной программе.
И особенно на фоне этого вряд ли правительство Владимира Путина будет предпринимать какие-либо шаги, которые могли бы серьезно осложнить российско-иранские отношения в ближайшей перспективе. Николай Кожанов говорит: «Вполне возможно, что пути этих двух стран в будущем разойдутся. Но пока Сирия является тем звеном, которое их объединяет».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В сирийской истории один из наиболее важных вопросов — насколько прочен ситуативный альянс Москвы с Тегераном. Эта удивительная согласованность российско-иранских операций в Сирии никак не соответствует прежнему недоверию и подозрительности. Ожидается, что сирийский вопрос станет одним из главных для президента Путина, когда в понедельник он приедет в Тегеран.
