Польша, 1957. Правительство принимает решение изъять из обращения монеты определенного номинала, потому что на черном рынке их переделывают в медальоны с богоматерью и продают по цене значительно превышающей их номинальную стоимость. Это один из выдающихся примеров сюрреализма соцреализма, в котором обыденная жизнь принимала весьма причудливые формы. «Ради этой новости я отложил бы путешествие на 24 часа, но это было невозможно», — написал Габриэль Гарсия Маркес в своем «Путешествии по Восточной Европе», сборнике путевых заметок будущего нобелевского лауреата, сделанных в поездках по странам соцлагеря в его бытность корреспондентом в Париже колумбийской газеты "Экспектадор"(El Espectador), уже после публикации первого романа «Палая листва». Эти невозможные страны стали плодотворной литературной и журналистской темой для колумбийского писателя во время поездки по ГДР, Чехословакии, Польше, СССР и Венгрии.
Путешествие совпало с поворотным моментом истории, когда посещение Будапешта приобрело особое значение — с журналистской точки зрения (тогда) и с исторической (сейчас). Вторжение Советского Союза в Венгрию в 1956 г. положило начало волне жестких репрессий с целью задушить на корню любую возможность открытия. В те годы еще не была построена Берлинская стена, хотя изоляция восточной части немецкой столицы уже тогда была ощутима. Ситуация по обе стороны железного занавеса тогда была особенно взрывоопасная, под руинами Второй Мировой тлели угли конфликта, а количество солдат в обоих блоках было фактором сдерживающим и устрашающим. СССР находился в самом разгаре десталинизации, хотя масштаб преступлений режима еще не был известен.
Убийственный портрет
Любопытно при этом, что писатель, никогда не критиковавший публично кастристскую Кубу, где сохранился один их последних коммунистических режимов в мире, создал такой реалистичный и жестокий портрет соцреалистической Европы в 1957 г. — за два года до триумфального въезда Фидаля Кастро в Гавану. «Почти год спустя после событий, которые потрясли мир, Будапешт остается разрушенным городом», пишет Маркес в одной их гостиниц венгерской столицы, где еще видны следы пуль, оставшихся после советского вторжения. «Толпы плохо одетых, подавленных и мрачных людей, выстаивают в нескончаемых очередях, чтобы купить предметы первой необходимости. Многие магазины были разорены, разграблены и разрушены и теперь стоят в строительных лесах».
Но общий тон книги не пафосный, и не сводится исключительно к описанию сложностей в эпицентре «холодной войны», несмотря на описания бесконечного потока советских войск, с которым колумбийский журналист сталкивается на дорогах ГДР. «Путешествие по Восточной Европе» ближе к кинофильму Билли Уайлдера «Раз, два, три», чем к «Шпиону, пришедшему с холода» Джона Ле Карре. Оставив позади плакат, ставший одним из символов ХХ века, — «Внимание, вы въезжаете в советский сектор» — и въехав в восточный Берлин, Габриэль Гарсия Маркес рассказывает: «Социалистический ответ Западному Берлину — это жуткий проспект Сталина. Выстроенный с монументальным размахом, от отличается также и монументальной вульгарностью. Несъедобная смесь из всех архитектурных стилей, одобренных Москвой».
Гарсия Маркес не смягчает красок и в своем описании сбоев коммунистической системы, которые он резюмирует в одной фразе: «Беспокойство о массах не позволяет увидеть человека». Он говорит о безумии экономической системы, особенно в ГДР и Польше, в меньшей степени в Чехословакии, в которую в итоге тоже въедут советские танки. «Все — от министерств до кухонь — опутано такой сложной бюрократической сетью, которую мог бы распутать только истинно народный режим», замечает он. «Железный занавес» обрушился, стену разобрали, та Восточная Европа постепенно превратилась в далекое воспоминание, хотя оставленные той эпохой следы глубоки. Проза Гарсия Маркеса, без сомнения, остается свидетельством одного из самых абсурдных и ужасных моментов в истории Европы.
Экзистенциализм для туристов
Гарсия Маркес публиковал в газете «Эспектадор» (El Espectador) серию репортажей, сделанных по заказу издания, под названием «Правда о моих приключениях», которые впоследствии станут классикой журналистики на испанском языке, в частности, «История одного кораблекрушения». Однако, эти репортажи стали для него причиной головной боли, поскольку он описывал причину кораблекрушения (контрабанда), и чтобы избавить его от дальнейших проблем с военным режимом Густаво Рахоса Пинильи в Колумбии газета направила его в Европу, открыв центральный корпункт в Париже. Ирония писателя направлена не только на Восточную Европу. Описывая посещение какого-то захудалого кабаре в ГДР, он пишет: «Ничего подобного я не видел в Сен-Жерме-де-Пре, где экзистенциализм — это порядок, который летом устанавливают для туристов».
