«Инцидент со сбитым российским военным самолетом Су-24 на сирийско-турецкой границе опасен, но эскалации конфликта я не ожидаю», — говорит в интервью порталу Lidovky.cz аналитик Томаш Кавалек. В свете региональной борьбы Анкары и Москвы за власть он считает инцидент провокацией, посредством которой два геополитических соперника проверяют, насколько далеко могут позволить себе зайти.
Lidovky.cz: Стал ли инцидент со сбитым российским самолетом поворотным моментом в сирийской кампании?
Томаш Кавалек: Еще слишком рано судить, какую роль сыграет инцидент. Владимир Путин осудил его как «удар в спину» со стороны Турции. Она же, в свою очередь, настаивает на том, что предупредила экипаж сбитого Су-24. Однако до сих пор не прозвучало явно агрессивной риторики, и ни одна из сторон пока не говорит об эскалации конфликта. Вопрос также в том, какую позицию займут Соединенные Штаты и НАТО, членом которой является Турция. Учитывая сложившуюся ситуацию, я ожидаю, скорее, спустить инцидент, так сказать, «на тормозах».
— Почему?
— Я считаю, открытая конфронтация между Западом и Россией сегодня не входит в интересы ни одной из сторон. Тенденция очевидна: позиции Запада и России по Сирии в последнее время сближаются или, по крайне мере, перестают быть диаметрально противоположными, что было очевидно еще до терактов в Париже. Еще несколько месяцев назад Запад во главе с США заявлял, что Асад и его режим должен уйти, а теперь от этой жесткой позиции отходит, что подтверждает западная реакция на российский план по реформам в Сирии и временному правительству.
Напротив, из высказываний Путина и других представителей Кремля мы понимаем, что если раньше они на Асаде настаивали, то теперь они как минимум готовы этот вопрос обсуждать. Современные международные события и акцент на борьбу с терроризмом на руку России: она может взять на себя роль борца с террором и вернуться в центр событий. Точно так же произошло в 2001 году, когда россиян тоже взяли «на борт» в борьбе с исламским терроризмом, чем впоследствии они воспользовались для обоснования операций, которые вели, например, в Чечне и других регионах Северного Кавказа.
— Путин обвинил в этом «ударе в спину» «пособников террористов». Как вы понимаете это высказывание?
— В риторике Путина ясно читается отсылка к Турции. Сегодня не секрет, что в ходе гражданской войны в Сирии Анкара меняла свою позицию. Сначала она старалась поддерживать, так скажем, умеренную националистическую оппозицию, но по мере того, как эта оппозиция уступала исламским террористам, Турция начала поддерживать радикалов. Эту страну даже как-то прозвали «шоссе джихаддистов», потому что она позволяла членам таких радикальных группировок, как Фронт ан-Нусра и Ахрар аш-Шам, находиться на своей территории, вербовать там боевиков, использовать ее как логистическую базу и переходить из нее границу с Сирией, хотя сама Турция этого долго отрицала. Свою позицию она стала постепенно менять с лета, когда официально присоединилась к коалиции в борьбе с так называемым Исламским государством, хотя лично я оцениваю действия Турции против сетей ИГИЛ на ее территории как довольно вялые — по сравнению с операциями против курдских повстанцев и других левых террористических группировок.
Я подчеркиваю, что турецкая поддержка исламистов не означает, что истеблишмент Анкары испытывает теплые чувства к ИГИЛ или ан-Нусре и другим группам, симпатизирующим или напрямую связанным с Аль-Каидой" Это просто вопрос ценностей: для Турции приоритетом было и по-прежнему остается избавление от Башара Асада, а в идеальном случае — и его режима.
— В сирийском конфликте сталкиваются интересы международных игроков. На прошлой неделе Анкара критиковала российские бомбардировки туркменских позиций и угрожала Москве «серьезными последствиями». Через неделю после этого сбит российский Су — и как раз над туркменскими позициями. Какую роль туркмены играют в политике турецкого правительства?
— Традиционную. Турция уже давно относит их к числу дружественных ей народов в духе своей до недавнего времени основной внешнеполитической доктрины пантюркизма, в рамках которой Анкара стремилась наладить добрые политические и торговые отношения с тюркскими народами, будь то туркмены или другие тюркские народы Азии.
Туркмены —традиционные союзники Анкары и в Ираке, а в случае Сирии Анкара полагается непосредственно на их ополчение, которое снабжает оружием и другой материальной помощью. Туркмены в ответ воспринимают турок не только как свою опору, но и как защиту. Как только кто-то нападет на туркмен, для Турции это становится проблемой, тем более что это вредит ее имиджу. Если ее союзников кто-то безнаказанно бомбардирует, это вредит имиджу Турции, ведь она предстает как страна, не способная защитить своих союзников.
— Могло ли напряженность между Анкарой и Москвой повлиять на то, что турки так жестко поступили с российским истребителем? Является ли ракетный удар по военному самолету, который нарушил воздушное пространство другого государства, стандартной практикой?
— И да, и нет. Мы знаем, что за последние два года российские самолеты нарушали воздушное пространство других государств уже несколько раз. Кроме того, это не первый случай, когда турки сбили самолет: некоторое время назад они так же поступили с самолетом сил Асада. Еще в сентябре, когда россияне расширили свое присутствие в Сирии, турки жаловались, что российские самолеты мешают турецким истребителям, патрулирующим границу. Пилот самолета замечает, когда к нему направляется чужой истребитель: его оповещает система. Поэтому тогда Турция высказалась жестко, представив и определенные доказательства того, что российские самолеты действительно проникали в ее воздушное пространство. Сегодня же Турция пошла на более решительные меры.
Однако, как я считаю, весь этот инцидент в первую очередь является провокацией. Бесспорно, опасной — этого отрицать нельзя. Но я воспринимаю его в контексте регионального геополитического соперничества Анкары и Москвы. В частности, в Сирии их интересы диаметрально расходятся. Турция в вопросе Асада, в отличие от Запада, бескомпромиссна, и если режим устоит, для нее это будет большой проблемой. Асад захочет отмстить прежде всего президенту Эрдогану, и для этого у него есть большой козырь — курды.
На севере Сирии курды связаны с Курдской рабочей партией, там действует ее ответвление, и еще в 90-е годы Дамаск доказал, что знает, как этим воспользоваться. Тогда, желая навредить Турции, сирийцы позволяли на своей территории создавать базы КРР, а также позволяли курдам проникать на турецкую территорию. Поэтому повторение подобного сценария для Анкары очень нежелательно. Жизненный интерес в устранении Асада у Турции сильнее, чем у Запада.
— Однако его с Западом объединяет НАТО. Если ошибка России подтвердится, может ли альянс предпринять более серьезные меры, нежели риторические предупреждения в адрес Москвы?
— В любом случае НАТО выразит поддержку Турции. Кстати, это сейчас очень выгодно режиму в Анкаре, который Запад недавно критиковал в связи с авторитарными тенденциями и операции против курдов. Другие меры — под вопросом. Возможно, НАТО укрепит свои позиции в регионе, например в рамках системы Patriot, но лично я не думаю, что инцидент со сбитым российским самолетом спровоцирует серьезную эскалацию конфликта.
Учитывая то, что российская операция в Сирии продолжается уже третий месяц, а вместе с ней не исчезают опасения о столкновении самолетов в воздушном пространстве над Сирией, стремление предотвратить их заметно уже на протяжении некоторого времени. Об этом переговоры ведут не только американцы и русские — к процессу подключается также и Турция…
То есть я не думаю, что сегодняшний инцидент можно объяснить как некую ошибку, вызванную недостаточной координацией. Я действительно вижу тут провокацию, проверку того, насколько далеко обе стороны могут зайти, и сколько вынесет их соперник. Но мне не кажется, что один из них заинтересован в том, чтобы и без того опасная ситуация усугубилась еще сильнее.
