Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В нефтяном секторе укоренилась организация ОПЕК, объединяющая некоторые страны-добытчики. Нефтяной картель сегодня контролирует около 40% общемировой добычи, но его дееспособность ограничивают финансовые трудности некоторых его членов. Кроме того, в картеле не всегда царит согласие, и договоренности об объемах добычи зачастую нарушаются.
Рынок нефти меняется. В предыдущей части мы узнали о первом нефтяном буме в США и самом известном нефтяном магнате — Рокфеллере. Теперь мы обратимся к странам, где после Второй мировой войны стали добывать все больше нефти. Речь, прежде всего, о Ближнем Востоке.
Страны-добытчики тянутся к власти
Постепенный распад колониальных империй привел к изменениям в отношениях между нефтяными компаниями и странами, где они работали. Прежде договоры между ними носили явно колониальный характер: страны получали от добычи значительно меньшую часть.
Импульс для лавины изменений дала Венесуэла. В 40-х президенту Ромулу Бетанкуру, несмотря на сопротивление добывающих компаний, удалось отстоять равное разделение прибыли от добычи. Но поскольку цены на нефть в этот период ненадолго упали, у венесуэльской нефти были довольно большие производственные издержки, а нефтяным компаниям уже доставалась лишь половина прибыли, то южноамериканскому государству грозила потеря доли на рыке. Поэтому из венесуэльского Каракаса на Ближний Восток отправилась правительственная делегация, чтобы убедить производителей поступиться частью «нефтяного пирога». Делегация добилась своего: формулу «50 на 50» ввели в Саудовской Аравии, Кувейте и Ираке.
Однако более выгодное разделение нефтяных прибылей еще не означало значительного укрепления позиций стран-добытчиков в отношениях со странами-потребителями и внешним гегемоном — США. Национализация иранской нефтяной промышленности при премьере Мосаддыке в 1951 году через два года была де-факто отменена операцией «Аякс», которую осуществила британская Ми-6 и американское ЦРУ. Они свергли Мохаммеда Мосаддыка и привели к власти правительство прозападного шаха Резы Пехлеви. И хотя официально нефть осталась иранской, ее добычу в свои руки взял консорциум британских, американских и французских компаний. К этому же периоду относится и Суэцкий кризис, когда президент Египта Гамаль Насер национализировал Суэцкий канал.
Кризис, связанный с последовавшей французско-британско-израильской интервенцией, прямо не отразился на нефтяных рынках — только немного выросли транспортные расходы, потому что теперь некоторым танкерам приходилось огибать Африку. Однако нефтяные компании отказались от плана прокладки нефтепроводов на Ближнем Востоке и сосредоточились на строительстве танкерной флотилии, в том числе огромных супертанкеров. Хотя бы одна часть производственной цепи, транспортировка, должна была остаться в стороне от политических кризисов. Доминирование транснациональных нефтяных компаний на нефтяном рынке продолжало расти за счет выгодной для них ситуации в международных отношениях на Ближнем Востоке.
Конец прежним временам
В 60-е годы начала образовываться новая форма нефтяных рынков, которая остается с нами поныне. Первой ласточкой стало создание в 1960 году в Багдаде Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК). Однако основанием для создания организации, в котором тогда принимали участие Ирак, Кувейт, Иран, Саудовская Аравия и Венесуэла не было желание «выковать» энергетическое оружие против бывших колониальных держав и США. Создание организации сделал необходимым сам нефтяной рынок, который в конце 50-х годов снова развивался в ущерб добытчикам.
Роль в этом сыграл и Советский Союз, который в 50-е годы консолидировал свою разрушенную войной добывающую промышленность, постепенно расширил ее до Поволжья и Западной Сибири и начал экспортировать нефть на запад. Несмотря на все усилия, в то время у Советского Союза не было союзников на Ближнем Востоке, поэтому никаких договоренностей с арабскими добытчиками о координировании производства быть не могло. Нефтяные доходы в иностранной валюте перевесили желание каким-либо образом политизировать энергетические поставки.
Сначала снижающиеся из-за перепроизводства цены не беспокоили страны-добытчики, поскольку они получали в рамках договоров «50 на 50», которые за прошедшее время стали международным стандартом, за каждый добытый баррель нефти фиксированную сумму. А вот добывающие компании очень страдали от спада и старались компенсировать меньший доход с одного барреля, увеличивая объемы добычи, что, однако, только способствовало дальнейшему снижению цен.
Почему не повторился картельный договор между крупнейшими транснациональными компаниями по примеру 20-х годов? Во-первых, советский игрок настолько отличался от первоначальных Семи сестер, в том числе идеологически, что договор с ним был невозможен. Но это было не единственным препятствием в поисках договоренности на стороне предложения. Ведь она была раздроблена: Франция, например, под руководством президента Шарля де Голля оказывала значительную поддержку своим нефтяным компаниям в Северной Африке. Точно так же и правительство Италии сквозь пальцы терпимо относилось к покупке дешевой советской нефти энергетическим концерном Eni, а ливийское правительство шло на уступки американским независимым добытчикам.
От олигополии нефтяной рынок стремительно двигался в сторону высоко конкурентной среды, которая была в 20-х. Для добывающих компаний это означало увеличивающуюся разницу между ценой барреля нефти на рынке и расходами, включающими фиксированные отчисления странам, где добывалась нефть. И поскольку договор был невозможен, осталось одно — снизить эти отчисления без консультаций. ОПЕК же была призвана объединить страны-добытчики и помешать дальнейшему снижению их доли в прибыли от добычи нефти. И эта цель была достигнута.
Этот успех и шестидневная война в июне 1967 года между Израилем с одной стороны и Египтом, Иорданией и Сирией с другой привели к первой политизации поставок нефти со стороны арабских производителей. Арабские члены ОПЕК ввели эмбарго на союзников Израиля, в первую очередь Великобританию и США. Эта первая попытка эмбарго, однако, провалилась, так как, во-первых, между странами ОПЕК не было согласия в том, какие страны и как долго бойкотировать, а, во-вторых, некоторые страны, такие как Венесуэла и Иран, вообще отказались участвовать в эмбарго. Вместе с этим на рынке был переизбыток нефти, поэтому в итоге экспортеры сами пострадали больше, чем бойкотированные государства. Реагируя на это фиаско, арабские страны-добытчики создали свою Организацию арабских стран-экспортеров нефти (OAПEC).
Нефть как оружие
Это первое крупное нефтяное эмбарго не привело ни к каким ощутимым изменениям в поведении крупных потребителей. Так, например, доля импортированной нефти в общем энергетическом потреблении ФРГ в 60-е годы увеличилась на 50%. И хотя правительство ФРГ ввело масштабные меры по поддержке внутренней добычи угля, это было скорее попыткой сохранить рабочие места, чем снизить зависимость от ввозимой нефти. Подобная ситуация сложилась и в Великобритании. Никакие ограничения спроса, а с ним и экономического роста не рассматривались. Кстати, и нефти на рынке по-прежнему было достаточно.
Но постепенно увеличивалась доля ближневосточных стран-экспортеров, а также росла зависимость США и Западной Европы от них (в 1971 года Соединенные Штаты достигли своего максимума в добыче). Своего рода исключением была Франция, которая пусть и не стремилась к общему снижению потребления, но в интересах укрепления энергетической безопасности делала большую ставку на добычу под собственным контролем в Алжире.
Страшный шок постиг всех в октябре 1973 года, когда очередной израильско-арабский конфликт закончился победой Израиля. Арабские страны-добытчики, желавшие отомстить за поддержку Израиля, ввели масштабное эмбарго против США и других союзников Израиля. То, что это эмбарго не закончилось таким же фиаско, как предыдущее, можно объяснить несколькими факторами.
В начале 70-х годов, прежде всего, ближневосточные и североафриканские страны начали действовать более слаженно. Им постепенно удалось добиться еще лучших цен для своих природных богатств и на волне национализации взять под контроль и саму добычу. На руку им был и растущий спрос, который постепенно начал нагонять добычу, а также тот факт, что на стороне потребления было намного больше субъектов, так что их вероятная координация вряд ли была возможна. Таким образом, не было благоприятных условий для эмбарго стран-добытчиков со стороны транснациональных нефтяных компаний. Они по-прежнему контролировали добычу, поэтому теоретически могли бы бойкотом показательно наказать первого производителя, который бы стал слишком громко о себе заявлять.
Успеху эмбарго также способствовали противоречия между основными странами-потребителями. Некоторые из них, например США и Нидерланды, занимали произраильскую позицию, а другие, такие как Франция, — скорее проарабскую. Некоторые из них импортировали с Ближнего Востока очень мало нефти (в 1973 году США — всего 5%), а другие — намного больше (ФРГ — 60%, Япония — 90%).
С другой стороны, стало ясно, что транснациональные компании сохранили в сфере торговли нефти значительную роль. Поскольку они контролировали транспортировку и переработку нефти, а также дистрибуцию нефтепродуктов, они могли перенаправить нефтяные потоки так, что в итоге сбои в поставках во всех странах остались малозначительными. Поставки из стран OAПEC направлялись в основном в «дружественные» страны, а бойкотируемые государства, поддерживающие Израиль, снабжались из неарабских стран.
Рост нефтяных бирж
Эмбарго кончилось уже в марте 1874 года, и роль тут сыграло то, что все труднее было сохранить экспортные ограничения на фоне растущих прибылей на спотовых, наличных рынках. Многие страны ОАПЕК поддались этому соблазну и начали нарушать договоренности: это явление нам хорошо знакомо и по более поздним событиям. Вероятно, наиболее значительным последствием первого нефтяного кризиса было создание Международного энергетического агентства (IEA) в Париже, которое было призвано решать проблемы западных стран со снабжением нефтью, в том числе координируя нефтяные резервы. Однако IEA помогает своим странам-членам только тогда, когда им недостает определенных объемов нефти. Ее ценой организация не занимается.
Намного более важным последствием кризиса стала тенденция торговать на спот-рынках: вместо преобладавших до той поры долгосрочных соглашений сделки все чаще заключались на биржах. Причиной были более высокие цены, которых страны-экспортеры добивались на нефтяных аукционах. Потребители были готовы платить больше по двум причинам: во-первых, это были небольшие «независимые» компании и небольшие НПЗ из Европы, доступ которых к «крупным» долгосрочным контрактам был осложнен, а, во-вторых, с помощью аукционов можно было частично обойти эмбарго. С переходом на биржевую торговлю, которая влечет за собой переменчивость цен, менее характерную для мира долгосрочных контрактов, появились и нефтяные фьючерсы, а также другие ценные бумаги, с помощью которых можно гарантировать будущую цену сырья.
Реакцию стран-потребителей на первый нефтяной кризис можно кратко охарактеризовать сокращением CoCoNuke. Западные страны и Япония начали экономить энергоносители (conservation), заменять нефть углем (coal) и ядерными технологиями (nuke). Кроме того, западноевропейские страны активизировали сотрудничество с СССР по энергетическим вопросам, прежде всего в сфере поставок природного газа. Чтобы поддержать строительство необходимой инфраструктуры, западные политики долгое время терпимо относились к долгосрочным контрактам, где цены на газ были привязаны к ценам нефти. Эта модель начала постепенно уходить в прошлое только в начале нашего века.
Интересной была и перемена советского подхода к энергетическому экспорту. До 1973 года СССР являлся, в первую очередь, дешевым добытчиком, который всегда был готов снизить цену как можно больше, чтобы навредить капиталистическим транснациональным нефтяным концернам. После 1973 года Советы изменили тактику: теперь они стремились добиться максимальной прибыли, даже в ущерб политическим целям.
Другим детищем первого нефтяного кризиса был запрет на экспорт американской нефти, чтобы свести до минимума американский экспорт. Но это последствие эмбарго 1973 года очень глубоко укоренилось, и споры о его отмене активизировались только в этом году. Еще одним последствием было стремление транснациональных компаний открыть месторождения за пределами стран картеля ОПЕК, например в Северном море, в Мексике и на Аляске. Новые нефтяные источники должны были компенсировать компаниям потерю влияния: на рынке начал доминировать ОПЕК — вместо эксклюзивных долгосрочных контрактов бывшим властителям нефтяных рынков приходилось довольствоваться спот-рынками.
Вообще 70-е годы можно охарактеризовать как десятилетие, когда роль рынка возросла — до небывалого уровня. И пусть на первый взгляд это неочевидно, ведь появился ОПЕК, который, конечно, мог значительно влиять на рынки. Однако ряд других факторов ослабил позиции отдельных игроков. ОПЕК сам перешел на спот-рынки, и международные нефтяные компании лишились некоторых выгод вертикальной интеграции. Западные страны-потребители даже не попытались влиять на рынки с помощью некоего потребительского картеля.
Второй нефтяной кризис, вызванный революцией в Иране в 1979 году, не привел ни к каким принципиальным изменениям, а, скорее, лишь подтвердил и упрочил курс стран-потребителей (на энергетическую экономию) и транснациональных компаний (на технологически сложную добычу вне стран ОПЕК). Кризис также позволил возникнуть так называемой доктрине Картера, согласно которой «любая попытка внешних сил получить контроль над районом Персидского залива будет рассматриваться как посягательство на жизненно важные интересы Соединенных Штатов, и такая попытка будет отражена всеми необходимыми средствами, включая военные».
Рынок наносит ответный удар и нефтяные качели
Свержение иранского шаха в 1979 году и ирано-иракская война в 1980-1988 гг. вызывали опасения в связи с тем, что цены на нефть снова резко вырастут. Ожидая высоких цен, страны-экспортеры расторгли все оставшиеся долгосрочные контракты, чтобы суметь продать как можно больше нефти на более привлекательных спот-рынках. Однако в итоге они потеряли свое место на нефтяном рынке и столкнулись с серьезными финансовыми проблемами.
Вышеупомянутые инвестиции транснациональных компаний помогли компенсировать потерю иранского и иракского экспорта. С отменой долгосрочных контрактов рынок еще больше либерализировался, потому что в прошлое ушли до той поры высокие расходы за выход на него. На спот-рынках было больше места для малых добытчиков, в том числе не входящих в ОПЕК. Вследствие этого к середине 80-х годов цена на нефть резко снизилась, а с ней сократилась и доля ОПЕК в мировой добыче.
Нефтяной картель не мог адекватно реагировать на ситуацию ограничением добычи, потому что два его видных члена воевали друг с другом, и они были заинтересованы продать как можно больше нефти. Явление, при котором некоторые члены ОПЕК вынуждены продавать максимальный объем нефти, будь то из-за войны или дефицита бюджета, и не учитывают последствия подобных действий для ОПЕК в целом, мы наблюдаем до сих пор.
В 80-е, а отчасти и в 90-е, годы повторялась ситуация 20-х и 50-х годов: на рынке был переизбыток нефти, ее цена снижалась, от чего страдали, прежде всего, владельцы specific assets (целевых активов), то есть в основном добытчики. Для некоторых из них настали совсем тяжелые времена, как, например, для Советского Союза, воевавшего в Афганистане. Транснациональные компании, контролирующие и переработку, и транспортировку, и дистрибуцию нефтепродуктов переживали этот период несколько лучше, хотя и им приходилось наблюдать за тем, как некоторые их проекты становились нерентабельными.
Все начало меняться в конце 90-х годов и, главное, в начале нашего века. Ситуация на рынке стала намного напряженнее по двум причинам. Прежде всего, вырос спрос в развивающихся странах, прежде всего в Китае. Также с начала 21 века свое потребление в два раза увеличила Саудовская Аравия. Вместе с этим начала сокращаться добыча в Северном море и США. Меньший избыток со стороны предложения (а в некоторые года добывалось даже меньше, чем потреблялось) привел к тому, что рынок был более чувствителен к разного рода кризисам в странах-экспортерах. Даже небольшой конфликт мог вздернуть цены нефти, не говоря уже о напряженности на Ближнем Востоке.
Высокие цены на нефть вернулись и после мирового экономического кризиса, хотя экономический рост в Европе и США все еще отставал от ожиданий. Однако развивающийся мир начал потреблять все больше нефти. Нефтяные экспортеры снова купались в потоке нефтедолларов, и свою долю получили и крупные транснациональные нефтяные компании — они могли смело начинать добычу в трудных условиях глубоких морей или на арктических шельфах.
Царившую тогда атмосферу довершают все более частые предупреждения в так называемого peak oil — ситуации, при которой добыча нефти перестанет увеличиваться и начнет неумолимо сокращаться. Изменения случились в прошлом году. Еще в 2009 году США удалось развернуть нисходящую тенденцию, и местная добыча вновь начала расти. При этом некоторые экономики стали расти медленнее, например Китай, или постепенно входили в рецессию, например Бразилия и Россия, и на рынках снова появился переизбыток.
Вопрос в том, какое влияние будет иметь нетрадиционная американская добыча сланцевой нефти в будущем. Может случиться так, что именно она будет устанавливать нефти ценовой потолок. В отличие от прежних моделей, за исключением давних пенсильванских времен, эта добыча наиболее гибкая. Скважину можно сделать за считанные недели. С другой стороны, скважина быстро иссякает, поэтому ценовые спирали, стремящиеся вниз, могут быть короче.
С точки зрения добытчиков ситуацию также усложнило решение Саудовской Аравии и ее союзников на Аравийском полуострове ни сокращать свою добычу. На то у них было две причины: они хотели, с одной стороны, сохранить долю на рынке, а с другой, навредить своему геополитическому сопернику — Ирану. В такой ситуации разобщенность и неспособность действовать продемонстрировала и организация ОПЕК: часть ее членов столкнулась с такими финансовыми трудностями, что только большим ущербом для себя они могли бы пойти на сокращение добычи. Поэтому ограничить добычу следовало бы Саудовской Аравии и ее соседям. Но и этого было бы недостаточно: единственное, что ОПЕК еще может, это наводнить рынок дешевой нефтью — к неудовольствию многих своих членов.
Краткое обобщение
Нефтяные компании склонны к вертикальной интеграции, то есть постепенному получению контроля над всей производственной цепочкой. Так они сокращают трансакционные издержки между отдельными звеньями цепочки, а также избегают проблем с specific assets, когда одно звено цепочки оказывается более гибким, чем предыдущее или последующее. Также интеграция делает нефтяные компании более стабильными: вертикально интегрированные компании не зависят от одного вида деятельности, скажем от добычи нефти. Однако вертикальная интеграция приводит к тому, что с этими колоссами труднее конкурировать.
Как спрос на нефть, так и ее предложение в ценовом отношении неэластичны, медленно реагируют на изменение цены. Так что если цены падают, спрос не растет адекватным образом. Вместе с этим не ограничивается и добыча, потому что нефтяные компании, напротив, стараются продать максимум возможного. Переизбыток нефти на рынке также усугубляет долгосрочность некоторых нефтяных проектов: их планируют зачастую в период высоких цен, а запускают — во время низких. Напротив, если на рынке недостаток нефти, цены могут значительно вырасти, а потребители сокращают свое потребление довольно медленно, и новую нефть в скором времени вывести на рынок не так просто.
Изменчивость в определенной мере усугубляют спот-рынки, на которых сегодня торгуют нефтью. С другой стороны, нефтяные биржи расширяют круг участников рынка, способствуют лучшему ценообразованию, и с их помощью мы можем защитить себя от будущих ценовых колебаний.
В нефтяном секторе укоренилась организация ОПЕК, объединяющая некоторые страны-добытчики. Нефтяной картель сегодня контролирует около 40% общемировой добычи, но его дееспособность ограничивают финансовые трудности некоторых его членов. Кроме того, в картеле не всегда царит согласие, и договоренности об объемах добычи зачастую нарушаются.
Кризис, связанный с последовавшей французско-британско-израильской интервенцией, прямо не отразился на нефтяных рынках — только немного выросли транспортные расходы, потому что теперь некоторым танкерам приходилось огибать Африку. Однако нефтяные компании отказались от плана прокладки нефтепроводов на Ближнем Востоке и сосредоточились на строительстве танкерной флотилии, в том числе огромных супертанкеров. Хотя бы одна часть производственной цепи, транспортировка, должна была остаться в стороне от политических кризисов. Доминирование транснациональных нефтяных компаний на нефтяном рынке продолжало расти за счет выгодной для них ситуации в международных отношениях на Ближнем Востоке.
Конец прежним временам
В 60-е годы начала образовываться новая форма нефтяных рынков, которая остается с нами поныне. Первой ласточкой стало создание в 1960 году в Багдаде Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК). Однако основанием для создания организации, в котором тогда принимали участие Ирак, Кувейт, Иран, Саудовская Аравия и Венесуэла не было желание «выковать» энергетическое оружие против бывших колониальных держав и США. Создание организации сделал необходимым сам нефтяной рынок, который в конце 50-х годов снова развивался в ущерб добытчикам.
Роль в этом сыграл и Советский Союз, который в 50-е годы консолидировал свою разрушенную войной добывающую промышленность, постепенно расширил ее до Поволжья и Западной Сибири и начал экспортировать нефть на запад. Несмотря на все усилия, в то время у Советского Союза не было союзников на Ближнем Востоке, поэтому никаких договоренностей с арабскими добытчиками о координировании производства быть не могло. Нефтяные доходы в иностранной валюте перевесили желание каким-либо образом политизировать энергетические поставки.
Сначала снижающиеся из-за перепроизводства цены не беспокоили страны-добытчики, поскольку они получали в рамках договоров «50 на 50», которые за прошедшее время стали международным стандартом, за каждый добытый баррель нефти фиксированную сумму. А вот добывающие компании очень страдали от спада и старались компенсировать меньший доход с одного барреля, увеличивая объемы добычи, что, однако, только способствовало дальнейшему снижению цен.
Почему не повторился картельный договор между крупнейшими транснациональными компаниями по примеру 20-х годов? Во-первых, советский игрок настолько отличался от первоначальных Семи сестер, в том числе идеологически, что договор с ним был невозможен. Но это было не единственным препятствием в поисках договоренности на стороне предложения. Ведь она была раздроблена: Франция, например, под руководством президента Шарля де Голля оказывала значительную поддержку своим нефтяным компаниям в Северной Африке. Точно так же и правительство Италии сквозь пальцы терпимо относилось к покупке дешевой советской нефти энергетическим концерном Eni, а ливийское правительство шло на уступки американским независимым добытчикам.
От олигополии нефтяной рынок стремительно двигался в сторону высоко конкурентной среды, которая была в 20-х. Для добывающих компаний это означало увеличивающуюся разницу между ценой барреля нефти на рынке и расходами, включающими фиксированные отчисления странам, где добывалась нефть. И поскольку договор был невозможен, осталось одно — снизить эти отчисления без консультаций. ОПЕК же была призвана объединить страны-добытчики и помешать дальнейшему снижению их доли в прибыли от добычи нефти. И эта цель была достигнута.
Этот успех и шестидневная война в июне 1967 года между Израилем с одной стороны и Египтом, Иорданией и Сирией с другой привели к первой политизации поставок нефти со стороны арабских производителей. Арабские члены ОПЕК ввели эмбарго на союзников Израиля, в первую очередь Великобританию и США. Эта первая попытка эмбарго, однако, провалилась, так как, во-первых, между странами ОПЕК не было согласия в том, какие страны и как долго бойкотировать, а, во-вторых, некоторые страны, такие как Венесуэла и Иран, вообще отказались участвовать в эмбарго. Вместе с этим на рынке был переизбыток нефти, поэтому в итоге экспортеры сами пострадали больше, чем бойкотированные государства. Реагируя на это фиаско, арабские страны-добытчики создали свою Организацию арабских стран-экспортеров нефти (OAПEC).
Нефть как оружие
Это первое крупное нефтяное эмбарго не привело ни к каким ощутимым изменениям в поведении крупных потребителей. Так, например, доля импортированной нефти в общем энергетическом потреблении ФРГ в 60-е годы увеличилась на 50%. И хотя правительство ФРГ ввело масштабные меры по поддержке внутренней добычи угля, это было скорее попыткой сохранить рабочие места, чем снизить зависимость от ввозимой нефти. Подобная ситуация сложилась и в Великобритании. Никакие ограничения спроса, а с ним и экономического роста не рассматривались. Кстати, и нефти на рынке по-прежнему было достаточно.
Но постепенно увеличивалась доля ближневосточных стран-экспортеров, а также росла зависимость США и Западной Европы от них (в 1971 года Соединенные Штаты достигли своего максимума в добыче). Своего рода исключением была Франция, которая пусть и не стремилась к общему снижению потребления, но в интересах укрепления энергетической безопасности делала большую ставку на добычу под собственным контролем в Алжире.
Страшный шок постиг всех в октябре 1973 года, когда очередной израильско-арабский конфликт закончился победой Израиля. Арабские страны-добытчики, желавшие отомстить за поддержку Израиля, ввели масштабное эмбарго против США и других союзников Израиля. То, что это эмбарго не закончилось таким же фиаско, как предыдущее, можно объяснить несколькими факторами.
В начале 70-х годов, прежде всего, ближневосточные и североафриканские страны начали действовать более слаженно. Им постепенно удалось добиться еще лучших цен для своих природных богатств и на волне национализации взять под контроль и саму добычу. На руку им был и растущий спрос, который постепенно начал нагонять добычу, а также тот факт, что на стороне потребления было намного больше субъектов, так что их вероятная координация вряд ли была возможна. Таким образом, не было благоприятных условий для эмбарго стран-добытчиков со стороны транснациональных нефтяных компаний. Они по-прежнему контролировали добычу, поэтому теоретически могли бы бойкотом показательно наказать первого производителя, который бы стал слишком громко о себе заявлять.
Успеху эмбарго также способствовали противоречия между основными странами-потребителями. Некоторые из них, например США и Нидерланды, занимали произраильскую позицию, а другие, такие как Франция, — скорее проарабскую. Некоторые из них импортировали с Ближнего Востока очень мало нефти (в 1973 году США — всего 5%), а другие — намного больше (ФРГ — 60%, Япония — 90%).
С другой стороны, стало ясно, что транснациональные компании сохранили в сфере торговли нефти значительную роль. Поскольку они контролировали транспортировку и переработку нефти, а также дистрибуцию нефтепродуктов, они могли перенаправить нефтяные потоки так, что в итоге сбои в поставках во всех странах остались малозначительными. Поставки из стран OAПEC направлялись в основном в «дружественные» страны, а бойкотируемые государства, поддерживающие Израиль, снабжались из неарабских стран.
Рост нефтяных бирж
Эмбарго кончилось уже в марте 1874 года, и роль тут сыграло то, что все труднее было сохранить экспортные ограничения на фоне растущих прибылей на спотовых, наличных рынках. Многие страны ОАПЕК поддались этому соблазну и начали нарушать договоренности: это явление нам хорошо знакомо и по более поздним событиям. Вероятно, наиболее значительным последствием первого нефтяного кризиса было создание Международного энергетического агентства (IEA) в Париже, которое было призвано решать проблемы западных стран со снабжением нефтью, в том числе координируя нефтяные резервы. Однако IEA помогает своим странам-членам только тогда, когда им недостает определенных объемов нефти. Ее ценой организация не занимается.
Намного более важным последствием кризиса стала тенденция торговать на спот-рынках: вместо преобладавших до той поры долгосрочных соглашений сделки все чаще заключались на биржах. Причиной были более высокие цены, которых страны-экспортеры добивались на нефтяных аукционах. Потребители были готовы платить больше по двум причинам: во-первых, это были небольшие «независимые» компании и небольшие НПЗ из Европы, доступ которых к «крупным» долгосрочным контрактам был осложнен, а, во-вторых, с помощью аукционов можно было частично обойти эмбарго. С переходом на биржевую торговлю, которая влечет за собой переменчивость цен, менее характерную для мира долгосрочных контрактов, появились и нефтяные фьючерсы, а также другие ценные бумаги, с помощью которых можно гарантировать будущую цену сырья.
Реакцию стран-потребителей на первый нефтяной кризис можно кратко охарактеризовать сокращением CoCoNuke. Западные страны и Япония начали экономить энергоносители (conservation), заменять нефть углем (coal) и ядерными технологиями (nuke). Кроме того, западноевропейские страны активизировали сотрудничество с СССР по энергетическим вопросам, прежде всего в сфере поставок природного газа. Чтобы поддержать строительство необходимой инфраструктуры, западные политики долгое время терпимо относились к долгосрочным контрактам, где цены на газ были привязаны к ценам нефти. Эта модель начала постепенно уходить в прошлое только в начале нашего века.
Интересной была и перемена советского подхода к энергетическому экспорту. До 1973 года СССР являлся, в первую очередь, дешевым добытчиком, который всегда был готов снизить цену как можно больше, чтобы навредить капиталистическим транснациональным нефтяным концернам. После 1973 года Советы изменили тактику: теперь они стремились добиться максимальной прибыли, даже в ущерб политическим целям.
Другим детищем первого нефтяного кризиса был запрет на экспорт американской нефти, чтобы свести до минимума американский экспорт. Но это последствие эмбарго 1973 года очень глубоко укоренилось, и споры о его отмене активизировались только в этом году. Еще одним последствием было стремление транснациональных компаний открыть месторождения за пределами стран картеля ОПЕК, например в Северном море, в Мексике и на Аляске. Новые нефтяные источники должны были компенсировать компаниям потерю влияния: на рынке начал доминировать ОПЕК — вместо эксклюзивных долгосрочных контрактов бывшим властителям нефтяных рынков приходилось довольствоваться спот-рынками.
Вообще 70-е годы можно охарактеризовать как десятилетие, когда роль рынка возросла — до небывалого уровня. И пусть на первый взгляд это неочевидно, ведь появился ОПЕК, который, конечно, мог значительно влиять на рынки. Однако ряд других факторов ослабил позиции отдельных игроков. ОПЕК сам перешел на спот-рынки, и международные нефтяные компании лишились некоторых выгод вертикальной интеграции. Западные страны-потребители даже не попытались влиять на рынки с помощью некоего потребительского картеля.
Второй нефтяной кризис, вызванный революцией в Иране в 1979 году, не привел ни к каким принципиальным изменениям, а, скорее, лишь подтвердил и упрочил курс стран-потребителей (на энергетическую экономию) и транснациональных компаний (на технологически сложную добычу вне стран ОПЕК). Кризис также позволил возникнуть так называемой доктрине Картера, согласно которой «любая попытка внешних сил получить контроль над районом Персидского залива будет рассматриваться как посягательство на жизненно важные интересы Соединенных Штатов, и такая попытка будет отражена всеми необходимыми средствами, включая военные».
Рынок наносит ответный удар и нефтяные качели
Свержение иранского шаха в 1979 году и ирано-иракская война в 1980-1988 гг. вызывали опасения в связи с тем, что цены на нефть снова резко вырастут. Ожидая высоких цен, страны-экспортеры расторгли все оставшиеся долгосрочные контракты, чтобы суметь продать как можно больше нефти на более привлекательных спот-рынках. Однако в итоге они потеряли свое место на нефтяном рынке и столкнулись с серьезными финансовыми проблемами.
Вышеупомянутые инвестиции транснациональных компаний помогли компенсировать потерю иранского и иракского экспорта. С отменой долгосрочных контрактов рынок еще больше либерализировался, потому что в прошлое ушли до той поры высокие расходы за выход на него. На спот-рынках было больше места для малых добытчиков, в том числе не входящих в ОПЕК. Вследствие этого к середине 80-х годов цена на нефть резко снизилась, а с ней сократилась и доля ОПЕК в мировой добыче.
Нефтяной картель не мог адекватно реагировать на ситуацию ограничением добычи, потому что два его видных члена воевали друг с другом, и они были заинтересованы продать как можно больше нефти. Явление, при котором некоторые члены ОПЕК вынуждены продавать максимальный объем нефти, будь то из-за войны или дефицита бюджета, и не учитывают последствия подобных действий для ОПЕК в целом, мы наблюдаем до сих пор.
В 80-е, а отчасти и в 90-е, годы повторялась ситуация 20-х и 50-х годов: на рынке был переизбыток нефти, ее цена снижалась, от чего страдали, прежде всего, владельцы specific assets (целевых активов), то есть в основном добытчики. Для некоторых из них настали совсем тяжелые времена, как, например, для Советского Союза, воевавшего в Афганистане. Транснациональные компании, контролирующие и переработку, и транспортировку, и дистрибуцию нефтепродуктов переживали этот период несколько лучше, хотя и им приходилось наблюдать за тем, как некоторые их проекты становились нерентабельными.
Все начало меняться в конце 90-х годов и, главное, в начале нашего века. Ситуация на рынке стала намного напряженнее по двум причинам. Прежде всего, вырос спрос в развивающихся странах, прежде всего в Китае. Также с начала 21 века свое потребление в два раза увеличила Саудовская Аравия. Вместе с этим начала сокращаться добыча в Северном море и США. Меньший избыток со стороны предложения (а в некоторые года добывалось даже меньше, чем потреблялось) привел к тому, что рынок был более чувствителен к разного рода кризисам в странах-экспортерах. Даже небольшой конфликт мог вздернуть цены нефти, не говоря уже о напряженности на Ближнем Востоке.
Высокие цены на нефть вернулись и после мирового экономического кризиса, хотя экономический рост в Европе и США все еще отставал от ожиданий. Однако развивающийся мир начал потреблять все больше нефти. Нефтяные экспортеры снова купались в потоке нефтедолларов, и свою долю получили и крупные транснациональные нефтяные компании — они могли смело начинать добычу в трудных условиях глубоких морей или на арктических шельфах.
Царившую тогда атмосферу довершают все более частые предупреждения в так называемого peak oil — ситуации, при которой добыча нефти перестанет увеличиваться и начнет неумолимо сокращаться. Изменения случились в прошлом году. Еще в 2009 году США удалось развернуть нисходящую тенденцию, и местная добыча вновь начала расти. При этом некоторые экономики стали расти медленнее, например Китай, или постепенно входили в рецессию, например Бразилия и Россия, и на рынках снова появился переизбыток.
Вопрос в том, какое влияние будет иметь нетрадиционная американская добыча сланцевой нефти в будущем. Может случиться так, что именно она будет устанавливать нефти ценовой потолок. В отличие от прежних моделей, за исключением давних пенсильванских времен, эта добыча наиболее гибкая. Скважину можно сделать за считанные недели. С другой стороны, скважина быстро иссякает, поэтому ценовые спирали, стремящиеся вниз, могут быть короче.
С точки зрения добытчиков ситуацию также усложнило решение Саудовской Аравии и ее союзников на Аравийском полуострове ни сокращать свою добычу. На то у них было две причины: они хотели, с одной стороны, сохранить долю на рынке, а с другой, навредить своему геополитическому сопернику — Ирану. В такой ситуации разобщенность и неспособность действовать продемонстрировала и организация ОПЕК: часть ее членов столкнулась с такими финансовыми трудностями, что только большим ущербом для себя они могли бы пойти на сокращение добычи. Поэтому ограничить добычу следовало бы Саудовской Аравии и ее соседям. Но и этого было бы недостаточно: единственное, что ОПЕК еще может, это наводнить рынок дешевой нефтью — к неудовольствию многих своих членов.
Краткое обобщение
Нефтяные компании склонны к вертикальной интеграции, то есть постепенному получению контроля над всей производственной цепочкой. Так они сокращают трансакционные издержки между отдельными звеньями цепочки, а также избегают проблем с specific assets, когда одно звено цепочки оказывается более гибким, чем предыдущее или последующее. Также интеграция делает нефтяные компании более стабильными: вертикально интегрированные компании не зависят от одного вида деятельности, скажем от добычи нефти. Однако вертикальная интеграция приводит к тому, что с этими колоссами труднее конкурировать.
Как спрос на нефть, так и ее предложение в ценовом отношении неэластичны, медленно реагируют на изменение цены. Так что если цены падают, спрос не растет адекватным образом. Вместе с этим не ограничивается и добыча, потому что нефтяные компании, напротив, стараются продать максимум возможного. Переизбыток нефти на рынке также усугубляет долгосрочность некоторых нефтяных проектов: их планируют зачастую в период высоких цен, а запускают — во время низких. Напротив, если на рынке недостаток нефти, цены могут значительно вырасти, а потребители сокращают свое потребление довольно медленно, и новую нефть в скором времени вывести на рынок не так просто.
Изменчивость в определенной мере усугубляют спот-рынки, на которых сегодня торгуют нефтью. С другой стороны, нефтяные биржи расширяют круг участников рынка, способствуют лучшему ценообразованию, и с их помощью мы можем защитить себя от будущих ценовых колебаний.
В нефтяном секторе укоренилась организация ОПЕК, объединяющая некоторые страны-добытчики. Нефтяной картель сегодня контролирует около 40% общемировой добычи, но его дееспособность ограничивают финансовые трудности некоторых его членов. Кроме того, в картеле не всегда царит согласие, и договоренности об объемах добычи зачастую нарушаются.
