Результаты состоявшихся в прошлые выходные президентских выборов в Аргентине наносят еще один удар по основным направлениям бразильской внешней политики, на которые страна делала ставку в течение последних 12 лет.
Учитывая исторические и биографические особенности каждой из популистских доктрин и их главных персонажей, можно сказать, что киршнеризм был аргентинским двоюродным братом бразильского лулопетизма. Также, в отношении мировоззрения и глобальной роли стран Южного конуса, оба движения проводили весьма сходный политический курс в экономике, промышленности, коммерции и дипломатии.
Как Буэнос-Айрес, так и Бразилиа даже не приблизились к макроэкономике, основанной на финансовой ответственности.
Обе страны сохраняли высокие барьеры на внутреннем рынке, отдавая предпочтение священному «местному производству» за счет государственных финансов и средств, поступавших из кармана потребителя. Никакого продвижения в установлении торговых связей с наиболее динамичными рынками мира не наблюдалось.
Аргентина и Бразилия довольно безответственно резвились в эпоху сырьевого бума. Между тем, мало что было сделано для развития конкурентоспособности технологической отрасли, на которую можно было употребить дополнительные поступления от продажи сырья. Дабы узаконить собственный антиамериканизм и пристрастия, характерные для стран третьего мира, Аргентина и Бразилия объединились под знаменем предполагаемой латиноамериканской солидарности и «модернизированной» версии дипломатии юг-юг.
А потому остается только признать, что в последние годы Аргентину и Бразилию преследовали три старых призрака в их современном обличье. Национальный девелопментализм, замещение импорта и «независимая» внешняя политика.
И все это в мире, где мегатрендами сегодня выступают распространение многосторонних торговых соглашений, глобальные производственные сети и сосредоточенность экономической дипломатии на вопросе «взаимозависимости».
Отклонение от курса
На протяжении предвыборной кампании, которая привела его в Casa Rosada, и уже в первых заявлениях, сделанных после триумфа, Маурисио Макри говорил о значительном отклонении его страны от привычного курса.
Среди приоритетных задач Макри упоминаются в частности такие вопросы, как разоблачение «демократического» статуса Венесуэлы в рамках МЕРКОСУР. Этот шаг еще больше изолирует выступления и действия Бразилии, которая демонстрирует необычайную моральную эластичность, всегда готовая в случае необходимости примирить всех с замыслами лидеров чавизма.
Также планируется нормализация отношений Буэнос-Айреса с международным финансовым сообществом и с Вашингтоном, что, в свою очередь, потенциально может уменьшить проекцию бразильских интересов не только на Аргентину, но и на всю Южную Америку.
Кроме того, все, что заявлял Макри о растущем — и впечатляющем — влиянии Китая в Аргентине, касается «прагматизации» обменов с Пекином. «Стоимость» Аргентины в качестве партнера — с точки зрения китайцев — только увеличится, если Буэнос-Айрес также найдет пути для удовлетворения своих потребностей наряду с западными державами, в частности с США.
Макри предлагает не только оживить участие Аргентины в переговорах между МЕРКОСУР и Европейским союзом, но и начать переговоры по установлению торговых связей с Тихоокеанским альянсом (союзом, в состав которого входят экономики Мексики, Колумбии, Перу и Чили). В этих вопросах, дипломатия Лулы и Дилмы оказывается обманутой дважды.
С одной стороны, она теряет аргентинское «алиби» как предлог для объяснений причин, по которым вот уже 15 лет переговоры с ЕС находятся в тупике. Самой Бразилии придется поспешить, чтобы успеть сделать собственное домашнее задание по либерализации, выполнение которого она все время откладывала, зная о неприятии Буэнос-Айресом международных торговых соглашений.
С другой стороны, если Аргентина отправится в одинокий полет на сближение с Тихоокеанским блоком, Бразилия будет вынуждена умолкнуть со своей риторикой в защиту МЕРКОСУР. Сколько раз мы уже слышали, как Бразилия аргументировала свой отказ в индивидуальном порядке заключать сделки с другими странами или блоками тем, что она якобы чувствовала себя обязанной отдавать предпочтение переговорам, проходящим с платформы МЕРКОСУР?
Кроме того, новая дипломатия дворца Сан-Мартин при администрации Макри, по всей вероятности, не станет употреблять дипломатический капитал на такие ассоциации, как УНАСУР, что также ослабляет «многосторонность латиноамериканских отношений», за которую с таким идеологическим энтузиазмом ратует Бразилия.
Препятствия
Для того, чтобы Макри удалось осуществить эту коренную переориентацию национальных стратегий, ему потребуется преодолеть, по крайней мере, два весьма серьезных препятствия.
Макри придется разрешить проблему аргентинского долга с так называемыми «фондами-стервятниками». Счастливое завершение этой истории помогло бы вывести страну из нынешнего застоя. И, по крайней мере, у Аргентины осталась бы относительно небольшая внешняя задолженность и удовлетворительный профиль созревающей экономики — не считая того, что возвращение страны на мировые кредитные рынки оросили бы экономическую почву.
Еще одним препятствием является чреватая трудностями реализация государственной политики модернизации и институциональное обновление в обществе, где по крайней мере на протяжении века царят популизм, некачественное экономическое управление и малоэффективные элиты.
Каким бы сложным ни казался путь вперед, Аргентина Макри отклоняется от общей картины мира, разделяемой режимами Киршнер и Лулы-Дилмы.
И потому конец «компаньонства» Аргентины для дипломатии лулопетизма — плохая новость. Однако в нем может заключаться и скрытое благо.
В 1980-х годах Аргентина и Бразилия последовали друг за другом в трагической цепочке событий. Экономические кризисы в одной стали предвестием подобных явлений в другой.
Сегодня возникновение Аргентины в более тесной связи с остальным миром станет замечательным событием для страны Макри. И если уже наблюдавшийся нами эффект повторится, это в равной мере станет замечательным событием и для Бразилии.
