Франция — не единственная европейская страна, где введено чрезвычайное положение. В субботу вечером были взорваны все четыре линии электропередачи, обеспечивающие электроэнергией два миллиона крымчан. Похоже, что эта атака — дело рук украинских активистов, поскольку в социальных сетях появились фотографии, показывающие, что на поврежденных столбах висят сине-желтые флаги Украины. Российские власти в срочном порядке пытаются восстановить энергоснабжение украденного ими в прошлом году полуострова. Все эти события являются благотворным напоминанием о том, как быстро сегодня меняются внешнеполитические интересы.
Всего несколько месяцев назад наши лидеры обоснованно предупреждали о том, что лживый Владимир Путин является самой большой угрозой для европейской безопасности — ведь он намеренно подрывает стремящуюся к демократии страну, для чего аннексировал часть ее территории, а затем спровоцировал восстания в других ее регионах. Сейчас Путин зол на исламистов, взорвавших российский самолет. Но я видел разбросанные по полям искалеченные тела людей, когда его марионетки сбили другой авиалайнер, убив 293 невинных человека. НАТО укрепила свои силы в прифронтовых государствах, возникли опасения по поводу появления российской авиации в нашем воздушном пространстве, а против укравших миллиарды сообщников Путина были введены санкции.
В этом году Дэвид Кэмерон предупреждал мир, что он должен действовать непоколебимо и решительно, пока Путин не изменит свое поведение. Пять месяцев назад Обама заявлял, что Путин калечит российскую экономику продолжающейся изоляцией «в своем упорном и ошибочном стремлении воссоздать славу советской империи. Неужели он не понимает, что величие России создается не нарушением территориальной целостности и суверенитета других государств?» Но теперь Обама и прочие западные лидеры неожиданно засуетились вокруг Путина, планируя уничтожение своего нового врага после кровавой бойни в Париже.
Путин заткнул за пояс своих врагов. Его поведение не изменилось. Вместо этого он направил войска в Сирию на защиту своего союзника Башара аль-Асада и единственной российской военной базы за пределами бывшего Советского Союза. Его вторжение на Украину, как и все его действия, были обусловлены стремлением сохранить свою власть и огромное богатство. Но хотя он наверняка представляет для западной стабильности большую угрозу, чем ИГИЛ, и выполняет за Асада грязную работу, подвергая бомбардировкам другие повстанческие группировки, риторика Запада внезапно обмякла, а его близорукая внешняя политика дала крен в другом направлении.
Сейчас все заговорили об уничтожении ИГИЛ, и эфир заполнили дутые сравнения с борьбой против фашизма. Это пугающе напоминает те гневные настроения, которые царили после 11 сентября и привели к неумело осуществленному и кровопролитному вторжению в Афганистан. Осмелевший российский президент заговорил о «большом альянсе» против ИГИЛ, а британский премьер-министр, совершенно правильно возглавивший кампанию за введение санкций против Путина, сегодня намерен настоять на очередном голосовании в поддержку интервенции против ИГИЛ в Сирии. Но всего два года назад правительство Дэвида Кэмерона хотело, чтобы мы бомбили войска Асада, заявляя, что наша безопасность окажется под угрозой, если его применяющий химическое оружие режим останется у власти.
Несмотря на гнев и дебаты с пеной у рта по поводу интервенции, британские самолеты мало что изменят в кампании против ИГИЛ на сирийской территории. Они лишь дадут британской политике несколько фиговых листков. В Ираке на долю авиации из состава наших сокращаемых вооруженных сил приходится всего пять процентов наносимых бомбовых ударов. Удары коалиции помогают курдским отрядам, воюющим с исламскими фанатиками. Но в Сирии мы, похоже, понятия не имеем, кому желаем победы. Там мы ограничиваемся расплывчатыми разговорами о дипломатических решениях и о демократии — и это в стране, раздираемой на части гражданской войной. А ведь авиаудары наносят «сопутствующий ущерб». Это страшный эвфемизм, означающий убийство людей.
Опять же, призывы к войне звучат в условиях, когда отсутствуют планы долгосрочных решений проблем, и когда история западных интервенций за последние 12 лет кажется поистине катастрофической. Даже в ходе лучшего из этих вторжений, когда два года назад французы ввели войска в Мали, что несомненно вызвало поддержку со стороны местного населения, они не смогли сдержать движение мятежных исламистов, которые только что кровавым образом напомнили нам о себе. Эти интервенции также никак не помогли устранить те политические провалы, которые привели к возникновению проблем.
Почему внешняя политика Запада — такая путаная и сбивчивая? Подумайте о наших отношениях с Саудовской Аравией. Мы радостно продаем оружие феодальному режиму, который порабощает женщин, отрубает людям головы за ворожбу, вторгается к соседям и использует свое нефтяное богатство для экспорта радикального ислама по всему миру.
А теперь ближе к дому. Задумайтесь обо всех тех грязных деньгах, которые отмывают в Лондоне бухгалтеры, агенты по продаже недвижимости и юристы. Религиозные экстремисты пользуются недовольством коррупцией, которая разлагает многие общества. Это явно имеет место в Нигерии, где организация «Боко Харам» за прошлый год убила больше людей, чем ИГИЛ.
«Исламское государство» заслуживает того, чтобы его стерли с лица земли. Но если разбомбить ИГИЛ на куски, это не решит проблемы, вызвавшие его возникновение. Мы можем его уничтожить, как мы уничтожили «Аль-Каиду» в Афганистане, но похожие группировки в ином обличье появятся снова. Боевики пользуются бедностью, необразованностью, отчуждением меньшинств, порождаемой репрессиями межконфессиональной ненавистью, колониальными границами, не соответствующими реалиям на местах, а также неуклюжими интервенциями.
В условиях усиления этнических, политических и религиозных противоречий вырастают целые поколения, для которых конфликт — это норма. Нам больше, чем когда бы то ни было, нужно сосредоточиться на внешней политике, но в пылу бесконечной болтовни о борьбе мы не прилагаем такого рода усилия, что весьма прискорбно.
