Несколько дней назад я побывал на экскурсии в музее первого президента России Бориса Ельцина. При осмотре разделов, посвященных внешней политике, я испытал странное чувство. Трудно было поверить, что между Россией и США, Россией и Евросоюзом, даже Россией и НАТО — да-да, именно НАТО! — существовал столь высокий уровень доверия. Сегодня невозможно представить себе президента России, подписывающего в Париже нечто подобное Основополагающему акту Россия — НАТО 1997 года. Сложно вообразить в нынешних условиях и мирный исход, которым завершился летом 1999 года знаменитый бросок российских десантников на Приштину.
Непредсказуемые риски эскалации
Инцидент со сбитым Турцией российским военным самолетом не приведет к ядерной войне или полномасштабному конфликту между Россией и НАТО. Но он лишний раз продемонстрировал, что за последние 15 лет доверие и добрая воля практически исчезли из отношений России со странами альянса. Сегодня предпринимаются только самые необходимые шаги, чтобы избежать полномасштабной конфронтации. Например — российско-американские договоренности о предотвращении столкновений в сирийском небе между летчиками ВКС России и пилотами международной коалиции.
Тем временемВашингтон ввел персональные санкции против Кирсана Илюмжинова за финансовые связи с сирийским режимом. Этот вроде бы малозначительный факт, в сущности, довольно показателен: американская администрация считает Россию частью сирийской проблемы, а не участником поисков ее решения.
Долгий путь в тупик недоверия
Сравнение сегодняшней ситуации с эпохой Ельцина оказывается еще более драматическим, если вспомнить, что разногласия между Кремлем и западными лидерами существовали и в 1990-е годы. Спорили и по поводу войн на Балканах, и на тему санкций против режима Саддама в Ираке и, конечно, из-за расширения Североатлантического альянса. Однако желание договориться, как правило, оказывалось сильнее разногласий. Даже, казалось бы, острейший политический конфликт России и НАТО из-за военной операции альянса против Югославии в 1999 году довольно быстро завершился миссией Виктора Черномырдина в Белграде, по сути, положившей конец бомбардировкам.
Можно сказать, что недоверие между Москвой и НАТО с тех пор никуда не делось. Однако в последние три года оно достигло критического уровня.С точки зрения Кремля, это, казалось бы, хорошо. Ведь для системы, выстроенной Владимиром Путиным, отторжение Запада вообще и НАТО как его самого главного символа — одно из условий ее существования.
Однако вплоть до аннексии Крыма и российско-украинского конфликта это отторжение компенсировалось нежеланием идти на прямую конфронтацию. За последние два года, и особенно с момента начала сирийской кампании ВКС России, ситуация изменилась. Политическая логика противостояния ведет к неожиданным практическим последствиям.
Анкара и Брюссель против Москвы
Уничтожение Турцией российского Су-24 — яркий пример такого неконтролируемого развития событий. Как считает известный военный специалист Марк Галеотти, турецкие власти готовились сбить российский бомбардировщик, потому что устали от постоянных нарушений своего воздушного пространства российскими самолетами. 24 ноября они, по мнению эксперта, просто воспользовались очередным, пусть и мимолетным, нарушением своей границы. Турецкому президенту Эрдогану хотелось продемонстрировать Москве, что за его спиной — все союзники по НАТО. И ему это удалось.
В 1990-е годы Москва, во-первых, едва ли довела бы дело до такого кризиса, а во-вторых, постаралась бы не идти на обострение. Однако сегодня Кремлю это сделать намного сложнее. Владимир Путин не раз публично говорил, что «слабых бьют», и поэтому нужно «бить первым». В рамках этой логики эскалации просто невозможно избежать, потому что нельзя выглядеть слабым — ни в глазах Запада, ни в глазах сирийцев и иранцев, ни в глазах собственного общественного мнения. А оно, обработанное государственным телевидением, тоже требует решительности и жесткости.
Кремлю приходится искать полумеры, вроде экономического давления на Турцию и размещения ракет ПВО в Сирии. Это, может быть, и не ведет к прямому конфликту с НАТО, но увеличивает недоверие к Кремлю и вероятность ответных мер. Ведь, несмотря на сложное отношение к эрдогановской Турции ряда членов альянса, союзническая солидарность оказывается важнее разногласий.
Можно себе представить, что какие-то пожарные меры во избежание новых инцидентов будут спешно согласованы эмиссарами Москвы и Анкары. Но подозрительность и отсутствие взаимного доверия на высшем политическом уровне останутся. А значит возникновение новых кризисов, к сожалению, неизбежно.
