Поездки российских лидеров в Иран — событие очень редкое, почти уникальное, хотя две страны активно сотрудничают по многим региональным вопросам, а последние три года часто называют друг друга историческими «партнерами» и «союзниками». Однако иранские президенты намного более частые гости в России, чем российские в Иране. Для Путина нынешняя поездка стала первой за последние восемь лет и второй за всю его президентскую карьеру. Он также стал первым российским лидером, посетившим Иран после визита Сталина в 1943 году (Брежнев не в счет: он приезжал в Тегеран еще до того, как стал генсеком). Во многом это объясняется тем, что для Москвы тегеранское направление президентских визитов всегда было не самым желанным. В Кремле обычно считали, что поездка в Иран, принимая во внимание некоторую одиозность руководства Исламской Республики и его непростые отношения не только с Западом, но и с Ближневосточным регионом, может негативно сказаться на отношениях с США, Израилем и монархиями Залива.
Характерно, что как в 2007-м, так и в 2015 году визит Путина в Тегеран официально привязывался к какой-либо многосторонней встрече, проходившей в Иране, что позволяло формально закамуфлировать важность этих поездок для развития двусторонних отношений. Восемь лет назад поводом для путинского визита стал саммит лидеров стран Каспия, а сейчас — заседание Форума стран — экспортеров газа (ФСЭГ). Хотя участие в заседании ФСЭГ явно не соответствовало уровню российского президента. Москве просто срочно нужно было переговорить со своими иранскими партнерами, и для этого подходил любой повод. Истинных причин, определивших важность этого визита было несколько.
Все дороги ведут в Тегеран
Во-первых, ситуация в Сирии. Москва заинтересована в иранской поддержке своих усилий по урегулированию сирийского конфликта как на военном, так и на дипломатическом направлении. Она активно координирует свои действия с Тегераном и лоббирует участие иранцев в любых международных переговорах на сирийскую тему. Однако внутри иранской элиты нет единого мнения о необходимости работы с Москвой. Отдельно настораживающим фактором для Кремля может быть и активно идущая на Западе дискуссия о перспективах раскола между Россией и Ираном по Сирии, что было бы не на руку России в тот момент, когда ей, кажется, удалось сдвинуть переговорный процесс по урегулированию конфликта с мертвой точки. Поэтому Москве нужно было еще раз сверить позиции с иранцами и удостовериться в отсутствии угроз для сотрудничества.
Во-вторых, с тех пор как в 2012 году Иран снова начал пытаться решить ядерный вопрос, Москва беспокоится, что со временем Тегеран может выпасть из ее сферы влияния, переориентируясь на Запад. Ухудшение российских отношений с США и ЕС из-за Украины еще больше актуализировало для Москвы необходимость сохранения хороших отношений с Ираном. Наконец, совсем недавно вступило в действие достигнутое между «шестеркой» и Ираном соглашение о снятии санкций, что может открыть Иран для западного бизнеса, а следовательно, предоставить новые возможности для роста западного политического влияния.
Несмотря на все усилия, прогресс в сфере взаимных инвестиций невелик. С 2011 года товарооборот между странами падает. Этот процесс удалось временно остановить в 2014 году, стабилизировав торговлю на уровне 1,6 миллиарда долларов, но, по данным российской статистики, в 2015 году падение опять возобновилось. На этом фоне в ходе визита Путина в Тегеран Кремль попытался придать новый импульс развитию торгово-экономических отношений, подняв вопрос об их состоянии на самом высоком уровне.
В-третьих, в текущей внешнеполитической ситуации Россия вынуждена взаимодействовать со всеми игроками на Ближнем Востоке, а значит, и с традиционными соперниками Тегерана — Египтом, Израилем и монархиями Залива. За этим с недоверием следят иранцы, беспокоясь, например, что арабские монархии Персидского залива смогут с помощью нефтяных рычагов заставить Москву пересмотреть отношения с Тегераном. Поэтому давно обещанный иранцам визит Путина был своеобразным сигналом как для самого Ирана, так и для региона, что взаимодействие с Ираном остается одним из приоритетов Москвы.
Наконец, не стоит забывать и о формальном поводе приезда российского президента — заседании Форума стран — экспортеров газа. После долгого периода разочарования в этой структуре Москва уже несколько лет пытается вдохнуть новую жизнь в деятельность форума. В деле влияния на газовый рынок от этой организации толку немного, характер у нее скорее политический, чем экономический, но российское руководство в нынешних непростых условиях использует все подручные средства, чтобы продвигать свои интересы в нефтегазовой сфере. Отдельное внимание тут уделяется перспективам взаимодействия с Тегераном, который может как усилить, так и ослабить российское присутствие на газовых рынках.
Задача выполнена
Визит Путина в Тегеран почти полностью оправдал себя, по крайней мере на текущий момент. На заседании форума газоэкспортеров российский президент произнес практически программную речь, обозначив интересы Москвы в сфере развития газовых рынков. Это координация усилий газовых экспортеров, создание «справедливого» механизма ценообразования, разделение рисков между поставщиком и потребителем, защита существующих и разработка новых механизмов торговли газом.
В сфере двусторонних отношений Путин провел переговоры с президентом Рухани и верховным лидером Ирана Хаменеи. От последнего он получил заверения в том, что позиции двух стран по Сирии близки, а по ряду вопросов совпадают. Хаменеи также одобрил действия Москвы по укреплению торгово-экономических отношений между странами. Еще накануне поездки российское руководство четко обозначило те направления экономического сотрудничества, в которых заинтересована Москва.
К визиту Путина удалось согласовать проблемные моменты в соглашении о защите и поощрении инвестиций. Было принято окончательное решение поставить Тегерану комплексы С-300 ПМУ2, что открывает двери к налаживанию военно-технического сотрудничества между странами, где у России есть все шансы оставить позади остальных конкурентов. Кроме того, Путин подписал закон, снимающий ограничения на импорт обогащенного урана из Исламской Республики, а также взаимодействие между государствами в сфере мирного атома. Это, с одной стороны, стало логическим продолжением достигнутых этим летом договоренностей между «шестеркой» и Ираном. Россия вывезет часть обогащенного урана из Ирана, а также проведет необходимые работы по переоборудованию в Араке, что должно укрепить доверие между международным сообществом и Тегераном, подтвердив серьезность намерений Исламской Республики четко следовать принятым на себя обязательствам. С другой стороны, Россия преследует и собственную выгоду. Если российские компании будут участвовать в вывозе обогащенного урана и работах в Араке, это существенно укрепит позиции Москвы в ядерной отрасли Ирана в дополнение к строительству второго и третьего блоков Бушерской АЭС.
Наконец, в ходе визита Путина между Внешэкономбанком, Российским агентством по страхованию экспортных кредитов и инвестиций и ЦБ Ирана был подписан Меморандум о содействии развитию инвестиционной деятельности, гарантийной поддержки, экспортного финансирования и торговых связей, а также заявлено о готовности России выделить Ирану экспортный кредит на 5 миллиардов долларов для развития двусторонней торговли и финансирования совместных проектов. Последний шаг весьма важен. Без договоров в сфере защиты и поощрения инвестиций, а также предоставления кредитов Тегерану вдохнуть жизнь в экономическое сотрудничество двух стран будет невозможно. Несмотря на стремление работать с Россией, у Тегерана, истощенного санкциями, просто физически нет денег. Предоставляя Ирану финансовую помощь, Россия, которая сама переживает непростые времена, заявляет о серьезности своих намерений и наличии долгосрочных планов. Такой подход уже нашел позитивный отклик на самом верху иранского руководства.
Будущее не определено
И все же нынешний приезд Путина в Тегеран нельзя назвать прорывом. По сути, он формально закрепил существующий уровень сотрудничества, на который страны совместными усилиями выходили последние три года. Будущее же этих отношений пока остается туманным. В экономической сфере значительного прогресса все еще нет. Экспортный кредит, предоставленный Тегерану, может оказать положительный эффект на динамику отношений (по некоторым данным, в ближайшее время в Тегеран прибудет большая группа российских бизнесменов для обсуждения практических деталей взаимодействия) и, со слов российского руководства, уже определены 35 приоритетных проектов в области энергетики, строительства, морских терминалов, железных дорог. Однако все еще неясно, насколько велик будет этот положительный эффект. Все упирается не только в деньги.
Помимо черных металлов, древесины и нефтепродуктов, у России очень невелик набор товаров, которые она может предложить Ирану, причем даже этот набор постоянно уменьшается. Стоит учитывать растущую технологическую пропасть между Россией и Западом, а также российские экономические проблемы. Сейчас Ирану не хватает инженерной и технологической поддержки, а также оборудования, которое позволило бы совершенствовать существующие и строить новые нефтеперерабатывающие предприятия и заводы по производству сжиженного природного газа. Но Россия не может предоставить Ирану необходимую помощь, оборудование и технологии. Более того, она сама испытывает в них большую потребность. С нарастанием российских экономических проблем технологическое отставание будет только увеличиваться. Те области, в которых Москва реально представляет значительный интерес для Ирана, уже сейчас весьма ограничены (по сути, это вооружения и атомная сфера, а также лишь до определенной степени транспорт, энергетика и космос).
В политической сфере все тоже не так гладко. Москва и Тегеран в Сирии хоть и преследуют в целом общую цель – сохранение сирийских государственных институтов, но мотивы у них разные. Россия борется с возможным источником исламистской угрозы, параллельно выясняя с Западом вопрос о легитимности текущего мироустройства и того, кто же все-таки имеет право его менять, а кто нет. Иран воюет за право быть региональной державой, что означает сохранение его влияния в Сирии. Тегеран также обеспечивает себе доступ к своему другому союзнику — ливанской «Хезболле». Наконец, Иран вовлечен в прокси-войну с Саудовской Аравией и Катаром.
Полностью блокироваться с Москвой иранскому руководству нет причины: слишком много усилий было потрачено на то, чтобы выбраться из ямы западных экономических санкций. Вовлекать себя в российский спор с Западом о том, кто главнее, и начинать новую конфронтацию с США и ЕС ради амбиций Москвы у иранцев желания нет. Им надо вернуть западные компании в страну. Да и России вставать под знамена Тегерана тоже не слишком удобно. Помощь «Хезболле» будет неправильно воспринята Израилем, а противостояние с монархиями Залива принесет только вред российским интересам. Подобные ограничения существуют и в других сферах политического диалога. В результате сотрудничество между странами по-прежнему носит ситуативный характер.
